В. В. Сапожников. В вершине Катуни.
Ледники Белухи (южный склон) Часть I
Экспедиция В.В.Сапожникова 30 июля — 4 августа 1895 г. Отрывки из книги.
Наш стан находился на высоте 1914 м, но все еще в глубокой долине. У нас и день начинался позже, и ночь наступала раньше, в 7 часов утра, когда все вершины ярко обливаются лучами солнца, на всей долине еще лежит глубокая тень, и только на крутом склоне противоположной стороны долины вырезываются колоссальные контуры теней гор. Склон долины против нашего стана переходит в высокую террасу, которая ближе к леднику, против его нижнего конца, внезапно вырастает в высокую правильную пирамиду темных скал. Находясь на первом плане, эта Черная сопка, кажется, доминирует над Белухой, которая выступает сзади ее, но стоит подняться хотя бы на хребет, отделяющий Катунь от Берели, чтобы она совершенно потерялась перед Белухой. Вообще в горах на такие обманы зрения ловишься очень часто, посмотрите на фигуру горы с разных сторон и, не имея достаточно опытности, вы будете утверждать, что видели разные горы.
Утро мы провели за приготовлениями к восхождению на ледник и отправились к нему только в полдень, решив на первый раз ориентироваться в нем в общих чертах. Спустившись на дно долины, мы начали лавировать между изгибами Катуни и зарослями кустарников. Крупных камней сначала почти не попадается, насыпи мелкой гальки представляли порядочную помеху для лошадей с оборванными подковами и разбитыми переходом ногами, пешком же итти нельзя, потому что необходимо перебрести Катунь. На половине пути между станом и ледником, в террасе правого склона, прорезывается глубокое ущелье, в котором шумит красивый водопад, свергающийся с высокой скалы и потом многочисленными каскадами и ступенями бегущий по наклоному дну ущелья. Уже от водопада можно ориентироваться в главных потоках, из которых составляется ледник. Два больших потока сливаются около гряды черных скал, обтекая ее с двух сторон, и дальше до конца дают один общий ледяной поток с ясно обозначенной средней мореной и двумя крайними. Перейдя Катунь вброд, мы продолжали путь правым берегом. По мере приближения к леднику растительность редеет и все более уступает место голым площадкам наносов и грудам галек, не сдаются еще только высокие кусты Hedysarum obscurum да Epilobium Lafitolium, входя даже в область старой морены, между ними еще кое-где мелькает альпийский мак. Наконец, начали попадаться груды больших камней, и в 200 саженях от нижнего конца ледника возвышается холм из крупных каменных глыб, примыкающий к правому берегу Катуни. Этот холм, до 6 сажен высоты, представляет ясный остаток размытой морены. Все пространство между ним и ледником засыпано крупными камнями, выброшенными льдом, а в ту и другую сторону от холма протянулись две довольно правильные гряды камней, которые дальше по склонам идут на высоте 40 — 50 сажен над краем ледника, образовав в промежутке каменистую осыпь. Очевидно, раньше ледник был полнее и вместо настоящей толщи в 12 — 15 сажен имел 0 — 60 сажен в толщину, не говоря уже о том, что он ниже спускался в долину. На юго-западной стороне вышеупомянутого моренного холма между камнями прилепились несколько пихт с изогнутыми стелющимися стволами. Поперечник ствола около 2 вершков при основании, длина до 4 аршин, приподнимающиеся ветви с хвоей имеются только на верхушке ствола. Издалека эти пихты производят впечатление кустарников, потому что стволы прячутся в щелях между камнями. Судя по хвое, это тот же вид Abies Sibirica, но страшно изуродованный суровыми условиями существования. Счет очень тонких годичных слоев, конечно при помощи лупы, дает при основании ствола 130. Из этого можно заключить, что ледник достигал холма не раньше 130 лет тому назад и, таким образом, за это время находился в периоде отступания и главным образом уменьшался в толщине.
Оставив лошадей у холма, мы пошли по направлению правой современной морены и через десять минут были у ледяной, сильно загрязненной стены, в том месте, где из темной трещины с нависшими ледяными глыбами вырывается Белая Катунь. Это — правый, больший исток, есть и другой, с левой стороны, несколько меньших размеров. Они сливаются уже за холмом размытой морены.
Толща льда, нависшего над горизонтальной трещиной, выпускающей Катунь, простирается до 8 — 10 сажен, и взобраться прямо на ледник опасно, ввиду возможности обвала, и трудно. Легче для этого воспользоваться мореной, хотя и это представляет свои неудобства. Громадные угловатые камни насыпаны в полном беспорядке, многие лежат неустойчиво и колеблются под ногами, открывая глубокие щели. Пройдя по морене несколько сажен, можно повернуть направо и взойти на ледник по одному из ледяных хребтов между поперечными трещинами, которые идут по всему краю ледника, но совершенно безопасны, потому что их хорошо видно. Дальше от края крупные трещины почти исчезают, и ледник представляет ровную поверхность, источенную мелкими ручьями воды и усыпанную камнями. Крупные камни образуют невысокие ледяные столы, мелкие глубоко въедаются в прозрачный лед, а кучи щебня возвышаются в виде правильных конусов. Ближе к высокой средней морене ледник опять разорван глубокими трещинами неправильной формы, которые перед самыми камнями образуют сплошной ряд темных провалов, куда с шумом свергаются потоки воды, бегущие по льду.
Иногда с моренной гряды обрывается подтаявший камень и с глухим шумом ударяется в воду на дне провалов. Перейти через морену на левую сторону ледника довольно трудно, к тому же другая половина его сплошь изрыта трещинами. Из этого факта и еще из того, что вдоль средней морены тянутся сплошные разрывы, можно заключить, что движение правой и левой сторон ледника не одинаково быстро, и левая половина движется быстрее. Это, в свою очередь, объясняется тем, что левая сторона наполняется потоком, который спускается очень круто, тогда как западный, питающий правую сторону, перед слиянием в общее русло образует провислость.
Не переходя морены, мы пошли по правой стороне ледника, направляясь к темному невысокому гребню, разделяющему восточный и западный потоки. Поверхность льда надолго остается гладкой и без значительных трещин. Местами образуются небольшие овальные колодцы, протаявшие во льду, ширина их от четверти аршина до двух аршин, а глубина такова, что двухаршинный альпеншток не доходит до дна. На поверхности воды, отливающей в голубой цвет, плавают какие-то маленькие буроватые хлопья, которые при микроскопировании оказались водорослью Sphaerella nivalis.
Ближе к месту слияния потоков ледник делается волнистым, появляются неширокие разрывы, внутри красивого голубого цвета. Чем дальше, тем трещины делаются шире, соединяются одна с другой в довольно сложную систему глубоких коридоров в два и три аршина шириной, здесь уже трудно перескочить на другую сторону и нужно делать обходы. Наконец, мы у скалы, где сливаются два потока. Западный, образовав большую провислость, разорванную трещинами, между которыми выдаются острые ребра зеленовато-голубого льда, уходит на север прямо к седлу Белухи, где собственно раскинулся снежник, питающий его. На этом пространстве в него впадают с правой (западной) стороны три боковых потока и выше висят несколько более мелких, обрывающихся на скалистых утесах. Самый нижний приток впадает почти под острым углом, и здесь образуется громадная морена, круто поворачивающая к главному нижнему течению. Около левого берега Западный поток дает небольшую снежную перемычку с Восточным потоком через вырезку в Раздельном гребне. Таким образом Западный поток виден на всем протяжении до седла и конусов Белухи.
Восточный поток от места слияния поднимается крутыми ступенями, образуя совершенно недоступный амфитеатр. Здесь беспорядочно нагроможденные пирамиды, остроконечные пики, покачнувшиеся башни из льда нависли одни над другими, каждую минуту грозя падением. Насколько мне известно, этот ледопад, который можно назвать Нижним ледопадом, до сих пор никем не обходился, и как направляется ледник выше его — совершенно неизвестно, потому что дальнейшее течение Восточного потока скрыто Раздельным гребнем. Подозревая, что он, обтекая гребень, тоже направляется к седлу Белухи, я решил на другой же день подняться выше ледопада. Но нужно было теперь же сообразить, как это сделать. Сам ледопад безусловно непроходим, потому что ступени амфитеатра очень круты и достигают 4 — 5 сажен в высоту, примыкающие к нему скалы падают отвесными стенами, — здесь тоже толку не будет, наконец, вдоль левого берега ледопада к нему примыкает непрерывная морена в виде острого гребня нагроможденных камней, круто взбегающая вверх. Остается попробовать подняться мореной, если она выше не прерывается и если можно будет до нее добраться по левой стороне ледника. Во всяком случае, это единственный возможный путь.
Сделав необходимые отметки показаний барометров и термометров, мы возвратились тем же путем. Высота ледника у слияния двух главных потоков определяется в 2395 м.
Когда мы уже оставляли ледник, сзади с Белухи донесся новый раскат обвала, который гулким эхом покатился по долине.
31 июля нас встретило ясное солнечное утро, и только на Белухе кое-где висели небольшие облака. Хорошая погода — это первое условие для удачи эксурсии, и оно было налицо. Чтобы не терять времени, на этот день мы решили разделиться. В. П. Родзевич отправился с несколькими людьми на правую сторону ледника, где мы были накануне, чтобы снять план этой части его, а я с Тимофеем и Никитой решил попробовать одолеть ледопад и исследовать верхнюю часть Восточного потока.
В 9 часов утра я был у нижнего конца ледника, но уже у левого истока Катуни. Этот поток выходит также из-под льда несколько ближе к средней морене. Настоящего грота над потоком нет, но около последнего лежат большие глыбы льда, только что отвалившегося. Оставив здесь лошадей, мы пошли по косогору над ледником, который здесь изборожден зияющими трещинами, отчасти прикрытыми снежными полями. Итти косогором, несмотря на значительную крутизну, было все-таки безопаснее, чем нырять из одной трещины в другую. Поднявшись сажен на сорок, я увидел на этой высоте совершенно правильный вал из камней, протянувшийся горизонтально параллельно современному берегу ледника. Вал достигает двух аршин высоты. Это и есть та старая морена, о которой я упоминал выше. Ходьба по ней довольно удобна, потому что очень крупных камней нет, а более мелкие лежат довольно плотно. К сожалению, местами морена прерывается узкими глубокими оврагами, на дне которых стремятся небольшие ручьи. Перебираться через овраги, усыпанные камнями, неудобно, но зато дальше опять тянется морена.
В 10 часов мы подошли к обрыву, где морена надолго прерывается, потому что крутой косогор внезапно переходит в нависшую стену. Основание этого бома омывается длинным мутным озером, которое поместилось в тонком наносном грунте между бомом и нависшей стеной немного отодвинувшегося ледника. Озеро, до 50 сажен длины и около 15 сажен ширины, занимает почти все пространство между бомом и ледником, оставляя лишь узкую полоску почвы, в десяток шагов ширины, под истрескавшейся стеной льда. Перед озером верхняя морена сплошной осыпью соединяется с современной и заканчивается грудами камней, наваленных в виде барьера, таким же барьером начинается морена у противоположного верхнего конца озера.
Дальше путь один — между озером и стеной ледника. Там и сям на нашем пути лежат еще не успевшие растаять куски льда — свидетели недавнего обвала, но раздумывать было некогда, и мы, прижимаясь к озеру, подальше от ледяной стены, молча и с жутким чувством торопились миновать опасный проход, и вздохнули свободно только тогда, когда над нами не висел уже лед.
За озером ледник опять придвигается к крутой скале, оставляя только место для высокого вала морены и глубокой канавы между мореной и скалой. Мы пошли дальше по дну канавы, усыпанной камнями, которые скатываются то с морены, то со скалы, местами попадаются небольшие снежные поля, прикрывающие собой камни.
Идя по канаве вдоль морены, которая достигает 8 сажен высоты, мы около 11 часов пришли к повороту ледника, где сливаются Восточный и Западный потоки. Здесь мы вскарабкались на хребет морены, цепляясь руками за камни, и когда выбрались ваверх, перед нами опять открылся вид на Белуху и ледник, а вплоть у моренного вала начинался ледопад. Громадными ступенями, разорванными во всех направлениях голубоватыми трещинами, ледяной поток спускается из верхней долины в нижнюю. На большом пространстве одни ледяные уступы нависли над другими, готовые обрушиться, и совсем внизу поток еще долго не успокаивается, образуя высокие волны с широкими зияющими трещинами. Движение льда по этому крутому уклону совершается наверное быстрее, чем в плоском русле нижнего течения, но, к сожалению, у меня не было соответствующего прибора, чтобы установить этот факт.
Мы начали подниматься вдоль ледопада по хребту морены, которая круто взбегает вверх. Крупные и мелкие камни движутся под ногами, срываются и скатываются то направо к скале, то налево в канаву между мореной и уступами ледника. Громадная глыба, принесенная льдом, на наших глазах сорвалась с одного из верхних уступов ледопада и с шумом покатилась в канаву, увлекая за собой целую массу мелких камней. Чем выше, тем круче делается морена, тем подвижнее камни, наконец, стало необходимо прибегнуть к постоянной помощи рук, чтобы предупредить опасность скатиться вместе с вырывающимися из-под ног камнями. Потребовалось полчаса карабкаться, пока мы, одолев последнюю кручу, поднялись во второй этаж ледника, где его русло круто поворачивает на север, к Белухе, оставляя в углу у поворота невообразимый хаос из камней и снега, выполняющих боковую впадину, куда не заходит сам ледник. С востока и юга впадина ограничивается высокими обрывистыми стенами хребта, отделяющего этот ледник от Берельского, внизу небольшие снежные поля перемежаются с кучами каменных глыб, наваленных то грядами вдоль ледника, то беспорядочными холмами ближе к скалам. На дне одной ямы, между камнями, мы отыскали небольшое озерко (4 сажени ширины), наполовину замерзшее, и здесь присели отдохнуть. Озерко наполняется тающим снегом, и вода его совершенно прозрачна, в сторону ледника оно открывается небольшим ручьем в темную щель между камнями морены, в которую падает вода, производя гулкий шум в темной пустоте.
Мы находились как раз против верхнего конца ледопада, высота этого пункта около 2540 м, считая, что нижний конец ледопада лежит на высоте 2395 м, определяем высоту ледопада в 143 м.
После короткого отдыха мы двинулись дальше. Выбравшись из хаоса камней и снега и перейдя несколько гряд морены, мы ступили на лед недалеко от начала ледопада. Ледник в этом месте как бы начинает подготовляться к крутому уклону и образует громадные трещины с голубыми стенами, глубина которых 10 — 12 сажен. Впереди версты на полторы раскинулось довольно ровное ледяное поле около полуверсты шириной, ограниченное с запада Раздельным гребнем, а с востока отвесной стеной хребта, отделяющего [поле] от Берельского ледника. В середине ледяное поле образует заметную провислость, а дальше переходит в новый ледопад, зажатый между сдвинувшимися стенами хребтов. Этот ледопад, который уместно назвать Верхним, выше ведет к снежнику, спускающемуся с седла Белухи. Как раз против середины седла, ближе к нам, начинается Раздельный гребень, тянущийся в общем в южном направлении до слияния потоков, образуя выше Верхнего ледопада уже упомянутую перемычку.
При беглом осмотре нетрудно убедиться, что седло Белухи питает оба потока Катунского ледника.
Конусы Белухи имеют отсюда совсем другой вид, чем из долины Катуни. Левый, западный конус богаче покрыт снегом, хотя почти от самой вершимы тянутся вниз две черные полосы обнаженных скал. Под левой полосой большое скопление снега нависло в виде карниза, под которым ясно видны прямые полосы недавних обвалов. Ниже еще две черные полосы, соединяющиеся под прямым углом, опрокинутым вниз. Под ними большое скопление снега, который скатывается направо и налево, питая два ледниковых потока. На восточном склоне западного конуса виден небольшой отросток в виде снежного купола, этого купола совсем не видно из долины Катуни и с нижней части ледника. Наконец, с западной стороны левый конус Белухи за широким седлом переходит в меньшую вершину со скалистыми обнажениями, упоминаю о ней потому, что она примыкает к самостоятельному леднику, который я открыл на другой день (см. ниже).
Восточная вершина приближается по форме к пирамиде с острой обнаженной от снега верхушкой, но непосредственно под ней раскинулся большой снежный ковер, слева опять переходящий в голый скалистый обрыв, который спускается до снежника. С северо-восточной стороны вершины выглядывает большой отросток в виде наклонной снежной пирамиды, левая верхняя часть его почти горизонтальна, а правая круто обрывается в ложбину, отделяющую соседнюю меньшую вершину.
Обойдя первые трещины, мы направились по середине ледника, оставляя провислость с правой стороны. Камней, которые кое-где образуют небольшие ледниковые столы, попадается все меньше, и морен совершенно не видно. В середине ледника трещины узки и только иногда расширяются до аршина или немного больше, но такие не составляют препятствия, потому что через них легко перескочить. За провислостью по льду на значительном протяжении стремится довольно большой поток прозрачной воды, температура которой равна 0’. Поток не достигает, однако, самого глубокого места впадины, а раньше исчезает в трещине, производя под льдом глухой шум.
Дальше, по мере приближения к Верхнему ледопаду, поверхность ледяного поля делается волнистой, появляются разрывы. Местами лежит нерастаявший снег, он то прикрывает плотный лед, то выполняет широкие трещины. Здесь уже требуется некоторая осмотрительность, снег часто только сверху прикрывает трещину, а внизу подтаял и образовал пустоту, из которой доносится глухое рокотание воды. В подозрительных местах мы переходили в одиночку. Однако с каждым шагом путь становился труднее. Широкие трещины, сплетаясь одна с другой, образуют целый лабиринт зеленовато-голубых ходов, отдельные глыбы льда, отколовшиеся от стен, торчат в виде колонн, башен, пирамид, а нерастаявшие массы компактного снега образовали навесы, ворота, арки или перекинуты красивыми легкими мостами через широкие трещины. Частью обходя, частью перескакивая через них или перебираясь по выполнениям снега, мы забрались в такую путаницу ледяных скал и пропастей между ними, что — ни вперед, ни назад! Особенно нам мешала трещина в несколько аршин шириной, которая перерезала ледник, почти во всю ширину, и вынудила искать отступления. Правда, в одном месте перекинут на ту сторону легкий снежный мост, но эфемерность этой постройки была до того убедительна, что воспользоваться ею казалось просто совестно.
С трудом выбравшись назад по едва намеченным старым следам и не желая все-таки возвращаться, мы направились к Раздельному гребню, где снежные поля скатываются с крутого склона на ледник между выдающимися скалистыми гривами. Это нам удалось довольно легко и, хотя нога уходила в снег по колено, мы подошли довольно близко к нижнему концу Верхнего ледопада, но были остановлены новыми трещинами, которых раньше не заметили. Сам ледопад до того разорван трещинами, что при имеющихся средствах в виде альпенштока и веревки я не сомневался в невозможности его одолеть, а потому на этот раз пришлось признать экскурсию законченной, к тому же было уже около 3 часов, а к ночевке на льду мы совершено не были подготовлены. Высота этого пункта у нижнего конца ледопада определяется около 2860 м.
Снежное поле, на котором мы находились, начинаясь на леднике, круто поднималось по скалистому склону. Поверхность снега имеет ту же типичную форму в виде небольших наклонных конусов, расположенных рядами. Скалы Раздельного хребта состоят сплошь из круто перевернутых слоев темного, зеленоватого сланца, как и хребет противоположной стороны, на первый взгляд они совершенно безжизненны, но, забравшись по снежному полю на несколько сажен и выйдя на скалы, я нашел довольно богатую растительность. Здесь я собрал 26 видов растений.
Большая часть растений была в полном цвету, и все это на голых скалах, в каких-нибудь двух саженях от льда и снега. Едва ли можно сомневаться, что каждую ночь температура воздуха падает до 0’, при дневной около 9’, и, однако, упорная жизнь и здесь сумела приспособиться. Вид этих ярких растений среди мертвенной обстановки ледника поражает едва ли не более, чем этот последний.
Однако уже 3 часа, солнце заметно опустилось, нужно торопиться назад, чтоб засветло пройти ледник. Я возвращался с сожалением, что не удалось проникнуть выше, странное чувство испытываешь, находясь, в высоких горах, вершины имеют какую-то особую притягательную силу, готов итти, несмотря на сильное утомление, и когда возвращаешься по необходимости, чувствуется какая-то неудовлетворенность, тем более, что, имей мы нужные приспособления для лазания через ледниковые трещины и уступы в виде лестниц и досок, а также теплое платье для ночевки на льду, мы достигли бы седла Белухи, и тогда могли бы осмотреть и северный склон и наметить новые, еще не открытые ледники. От последнего пункта, которого я достиг на леднике, до седла Белухи оставалось версты две, и, просмотрев отсюда возможные пути дальнейшего подъема, я не считаю достижение седла слишком большой утопией.
Наскучив прыгать через трещины, я решил возвращаться по снежным осыпям вблизи скал Раздельного гребня, я рассчитывал, что если где-нибудь снег и провалится под ногами, то близ скал, так сказать у берега ледника, провал будет не глубок. Но я плохо рассчитал, и это решение едва не кончилось для нас большой неприятностью. Через сотню шагов по совершенно покойной, повидимому, поверхности снега, мы подошли к небольшой трещине, которая, начинаясь от самых скал, уходила к середине ледника, где и смыкалась с его широкими трещинами. Первым привычным движением было — перепрыгнуть на другую сторону, но прежде я на всякий случай ударил киркой по другому краю трещины и остался неподвижным, потому что масса снега в несколько пудов весом со слабым хрустом отделилась от противоположного края, полетела вниз и глубоко с глухим шумом ударилась в воду. Под ногами у меня открылся глубокий, темный грот или колодезь, с трех сторон окруженный ледяными стенами, а с четвертой — вертикальной скалой. Где-то глубоко в темноте шумела вода. Не двигаясь с места, я подал знак проводникам, шедшим сзади, — отойти, а потом и сам осторожно отступил от края провала. Перейдя вдоль трещины на лед и заглянув еще раз в образовавшийся провал, я увидел, что грот гораздо больше, чем казалось сначала, и образовался оттого, что снег подтаял снизу в виде свода, и даже тот край, на котором я стоял, висел над пустотой, но, по счастью, оказался крепче противоположного. Тимофей иронически похвалил дорогу, а Никита глубоко вздохнул: «Господи, помилуй!».
Снег не оправдал нашего доверия, и в дальнейшем пути мы опять придерживались середины ледника вблизи провислости и к 4 часам достигли начала Нижнего ледопада. Выйдя на морену и взглянув отсюда на нижний этаж ледника, который расстилался у нас под ногами, я сначала ничего не мог различить, кроме льда и камней, и, только внимательно присмотревшись, я заметил черные движущиеся точки, а бинокль открыл партию Родзевича, с которой тот работал по съемке. Нашего крика и выстрела они не слыхали, не увидели и белого развернутого платка.
Спускаться старым путем по крутой морене нам показалось небезопасным ввиду ее крутизны, и мы спустились в узкую ложбину между мореной и скалой и отправились вниз по ее дну, заваленному камнями. Но этот путь едва ли удобнее, часто приходится скользить по крутым плитам и по нескольку аршин скатываться, едва успевая цепляться за острые выступы нагроможденных скал, не говоря об опасности быть ушибленным скатившимися сверху камнями. Благополучно спустившись и продолжая итти по рву вдоль морены, мы миновали последний сомнительный пункт — теснину около озера, зажатого между бомом и ледниковой стеной, и дальше, не поднимаясь на верхнюю морену, продолжали путь краем ледника, частью по льду, частью по современной морене, вдоль которой местами лежали небольшие снежные поля. Это небольшое отклонение от переднего пути имело одно благое последствие, именно в полуверсте от конца ледника, на одном из снежных полей, я набрел на красный снег, который в виде грязнопурпурного, местами зеленоватого налета покрывал снег на пространстве десятка квадратных сажен. После того как мы прошли по этому налету, наши сапоги оставляли кровавые следы на чистой поверхности снега. Собрав несколько пригоршней и распустив снег руками, я привез эту интересную водоросль в Томск и микроскопически установил идентичность ее с европейской формой Sphaerella nivalis. Насколько мне известно, для континентальной Азии это первая находка Sphaerella.
В 7 часов вечера мы были у конца ледника и, переправившись на лошадях через вздувшуюся от сильного таяния снегов Катунь, подошли к стану уже в сумерки. Следом за нами явилась партия Родзевича, и все оживленно делились впечатлениями дня. Результаты дня были налицо: нам посчастливилось углубиться по леднику верст на пять с половиной от начала, т. е. на 2 1/2 версты дальше, чем прежним исследователям, определить положение Восточного потока и просмотреть возможные пути к седлу Белухи, а у В. И. Родзевича съемка нижней части ледника была наполовину готова.
Теперь я позволю себе еще раз остановиться на описании Катунского ледника, карта которого прилагается в конце книги. Карта составлена преимущественно благодаря труду В. И. Родзевича и отчасти мною. В. И. Родзевич промерил и точно нанес на карту нижнюю часть ледника до Раздельного гребня и определил положение Западного конуса Белухи и направление Западного потока ледника, мною нанесен приблизительно Восточный поток ледника, Восточный конус Белухи и Черный ледник.
Размеры ледника определяются так. Нижнее течение, от истока Катуни до Раздельного гребня, равняется трем верстам, отсюда до седла Белухи по Западному потоку — около двух верст, по Восточному потоку — около четырех верст. Таким образом, принимая главное течение по Восточному потоку, мы получаем длину его от неве [снежник, или фирновое поле] до истока Катуни — в семь верст, прибавляя сюда две версты Западного потока и не меньше двух верст боковых потоков, впадающих в Западный, мы имеем общую длину Катунского ледника не менее 11 верст. Одним словом, Катунский ледник нужно поставить наряду с первоклассными швейцарскими ледниками.
Геблер, определяя длину Катунского ледника в две или две с половиной версты, имел в виду, очевидно, только нижнее течение его до Раздельного гребня и не имел ясного представления о верхних потоках, особенно о Восточном. Позволю себе внести еще одну поправку в его описание, вошедшее в книжку Гельмерсена и в риттеровскую «Азию». Именно Геблер полагал, что хребет, представляющий водораздел между Катунью и Берелью, упирается в седло Белухи, — следовательно, снежник седла питает и Катунский и Берельский ледники, на самом же деле упомянутый водораздельный хребет примыкает к Восточному конусу Белухи и Берельский ледник никакого отношения к седлу Белухи не имеет, питаясь только одним склоном Восточного конуса, что же касается хребта, идущего на юг от седла Белухи, то он, как мы видели выше, разделяет лишь два потока одного и того же Катунского ледника.
Недостаток времени не позволил мне на этот раз посвятить больше времени Катунскому леднику, а мне хотелось, также ради ботанических целей, сделать экскурсии в других направлениях около Белухи, поэтому я отложил восхождение на Белуху до другого, более удобного времени. Меня заинтересовала, между прочим, высокая терраса, протянувшаяся на юго-запад от Белухи и Черной сопки, с которой свергается упомянутый выше водопад. Водопад и поток находятся на версту ниже конца Катунского ледника, о нем вскользь упоминает Ядринцев, но названия этого потока я нигде не нашел. Для удобства я решил его назвать как-нибудь и, отчасти придерживаясь предложения проводников, отчасти руководствуясь характерными признаками его течения по террасе, мы условились называть его Рассыпным. Исследование истока этого водопада представляло тем больший интерес, что вода его довольно мутна и, следовательно, здесь наверняка можно было найти новый ледник.
1 августа утром, взяв с собой одного Тимофея, я отправился к Рассыпному. Перейдя Катунь у самого выхода потока из ущелья, мы оставили лошадей на береговой площадке в 2 кв. саж. и начали карабкаться на террасу по очень крутому склону в виду водопада. По склону кое-где взбегали отдельные кедры и группы листвениц, между ними густо засел ерник и трава в рост человека. Подниматься довольно трудно, особенно мешает ерник, ветки которого пружинят под ногой и сталкивают назад, немного легче итти травой, но и здесь ноги постоянно запутываются в густом сплетении. К нашему благополучию, мы набрели на широкую тропу, недавно промятую медведем, и по ней поднимались довольно легко. На половине подъема вышли на край обрыва над потоком и могли хорошо рассмотреть водопад. Две струи неравной величины под острым углом срываются со ступеньки более 20 сажен высоты, еще в воздухе они рассыпаются в крупные капли, а ударившись в два больших камня, обточенных и закругленных вековой работой воды, окончательно разбиваются в мелкие брызги и пыль, которые на несколько аршин отскакивают вверх, тонкая водяная пыль, подхваченная порывом ветра, уносится за десятки сажен в виде прозрачной дымки, играющей на солнце радужными цветами, и орошает голые скалы и высокую траву,разросшуюся необычайно роскошно. Главная масса воды, вновь разбиваясь о камни, пенистым потоком устремляется по наклонному дну ущелья, образуя целый ряд, шумных каскадов.
Та же медвежья тропа вывела нас на террасу. Перед нами было небольшое плоскогорие с немногими последними кедрами, густо поросшее травой, ерником и низким тальником, а ближе к потоку заваленное камнями — несомненно старой мореной. С северо-запада оно замыкается, скалистым хребтом с острыми зубцами гребня, отчасти прикрытого снегом, а с северо-востока обрывистыми скалами Черной сопки. Между хребтом и сопкой видна ложбина, которая, огибая последнюю, уходила, как я предполагал, к западному конусу Белухи (конусов Белухи с террасы не видно, они закрыты Черной сопкой). Высота террасы около 2125 м. Чтобы лучше обозреть местность, я решил итти не по ложбине, а подняться в северо-западном направлении по скалам, которые ведут к главному хребту.
Проводник со вчерашнего дня жаловался на сильную боль в желудке, имевшую источником, вероятно, ледниковую воду, которую он накануне жадно пил при восхождении на Восточный поток Катунского ледника, теперь боль усилилась, и я уговорил его остаться на террасе, а сам захватил довольно тяжелый фотографический аппарат и начал подниматься по скалам. Аппарат очень затруднял восхождение, особенно на скользких наклонных плитах сланца, но, уже взойдя немного, я увидел то, что ожидал, а именно: довольно большой ледник с четырьмя правильными моренами в ложбине около Черной сопки. Ниже конца ледника вплоть до водопада тянется сплошное нагромождение старой морены. Таким образом, этот ледник значительно отступил, а раньше выходил к водопаду, и, может быть, в долину Катуни. У нижнего конца ледника я рассмотрел во льду большую правильную воронку с осыпающимися в нее камнями.
Но я не видел Белухи и потому продолжал подниматься рядом скалистых прилавков, которые часто сменялись крутыми каменистыми осыпями с редкими полянками низкорослой растительности, выше начали попадаться небольшие снежные поля. Наконец, с левой стороны Черной сопки показался серебристый западный конус Белухи и, по мере моего подъема, выдвигался все больше и больше. Прошло часа три, как я, оставив террасу, поднимался по скалам до седла гребня, к которому я шел, оставалось очень немного, но пора было остановиться, потому что день клонился к вечеру, а мне еще предстоял нелегкий спуск. Я остановился вблизи одного снежного поля, где перевернутые слои сланца образовали ряд высоких барьеров, напоминающих разрушенные стены и коридоры старой крепости. Барометр показывал 2805 м.
Отсюда я мог хорошо ориентироваться в положении ледника. Западный конус Белухи был виден почти целиком, а Восточный скрывался за ним. Ледник начинается где-то около Западного конуса и принимает в себя с правой стороны (по течению) второй поток меньшей величины, последний начинается в ложбине острого хребта, идущего от Белухи и тянущегося вдоль правого берега ледника к скалам, на которых я находился. Третьего потока, который должен быть, судя по числу морен (4), я не мог отсюда увидеть. Ледник, выполняющий узкое дно долины между Черной сопкой и противоположной стеной хребта, сначала принимает западное направление, но потом, обтекая основание Черной сопки, понемногу отклоняется к юго-западу и юго-западо-югу. С той и другой стороны с крутых обрывистых скал к леднику примыкают осыпи снега в виде острых треугольников. Ближе к нижнему концу ледник спускается широкой отлогой волной без заметных разрывов и трещин и на большом пространстве сплошь усыпан камнями, отчего получает черный цвет. На основании этого последнего признака я предлагаю назвать его Черным ледником. Длина его не менее трех верст. Конца ледника и ложбины с потоком Рассыпным отсюда не видно: вся терраса скрыта за рядом прилавков, которыми я поднимался. Зато на юге и юго-западе открывается гигантская панорама снежных гор, расположенных южнее Бухтармы и примыкающих к Высокому китайскому Алтаю.
Трудно вообразить себе ужасную тишину, которая охватила меня на этой высоте, среди гигантских выступов скал, перемешанных с кучами снега! Поток ледника остался глубоко внизу, и оттуда не доносилось ни звука, воздух застыл, и ясно слышались удары собственного сердца. Подавляющая, фантастическая тишина, и только при взгляде на знакомых альпийцев меньше чувствуется одиночество.
Однако вечерело, и даль начала укутываться в туманную дымку, пора вниз. Спуск занял около двух часов, и я еще засветло успел спуститься на террасу, где и отыскал значительно оправившегося проводника.
Мне хотелось побывать у самого водопада, и мы пошли поискать спуска с террасы к его нижней ступени. Спуск нашли почти у самого водопада, но он был до того крут, что необходимо было постоянно удерживаться за кустарники, а где их нет, виснуть на кирке, высматривая удобное место, и, освободив кирку, скатываться на несколько аршин. Таким образом, мы скоро спустились на скалы и берегом потока поднялись вплотную к водопаду, где его мощная струя разбивается о камни. Взглянешь вверх и кажется, что сноп воды падает прямо на тебя и вот-вот раздробит голову, но потом он, плавно загибаясь, рассыпается в воздухе на крупные капли и бьет у наших ног в два громадных отшлифованных камня. Раздробленная вода отражается вверх и на момент как бы замирает в воздухе, отливаясь в фантастические фигуры с прозрачными тающими крыльями и разметавшимися волосами. Замрут они на мгновение и быстрым порывом воздуха уносятся и тают на глазах, за ними новые, еще и еще, и нет конца этой сказочной мчащейся процессии метущихся белых призраков под звуки оглушительной симфонии, где грохот, плеск и журчание сливаются в неведомую, подавляющую музыку. Внимание приковано до самозабвения, и нет сил встать и уйти от очаровывающего навождения, стремительного бега и мгновенной смерти мгновенных созданий. Столько могучей красоты в грохоте водопада, в блеске серебристого белка, в голубых струях горного потока, в яркой раскраске обитателей высоких скал, что как-то обидно сознавать, что все это пропадает для большинства людей, вольно или невольно прикованных к душным городским улицам и настолько заморивших в себе потребность в впечатлениях нетронутой природы, что самые восторги перед ней вызывают у них лишь снисходительную улыбку. Несколько холодных капель, принесенных легким порывом ветра, вывели меня из задумчивости. Пора домой, но мой спутник ничего не слышит, и мы поневоле должны разыгрывать роль глухонемых и объясняться знаками.
Уже заметно стемнело, когда мы спустились вдоль потока по дну ущелья, имеющему форму узкого жолоба, усыпанного сырыми скользкими камнями. У самого выхода из ущелья пробрались по узкому карнизу над потоком, цепляясь за кусты ивы и смородины, и, наконец, могли сесть в седло и направиться к гостеприимно ожидавшему нас костру.
На другой день, 2 августа, рано утром мы распростились с В.И. Родзевичем, который закончил съемку Катунского ледника и торопился в Томск, так как срок его отпуска подходил к концу. В этот день я чувствовал сильное утомление и на деле убедился в справедливости советов одного более опытного коллеги, настаивавшего на необходимости отдыха хоть раз в неделю по обычаю, освященному тысячелетиями. Я презрел его и за это расплачивался, хотя, с другой стороны, и не всегда можно ему подчиниться. Результат горных экскурсий вполне зависит от погоды: сегодня ясный день, и вы уверены в успехе, а что будет завтра — неизвестно. Ноги тоже начинали протестовать, но в этом я отчасти сам виноват.
Утомление сопровождалось почти полной апатией к окружающему, и я, отказавшись на этот день от серьезных экскурсий, ограничился поездкой к Рассыпному и старой морене Катунского ледника, чтобы еще раз проверить, не упущено ли что-нибудь из растений, расселившихся вблизи ледника, на моренном холме, где я раньше нашел стелющуюся пихту, я отыскал еще кустики можжевельника да, кроме того, в широкой щели между каменными глыбами натолкнулся не довольно оригинальную постройку того маленького бесхвостого грызуна, который всюду посвистывал на камнях.
Проснувшись на другой день, 3 августа, совершенно бодрым, я задумал было новую экскурсию на ледник, но проводники совершенно основательно указали на недостаток провизии, баранина, за которой калмык Иннокентий ездил два дня по белкам, пока не набрел на киргизское кочевье, вся вышла, рыба, пойманная на Верхнем Курагане, — тоже, а сухарей оставалось дня на три, между тем у нас было не тронуто верховье Капчала (Правой Катуни) и был на очереди Берельский ледник. Приходилось смириться перед необходимостью и выступать.
