Хотим мы того или нет, но абсолютное большинство женщин уверены, что мужчины — существа изначально лживые и перевоспитать их сложно. И даже тот факт, что мужчин среди святых все-таки больше, чем женщин, никоим образом эту уверенность поколебать не в силах.
Послушаешь некоторых феминисток, и сам проникаешься мыслью о том, что основное предназначение мужчины — 24-часовое изобретательство новых способов надуть нежное, хрупкое и доверчивое существо. А потом грубо и цинично его растоптать. Поэтому технично обвешивать варварские уши килограммами макаронных изделий — единственный остающийся у доверчивых существ способ защиты.
Наш ответ Чемберлену — 10 главных женских отмазок и их буквальная расшифровка. Знатоки женских военно-полевых маневров делятся с вами своим
шпионским опытом.
1. "Красота — не главное. Главное — душа", или "Деньги — не главное. Главное — душа"
Порассуждать на эти темы не прочь дамочки, которые как раз и выступают по смазливым красавчикам и богатеньким буратино. Коль вы слышите одну из
таких сентенций, знайте: судя по всему, девушку недавно кинул очередной бандерас или билл гейтс. И она, естественно, по этой причине временно
предалась философским рассуждениям на актуальную тему. Но не обольщайтесь. Как любил говаривать один мой приятель, "женщина, раз почувствовавшая
тепло переднего кресла автомобиля, ни за что не будет ездить с вами в троллейбусе". Так что, зализав раны, такая подруга вновь начнет охоту за
своим денежно-эстетическим идеалом.
Перевод:
"Мужчина должен быть богатым, красивым и — по возможности — понимающим".
2. "Позвони мне как-нибудь"
Классическая телефонная отмазка. Если женщина не хочет прямо дать вам от ворот поворот, то говорит именно эту фразу. Вы звоните, и каждый раз
оказывается, что она либо в душе, либо вы поймали ее на пороге, либо она засыпает, или же только проснулась. А, может быть, просто "немного занята
сейчас".
Перевод:
"У меня есть более важные занятия, чем болтать с тобой".
3. "Ты мне нравишься как друг", или "Ты мне как брат"
Наверняка, каждый мужчина когда-нибудь попадал в подобную переделку. Приглашал симпатичную дамочку поужинать, дарил цветы и всячески ее ублажал. А
потом пытался продвинуться дальше на пути к главной цели. И разбивал нос о неприступную стену. "В чем же проблема?" — вопрошает он. "Нет, —
отвечают ему. — Ты хороший друг и нравишься таким, какой есть". Ни больше, ни меньше. "И именно на том пионерском расстоянии, на котором мы сейчас
находимся", — читается между строк. Просто вашей подруге было скучно или хотелось, чтобы за ней кто-нибудь приударил. Если вас это устраивает,
можете и дальше ухаживать за этим дивным садом. Но его плодами будет лакомиться кто-то другой, так и знайте!
Перевод:
"Ты недостаточно хорош для меня".
4. "Я не готова сейчас к серьезным отношениям"
Эта отмазка может прозвучать вскоре после первой. В том случае, если вы купитесь на ее рассуждения о красоте души и попробуете подсунуть свой
богатый внутренний мир, не позаботившись о богатстве внутреннего мира своих карманов. Все, на что вы можете рассчитывать после этой фразы — статус
"друга" (отмазка номер три) или же "подружки". В этом случае вам еще и расскажут "как сложно найти хорошего мужика" и вы окончательно почувствуете
себя полным идиотом.
Перевод:
"Ты не красавец и не денежный мешок, так зачем же нам сближаться?".
5. "У меня критические дни"
Видно, ни одна подходящая отмазка не пришла в этот момент в прекрасную женскую головку. Пришлось использовать железный вариант, намекая на то, что
"со мной лучше сейчас не связываться". Если вы в ладах с арифметикой и дружите с памятью, то без труда вычислите, не ложь ли это. Разумеется,
только если отмазка используется не в первый раз.
Перевод:
"Не нашла ничего лучшего в свое оправдание".
6. "Не сегодня. У меня болит голова/ я слишком устала/ не в настроении"
Традиционная отмазка замужних дам. Пока они не окольцованы, они — жаждущие секса самки. После — дозированно выдающие секс повелительницы. Что ж, в
конце концов, их можно понять: сексом есть резон заняться и потом, а вот сериал не повторяют. У вас, впрочем, тоже есть выбор: мастурбация, кукла
из секс-шопа или героическое воздержание.
Перевод:
от "Тихо — дети услышат" и "Сегодня по телевизору — мой любимый сериал" до "После этого ж мыться надо..."
7. "Не важно, какого он размера. Важно, как ты им пользуешься"
Если ваш приятель не способен проткнуть ее насквозь, всегда остается вероятность того, что он меньше предшественника. Или значительно меньше.
Тогда при случае вас утешат такой вот неутешительной фразой. Ведь на самом деле рассказы о членах-гигантах женщины передают из уст в уста как
легенды.
Перевод:
"Расти ему у тебя еще и расти!".
8. "Все, что принадлежит мне — твое"
Эта отмазка звучит, когда женщина не прочь запустить свою ручку в ваш бумажник. Но будьте уверены, что все нажитое ею и ее родителями имущество
все равно останется ее имуществом. Так что если вы задумали жениться на девушке с приданым в виде дома или квартиры, лучше купите жилье в
складчину, или же сами.
А не то на всю жизнь останетесь "парнем, который к ней переехал". Что же касается денег и других материальных ценностей, не заработанных вами
лично, потратьте их на благо своей суженой. Поверьте, она примет это как должное. И, возможно, временно выдаст вам индульгенцию. Потом же все
равно придется принять к сведению перевод этой фразочки...
Перевод:
"А все, что принадлежит тебе, соответственно, — мое!".
9. "Я хочу сделать тебя счастливым"
Женское счастье — был бы милый рядом, по мнению Татьяны Овсиенко (бр-р-р!). Не договаривает она, не договаривает — рядом на поводке! Милого
неплохо выгулять по магазинам дамской одежды или к собственной маме на обед. Вот оно, счастье! А вы разве не знали? Небось, думали, что счастье —
это ` развалиться перед телевизором с ящиком пива и смотреть весь вечер кубковые матчи? Наивные!
Перевод:
"Делай, что я говорю, и тогда все будет в порядке".
10. "Каждый имеет право на частную жизнь"
Это Мать всех отмазок. Главный постулат, которым можно прикрыть все. Право на частную жизнь при этом, ясное дело, предоставляется исключительно
женщинам. Потому что женщина с частной жизнью — всего лишь таинственное и загадочное существо. А мужчина — невнимательный и жестокосердный
потенциальный обманщик. Судя по вековому опыту, после того, как произнесена эта фраза, на отношениях с вашей дамой можете поставить крест. Если вы
не самоед-мазохист, конечно.
Ах, Рио, Рио… мама миа!
Давненько уже, ещё в начале века, обломилась мне вдруг командировка, нет, не в Усть-Перепиздюйск, а в Рио-де-Жанейро, город белых штанов! Кстати,
как потом оказалось, никто там белых штанов не носит. Любимый цвет бразильских уёбков обоего пола – чёрный.
Какая-то там международная конференция-хуеренция нарисовалась, шеф был занят, решил меня отправить. Рабочие языки – английский и французский. С
последним проблем не было, а вот английский, так, в объёме троечника из той же усть-перепиздюйской общеобразовательной школы. Ну, хуле, от таких
предложений не отказываются. Да и командировочные ООНовские внушали оптимизм, 199 бакинских в сутки. Правда, с выплатой на месте.
Лететь надо было одному, Люфтганзой. Сначала до Франкфурта, потом стыковка аж 6 часов, и дальше уже через океан. Билеты за наш счёт, «эконом»
значицца.
Ну, прилетел во Франкфурт. Кто был – знает. Аэропорт там каких-то охуительских размеров, чуть-ли не сотня рейсов одновременно грузится. Местные
служащие либо на электрокарах ездят, либо на велосипедах. Ну, погулял я, пивка попил, скуповато так, бабок с собой было немного, и где-то за час
сел напротив табло, жду, когда мой рейс объявят. А его, сцука, всё нет и нет. Когда загорелся рейс позже моего, я понял, что дело хуёво. Побежал к
стойке Люфтганзы, нашел одну, работающую. Дело уже поздним вечером было. Тычу суке немецкой свой билет, типо – гдебля мой рейс!? Она озабоченно
посмотрела, потом замахала рукой в дальний конец аэропорта с криками: Ля Вариг, Ля Вариг. И пишет на бумажке: gate 114. Калитка 114, значит! Я
понял, что разбираться некогда, надо бежать. Что за Ля Вариг, блять, непонятно…?!
Бежать пришлось долго и быстро, обгоняя местных велосипедистов. Прибегаю. Заканчивается регистрация, я последний. Бразильская авиакомпания «Ля
Вариг». Номер рейса совсем другой. Но берёт и пассажиров Люфтганзы. Как потом выяснилось, это у них совместный рейс, блять! А рейса с моим номером
- ваще не существует. Каково хера пассажиров никак заранее не уведомить?! Это пи##ец какой-то! Приличная же вроде, компания!
Наконец дохожу до чернявой бразильской сучки у стойки, даю билет, прошу место у окна, для смокеров. А вот болт! Она тычет пальцем в свой грёбаный
компутер и объявляет мне, что мест больше нет, пи##ец! Видя мой охуевший вид, начинает объяснять, что «ноу проблем», сеньор полетит завтра! Какой
нахуй завтра! Вот мой билет, что за ептваюмать!? На крики выползает толстый немец, представитель Люфтгназы. Я тычу ему мой служебный паспорт, где
написано, что «его превосходительство министр иностранных дел просит всех должностных лиц оказывать владельцу паспорта всяческое… хуё-моё и так
далее», собираю свой английский в кулак и кричу: Ай ду маст би ин Рио тумороу! - что по тону означало примерно: если я не буду завтра в Рио, вам
всем пи##ец! Немец впечатлился, почесал репу и объявил, что так и быть, он посадит меня в бизнес-классе! Но пока он собственноручно выписывал мне
посадочный в бизнес, а я тихонько тащился от того, что 9 часов полёта буду жить в пристойных условиях, вернулась поганая чернявая девка, которая
бегала в самолёт, стоявший тут же, в конце гармошки, с криками, что нашла мне место. Шоб ты, блять бразильская, онемела! Немец свой посадочный тут
же похерил, по плечу меня похлопал, типа: Фройндшафт фарева! и сьебался.
Ну ладно, х## с ним, палюбому лечу. Место, ессесьно, оказалось в самом конце, под туалетом, между двух отрыгивающих пивом толстых немцев. Дело-то
летом было, в Бразилии соответственно зима, туризм дешёвый, вот они и прут. Здоровенный Боинг, обшарпанный шописец, проходы заставлены ручным
багажом, две трети – бразильцы, ну точно на цыган похожи. И духотища, я ибу!
Наконец – поехали! На табло «пристегнуть ремни» все х## кладут. По проходу дети бегают, стюардессы у меня за спиной, за занавеской, пиздят, своих
мачо обсуждают. Взлетели, однако. Летим. Всё скрипит и трясётся. Жажда мучит, но воды нет. Наконец, вдалеке появляется девка с каталкой. Пока до
меня дошла, я уже чуть лапти не двинул. Вы думаете, она везла напитки? А вот х## и ещё раз х##! Она раздавала наушники и крошечные зубные щётки с
такими же тюбиками зубной пасты. Хуле, сервис!
Наконец понесли жратву и выпивку, две бутыли под мышкой по 5 литров с кисляком. Рэд или вайт, сеньор? Жрать давали какие-то подозрительные равиоли
с рыбой, я их не хавал и правильно сделал, ибо через час народ стал в мой туалет ломиться так, что вскоре дверь сломалась и его, слава богу, к
ебеням закрыли. Ночь однако, стало в сон клонить. Задремал. Проснулся уже на полпути, посмотрел на часы, потом на монитор, где маршрут рисовался,
и стало мне очень хуево. Я понял, что… летим мы… НИХУЯ НЕ В РИО!
Да, блять! Точно не в Рио. Не туда, сцуко, поворачиваем! Ну что ж, после подлянки с рейсом от этой грёбаной Люфтганзы можно ждать чего угодно.
Поворачиваюсь, отдёргиваю занавеску и спрашиваю заспанную девку-стюардессу, в стрессовом состоянии внезапно овладев языком Шекспира: Веа зис плейн
флайз? Типо – куда эта летающая конюшня пиздячит?
Она обалдело смотрит на меня, пытаясь понять буйный ли я или просто тихий идиот, и отвечает: ту Сан-Пауло, сеньор. Блять, сцука, так я и знал!
Лажа с Люфтганзой продолжается. Сан-Пауло – второй по величине город, где в ёбаных Андах или Кордильерах. Но я не унимаюсь. – Энд хау мени
километерз фром Сан-Пауло то Рио? Девка задумывается, морщит лобик шириной в два пальца, потом делает невыразительный жест: Найн хандрид, сеньор.
Ебать-колотить, 900 км!
Ещё раз смотрю на свой билет. Всё правильно, Рио-де Жанейро…Какого ж хуя…?
Полтора часа до посадки пребываю в состоянии мрачном, злобном и угнетённом. Кричать – откройте дверь, я выйду, смысла не имеет. Сели. 6 утра,
темно и хуярит дождь. Все потянулись на выход и я, в самом конце. Ну да, сидящие под туалетом должны знать свое место в жизни. Прошли гармошку,
втянулись в здание аэропорта. Все стойки регистрации закрыты, некому и морду набить. В последний момент, чудом, краем глаза, замечаю крошечного
негритосика, прижавшегося в углу, который молча суёт в руки некоторым пассажирам белые билетики. Рву к нему. У него остаётся только один билетик.
Да, да, блять! Это мой посадочный талон на Рио. Рейс через полтора часа. Фу-у-у! Ну, не бляди ли?! Оказывается, в мёртвый сезон, когда туристов
немного, эта блядская Ля Вариг не хочет гонять большие самолёты в Рио, а собирает здесь пассажиров с нескольких рейсов и дальше отправляет их типо
чартером. Но надо же предупреждать!!!
С трудом нахожу нужную калитку. Аэропорт пиздоватый до невозможности. Одни стеклянные перегородки, лабиринт! Всё видно, но пройти невозможно. От
калитки уже не отхожу, и на посадку я теперь первый.
Самолётик чистый, прохладный и полупустой. Сразу приносят шампусик. Летим невысоко, лавируя между розовеющими в лучах восхода пиками то ли Анд, то
ли Кордильер.
Садимся в Рио. Тут душно и влажно. Меняю немногочисленные баксы на реалы, беру такси. Дорогу помню плохо. Какие-то туннели, скалы. Прямо в жилых
кварталах – утёсы по 200 метров, одна сторона срезана и вплотную, так что можно дотянуться рукой, торчат двадцатиэтажные дома. Слева мелькает
океан. Большой старый отель на набережной. На рисепшэне говорят на всех языках. Скорее ключ, в номер. пи##ец, приехали! Теперь спать!
Ну, а что Рио? Да ничо таг! Только это уже совсем другая история…
Ах, эта школьная пора
— Ась?
Вовка Печенкин стоял, боясь пошевелиться. Его уши горели, а по спине журчал ручей пота.
— Ты хоть понимаешь, что это не шутка? Это террористический акт! — На слове «акт», суровый учительский голос потеплел. — Облив меня, ты плюнул в
весь учительский коллектив.
Под промокшей белой учительской блузкой волнующе вздымалась манящая грудь.
— Ты это понимаешь? Ась?
Вовку и раньше распекали перед всем классом, но в этот раз уж слишком все серьезно. Точно вызовут родителей. А если вызовут, тут уж можно сразу на
кладбище идти, а не домой.
— Значит так, Печенкин: или завтра придешь с родителями, или я сама к ним приду. Все понял? Ась? — насупленно спросила Татьяна Николаевна?
— Уху, — кое-как выдохнул Вовка, и снова вдохнул, глядя, как слаженно и плотно двигаются под короткой обтягивающей юбкой бедра уходящей к своему
столу учительницы.
Вовка и раньше частенько, как выражалась Татьяна Николаевна, чудил. Чаще всего подкладывал кнопки ей на стул, так, что при подскакивании у нее
задорно задиралась юбка, демонстрируя всему классу педагогические панталоны, если учительница их не забывала надеть. Тогда она оставляла его после
уроков, снимала с него штаншки и сладко порола.
Но в этот раз что-то пошло не так, и все томления души почили в бозе. Она не в духе, ее кто-то обидел?
Вовка задумался. А быть может, у нее кто-то появился? Мысль об измене сбила его с ног, и он упал на свой стул.
— Все, все свободны, — закончила урок Татьяна Николаевна.
Как в бреду Печенкин дошел домой. Всю дорогу он представлял себе те казни, которым его подвергут родители.
Залить свинец в глаза, уши и нос, как это часто делают во всех приличных детских сказках, — это еще полбеды. А вот в задний проход… А вот
поставить в член катетор и в него закачать под давлением… Вовка даже представил, какие при этом будут у его мамы глаза. Как она будет давить на
ручку кулинарного шприца и демонически хохотать. Как он сначала обоссытся от страха, потом потеряет сознание от боли, а потом обосрется от натуги.
И лишь потом кончит от очень специфического, но понятного ему удоволствия.
Закрыв за собой входную дверь, он почувствовал запах борща и услышал как мама шумит, хозяйничая на кухни. Разувшись и перекрестившись, он,
спотыкаясь, проковылял на свое место за обеденным столом.
— Чего, Вовка, нос повесил? — спросила мама, наливая до краев тарелку. — В школе кто обидел?
Мама достала точильный круг.
— Не, — хмыкнул Печенкин и принялся за обед. Сейчас мысль о том, что жизнь закончится с полным борща желудком, казалась ему приятной.
— Ты смотри мне. Никому не позволено марать нашу фамилию. Не для того твой отец столько горбатился помощником ассенизатора, а до этого его отец, а
до того и его отец... — Мама уверенно начала точить большой мясницкий нож.
— Я знаю, мам.
Мамины движения рук напомнили Печенкину работу комбайна, как тот легко срезает колосья, как под его лезвия попадают гнезда полевых птиц, с птицами
в них, не бросившими потомство. Как кровь лишь на мгновение окрасит стебли, и вот уже нет и стеблей…
— Твоя физиономия все за тебя говорит. Так что произошло?
Вовка долго жевал выгадавая себе еще несколько секунд жизни.
Пауза затянулась, сильно затянулась. Время завбрировало и начало рывками выделять сок.
— Вас в школу вызывают, — только и произнес Печенкин.
Мамины пальцы с тихим хрустом вцепились в шею. Резким движением кисти, она повернула все тело, так чтобы ничто не мешало ножу.
Нож коротко пропел: «Фьють» и разрезал сначала кожу, затем жилы, сосуды, хрящи. Все это мама сделала, ни моргнув глазом, лишь слегка напряглась,
когда лезвие уперлось в кость. Слегка пошевелив им, она отыскала место соединения позвонков и продолжила. Еще пара движений и голова, постукивая о
стол, откатилась от тела…
— В школу говоришь... — Мама слегка нахмурилась. — Да и плюнь. Когда я была в твоем возрасте, мои родители каждую неделю в школу бегали.
Вовка удивленно посмотрел на мать.
— Серьезно?
— Да.
— А что это будет? — он ткнул пальцем в тушку.
— А это... Это будет рагу из кролика.
— Ага. — Вовка с любопытством засунул средний палец кролику в зияющую скользкую трахею.
