Дефолт 17 августа 1998 года. Не так давно мы обсуждали в блогах его 12-ю годовщину и то, как хреново было тогда. А помните ли вы, ребята, как хороша была жизнь незадолго до дефолта? Как пенсионеры ностальгируют по брежневским 1970-м с колбасой по 2.20, так наше поколение с теплотой вспоминает 1996-1998 годы. Золотое, благословенное черномырдинское времечко. Годы рождения 1982-84, последние советские бэби-бумеры. У нас было пиздецовое детство. Перестройка сменялась разрухой, дефицит - галопирующей инфляцией, а жрать было по-прежнему нечего. Правда, мы не очень напрягались - просто не знали, что может быть по-другому. Никогда в сознательной жизни мы не видели ничего похожего на сытую стабильность. Я помню, как семилетним пацаном ползал под баней на даче - собирал давным-давно кем-то выкинутые бутылки. Как пытался собирать в городе, да куда там - выметали всё, на одну бутылку стопицот голодных рыл. Помню, как покупали на всю семью один сникерс - лакомство, деликатес - приносили домой, аккуратно резали на четыре части, съедали до крошки. Помню, что такое иметь одни штаны - мама постирала, сидишь дома, пока не высохнут; помню горох и чечевицу из американских гуманитарных ящиков, восторг четырехлетнего брата: "Ура, праздник! У нас сегодня к ужину молоко!". Помню, как у нас с мамой пропали билеты в тюз - простояли полтора часа на остановке, но общественный транспорт в этот день по какой-то причине не ходил. Помню оборванные трубки таксофонов, разломанный детский городок, помню, как каждый день в газетах убивали кого-то. Помню как это - месяц копить на жвачку. На переломанных кустах - клочья флагов, на перебитых фонарях - обрывки петель, на обесцвеченных глазах - мутные стёкла, на обмороженной земле - белые камни. А по телевизору - перекрытый Транссиб, замерзающий Владивосток, каски по мосту в Москве и бесконечная война, охватившая, кажется, половину моей разорванной страны - Таджикистан, Карабах, Абхазия, Ингушетия, Приднестровье. Шло время. Однажды я взглянул на ценник чупа-чупса в ларьке у дома и с удивлением понял - за последний год его цена увеличилась всего лишь раза в два (а не в десять, как обычно). А тут еще и повесили новые таксофоны в переходе метро. "Зачем? Оборвут же трубки дня через три", подумал я. Не оборвали ни через три дня, ни через тридцать три. Как так? Невиданно, неслыханно, непонятно.
Разруха как-то незаметно, по-английски ушла к 1996-му году (хотя не ушла, конечно, а спряталась куда-то в подвалы ЖКХ). Перестали расти цены, но не перестали расти зарплаты. Сникерс из священного кушанья превратился в доступную роскошь, а жевачки осточертели и покупались только ради вкладышей-наклеек. Нарождающийся мидл-класс начинает приобретать видеомагнитофоны, музыкальные центры, домашние компьютеры. Проходит шок от сгоревших сберкнижек - люди снова несут деньги в банки. Впервые в истории страны появляется массовый (не только для новых русских) заграничный туризм. На экраны выходит "Брат". Наступает полнейшее благорастворение воздухов, и каждый, кто столько лет выживал, торопится жить. Апофеоз апофигея - конечно же, деноминация. 1 января 1998 года со всех дензнаков страны исчезли три ноля. Что там ваша колбаса по 2.20?! Я видел сникерс за 2.50 (два с половиной рубля), банку колы за 2.50, чипсы "принглз", большую пачку - за 9.50. Карманных денег уже хватало, чтобы ни в чем себя не ограничивать. Общество потребления таки настигло нас в нашем последнем приступе детства. Конечно, тогдашнее общество потребления - бледная тень нынешнего. Но нам не с чем было сравнивать, мы никогда не видели такого достатка и сытости. И потому тот короткий черномырдинский золотой век навсегда останется в наших сердцах.
Предыдущая страница
Следующая страница
