Как воевала Польша. Удар в спину

Польские, да и не только, историки уже который год заявляют, что 17 сентября 1939 года Советский Союз нанёс сражающейся Польше «удар в спину».
Но удар в спину возможен при непременном наличии двух вещей – спины и удара, и если хоть одна из них отсутствует, то подобные действия надо называть как-то по-другому.

Итак, разберём сначала первый вопрос.

А была ли спина?

В предыдущей статье «Как воевала Польша» мы остановились на 12 сентября. С этой даты в положении сторон произошли, конечно, изменения, но все они были для поляков не радостны.
10 сентября Верховный главнокомандующий польской армии отдал приказ, в котором говорилось: «Главной моей целью является возможное стягивание всех войск в направлении на Восточную Польшу и обеспечение соединения с Румынией». Это было последним общим приказом маршала. Отдав его, он стал постепенно переносить ставку поближе к румынской границе и увлечённый этим процессом на несколько дней полностью потерял и без того почти отсутствующие связь и управление войсками.
Войска же воевали, как могли. А могли они уже немного. 8 сентября, с появлением немецких танков на южных окраинах города, началась героическая эпопея обороны Варшавы.
А 9 числа на территории, ограниченной с севера рекой Висла, с юга – её притоком Бзура, а с запада и востока городами Кутно и Сохачов развернулась тяжелейшая «битва над Бзурой». Неделю отступавшие практически без боёв войска армии «Познань» и остатки армии «Поможе» не выдержали и, вопреки приказам Главкома, переправившись через Бзуру, нанесли удар по оказавшемуся открытым северному флангу 8-й немецкой армии.

Замысел польского командарма генерала Куштебы был поначалу весьма скромен – нанеся удар из района Кутно, разбить фланговую группировку 8-й армии и тем обеспечить своим войскам дальнейший отход к Варшаве.

Удар сформированной им группы генерала Кнолля-Ковнацкого — 3 пехотных дивизии и тяжёлый артиллерийский полк (360 орудий и 65 танков) — был неожиданным и удачным. Удалось разгромить две прикрывавшие фланг немецкие пехотные дивизии и продвинуться на 35 километров. 11 сентября до Лодзи оставалось пройти всего 12 километров.

Но обрадованное главнокомандование, переоценив возможности группы, приказало продолжать наступление не по направлению к сражающейся Варшаве, а на юг – к далёким Радому и Красику, где немцы добивали остатки окружённых армий «Прусы» и «Люблин».
Однако, уже на следующий день, 11 сентября, приказ был отменён. Куштеба попытался прорваться через Лодзь, но армия «Лодзь», не оказав ему никакого содействия, отступала к Варшаве. Более того, её пассивность позволила немцам перебросить танковые дивизии от Варшавы под Бзуру. В результате войска оказались в окружении.

Разорванная на части, подвергающаяся непрерывным атакам с воздуха (в боях на Бзуре немцы задействовали 820 самолётов, сбросив 328 тонн бомб), загнанная в Привисленские леса группировка продолжала сопротивление до 22.00 21 сентября. Прорваться к Варшаве удалось немногим, среди них были и «прорубившийся через танки» лихой полк Язловецких улан полковника Годлевского, и генералы Куштеба, Кнолль и Токаржевский с остатками 15-й и 25-й пехотных дивизий, впоследствии влившихся в состав различных импровизированных частей, участвовавших в обороне Варшавы.

Под Бзурой немцы захватили около 120 тыс. пленных, 320 орудий и 40 танков.
19 моторизованный корпус Гудериана по восточному берегу Буга вышел 14 сентября к Бресту. Город был взят с ходу, а старая русская крепость, защищаемая небольшим отрядом генерала Плисовского, продержалась до ночи 17 сентября, когда остатки гарнизона скрытно от немцев переправились через Буг.
Что же польская «элита»?
А она вела себя исключительно «элитарно», то есть устроила себе пикничок с выездом в деревни поближе к румынской границе.
К 15 сентября господин президент организовал себе резиденцию в селе Залуч, ставка Главкома оказалась в городишке Коломыя в 30 километрах от Румынии, а пан премьер-министр перебрался ещё ближе к границе, в городок Косов.
Польский премьер-министр генерал Фелициан Славой-Складовский писал в дневнике: «Занимаемся государственными делами в реквизированных виллах, санаториях и в учреждениях староства… В самом Косове находились Президиум Совета Министров, [министерства] внутренних дел, армии, пропаганды и финансов. В Рожнове разместились [министерства] юстиции, образовании, коммуникаций и министерство почт. Из Кутов руководили министерство иностранных дел и дипломаты. В селе Княже разместились: [министерства] общественной опеки, сельского хозяйства, промышленности и торговли, Высшая счётная палата, Высший административный трибунал, Сенат и Сейм».
Вот так они по деревням и расселись, и оказалась польская столица не в горящей Варшаве, не в сданной без боя древней столице — Кракове, не в польской святыне – Ченстохове, а в сельском захолустье на южной окраине страны.
И больше всего этих будущих изгнанцев волновало не положение на фронтах, а как бы кто не забыл, что они в Польше главные. Правда, и о своей судьбе они тоже вовремя позаботились – с 11 сентября польское правительство вело переговоры с французами о предоставлении ему (правительству) убежища. 16 сентября начались переговоры с румынами о транзитном проезде убегантов во Францию.
В целом же на 17 сентября обстановку на польско-германском фронте можно охарактеризовать одним словом — «разгром». К 16 сентября наступавшие с севера и юга немецкие войска вышли на линию Осовец – Белосток – Бельск – Каменец-Литовск – Брест-Литовск – Влодава – Владимир-Волынский – Замосць – Львов – Самбор – Люблин.

Дралась горевшая и стираемая с земли непрекращающимися авианалётами Варшава (5 сентября Рыдз-Смиглы для прикрытия своей ставки отдал приказ перебросить единственную боеспособную авиабригаду и варшавских зенитчиков из столицы под Брест), под Бзурой шли последние бои с отчаянной группой генерала Тадеуша Куштебы, отрезанные от своих в самом начале войны войска полковника Домбека до последнего патрона защищали военный порт Гдыни, на косе Хель билась с немцами группа контр-адмирала Унруга, по лесам и болотам восточного притока Вислы — реки Вепш пыталась прорваться к Варшаве состоящая из двух пехотных дивизий, остатков разбитых кавбригад и учебной авиаэскадрильи оперативная группа генерала Клеэберга «Полесье», отразил 14 сентября первые атаки немцев наскоро сформированный из запасных, полиции и добровольцев гарнизон Львова.
Но надо признать, что к 17 сентября организованное сопротивление польской армии прекратилось, сражения шли в нескольких изолированных друг от друга очагах и на общие результаты войны влияния уже не оказывали. Немцы же, полностью захватив инициативу, последовательно добивали группу за группой.
Никто не поворачивался к Советскому Союзу спиной – армии Польши, как единой организованной и управляемой силы уже не было, как не было уже и государства – приграничные дачники на звание правительства и ставки Верховного Главнокомандования могли претендовать только в своих воспалённых мечтах. Чем-то управлять они были уже не в состоянии. Война шла без них.
Спины не было, к 17 сентября Польша была повержена, и никаких перспектив для дальнейшего успешного сопротивления агрессору не просматривалось...
Разберём теперь вторую часть вопроса.

А был ли удар?

На польско-советской границе были сосредоточены немалые силы Красной армии. Советское правительство, заранее извещённое и своей разведкой и немцами о нападении на Польшу, позаботилось о приведении их в состояние боеготовности, и к 17 сентября там находились 21 стрелковая и 13 кавалерийских дивизии, 16 танковых и 2 моторизованные бригады, Днепровская военная флотилия, в составе трёх авиационных армий приграничных округов насчитывалось 3298 самолётов. То есть, чем ударить было.
У поляков же кроме 25 пограничных батальонов и 7 эскадронов пограничной охраны на востоке войск не было. Да к тому же и особой боевой выучкой польские пограничники не славились. Ещё было несколько разбросанных по разным городам и весям учебных, запасных, тыловых и полицейских частей. И это всё…
Польское руководство почему-то до последнего не верило в серьёзность угрозы с востока, и когда в очередную ставку Рыдз-Смиглы сообщили, что Красная армия перешла границу и движется по польской территории, героическому маршалу ничего не оставалось делать, как отдать приказ с русскими не воевать, а попытаться уйти к румынской границе, потому, что воевать было некому, нечем и, главное — незачем. Кто этот приказ сумел тогда получить – история умалчивает.
А Красная армия двигалась по земле соседнего государства, практически не встречая сопротивления.
В варшавское посольство Советского Союза поступил такой документ от обороняющихся:

Инспектор армии дивизионный генерал Юлиуш Руммель
Варшава, 17 сентября 1939 г.
Господин Посол,
Как командующий армией, защищающий столицу Польской Республики, и будучи представителем командования польской армии в западном округе Польши, я обращаюсь к господину Послу по следующему вопросу:
Запрошенный командирами частей польской армии на восточной границе, как они должны относиться к войскам Советской Республики, вступившим в границы нашего государства, я ответил, что части Армии СССР следует рассматривать как союзнические.
Имею честь просить господина Посла дать разъяснение, как к моему приказу отнесётся Армия СССР.
Командующий армией “Варшава” Руммель, дивизионный генерал.

Дерущиеся с Вермахтом варшавяне до последнего не хотели верить в дурость своих «вождей», сумевших рассориться со всеми соседями и ждали Красную армию.
«Страшные» бои со схватившимися сгоряча за оружие польскими гимназистами в Вильно привели к потере в 11 армии 13 человек убитыми и 24 раненными. В плен же там было взято 10 тыс. польских солдат и офицеров. У села Скидель в районе города Гродно мехгруппа 16-го стрелкового корпуса столкнулась с отрядом из примерно 200 польских карателей, подавлявших крестьянское выступление. В том карательном рейде польские полицейские убили 17 крестьян, в том числе двух мальчишек 13 и 16 лет.
Наши потери – 1 раненый. А вот сообщения о пленных в этом случае нет. Не сумели довести, крестьяне разобрались сами.
Серьёзное столкновение советских и польских войск произошло 20 – 21 сентября при взятии Гродно. Там войска 6-го кавкорпуса комдива Ерёменко столкнулись с импровизированным гарнизоном полковника Адамовича, состоявшим из запасных частей, зенитчиков, полицейских и ополченцев.
22 сентября поляки покинули город. Нашим его штурм обошёлся в 57 убитых и 159 раненных, на поле боя было захоронено 644 польских солдата и офицера, взято в плен 1543 человека.
Большие потери понёсла укомплектованная главным образом запасными 52 стрелковая дивизия, столкнувшаяся 28 сентября на перешейке между Западным Бугом и озером Пулемецкое с весьма упорным сопротивлением противника. 81 боец убит, 184, в том числе и комдив, были ранены. Остались навсегда в той земле 524 польских военнослужащих, примерно 1100 сдались.
Были бои и в районе города Хелм, наши потери – 31 убитый и 101 раненный. Боестолкновения примерно такого же масштаба происходили ещё в нескольких местах.
Всего же Красная армия потеряла в этом походе 1173 человека убитыми, 302 – пропавшими без вести и 2002 – раненными. В плен же к нам попало 457 000 польских военнослужащих, у немцев пленных поляков оказалось меньше – 420 000 человек.
Эти цифры говорят о том, что с Красной армией бóльшая часть солдат и офицеров Войска Польского воевать просто не хотела.
Размахнулись мы хорошо, а вот ударить ввиду отсутствия у противника желания принять удар не пришлось.

Но сдаваться как-то…

Эти слова простодушного Портоса из известного фильма с моей точки зрения как нельзя более точно отражают позицию тех упрямцев, которые не глядя на драп руководителей и полное отсутствие каких-либо шансов, продолжали драться за свою честь и честь Польши.
Как уже говорилось выше, 8 сентября началась героическая оборона Варшавы. Свою столицу поляки любили и готовы были за неё сражаться, даже не смотря на то, что поначалу регулярных войск в городе практически не было, но зато нашлись руководители, которые готовы были не просто бодро помахав деревянной сабелькой и рассорившись со всеми соседями, затем на лихом коне героически ускакать к нейтралам, а организовать реальное сопротивление.
Ими оказались варшавский градоначальник и генерал-пограничник с характерной фамилией Чума.

И хоть на весь город приходилось 36 зениток (остальная ПВО уехала защищать ставку верховного), а в нём самом находились лишь несколько в общем-то случайно там оказавшихся батальонов регулярных войск и артиллерийских частей, но при помощи энтузиазма варшавян и собственных усилий какую-никакую оборону на скорую руку удалось наладить.

Потом к столице подошли отступающие части армии «Лодзь», да и вообще Варшава, словно магнит, притягивала разбитые, но желающие продолжать драться с немцами подразделения польской армии.

К румынским границам и отступалось как-то менее охотно.
8 сентября немецкие танки и бронемашины атаковали польские позиции на юго-западе Варшавы, в кварталах Охота и Чисто, но встретили упорное сопротивление и с потерями отошли. Несмотря на неудачу, берлинское радио поспешило заявить на весь мир о падении Варшавы. Ложная информация должна была подтолкнуть Сталина к активным действиям.
Немецкое командование спешило подтвердить радиосообщение. 9 сентября в 7:00 4-я танковая дивизия перешла в наступление. После артподготовки 35-й танковый полк и 12-й моторизованный пехотный полк вновь атаковали Охоту, 36-й танковый полк и 33-й моторизованный полк наступали на западный пригород — Волю. Защитники Варшавы отразили все атаки противника.

В ходе боёв 9 сентября 4-я немецкая танковая дивизия потеряла безвозвратно 45 танков. Несколько десятков боевых машин было повреждено и подлежало серьёзному ремонту. На следующий день после неудачного удара с юга через Мокатув список потерь пополнился ещё пятью танками.

10 сентября командование армией "Варшава", в состав которой вошли гарнизоны Варшавы, Модлина и части, оборонявшиеся в бассейне рек Нарев и Буг, принял командовавший ранее армией «Лодзь» генерал Руммель.

После первых неудач 10-й армии немцы перешли к осаде города.
Однако вышедшая к восточным окраинам города 3-я немецкая армия решила утереть нос неудачникам из 10-й, и 15 сентября её командарм генерал Кюхлер бросил на находящийся на восточном берегу Вислы варшавский пригород Прагу 36 батальонов пехоты при поддержке танков и артиллерии. Но бойцы 21-го пехотного полка полковника Станислава Сосабовского и 3-й армии нос утёрли, практически разгромив 11 немецкую дивизию.

После этого немцы стали готовиться к штурму всерьёз, засыпая пока город снарядами и бомбами.
У обороняющихся же подходили к концу боеприпасы. 17 сентября генерал Чума запретил расчётам 75-мм орудий обстреливать пехоту противника, когда та не предпринимает активных действий. Через два дня батареям противотанковых пушек было приказано открывать огонь только по бронетехнике. Ежедневная норма расхода снарядов на каждое полевое орудие составляла 20 штук. Солдатам тыловых частей выдавалось по 10 патронов. Нехватка гранат привела к массовому применению бутылок с горючей смесью.
23 сентября немецкая тяжёлая артиллерия открыла сильный огонь по промышленным и бытовым объектам Варшавы: очистным сооружениям, электростанциям, центральной телефонной станции. Дневная норма расхода снарядов на каждое орудие составляла: 1700 выстрелов для тяжёлой полевой гаубицы (150-170 мм) и 500 выстрелов для 105-мм пушки. На следующий день город подвергся мощным ударам с воздуха. Польские силы ПВО сбили 5 самолётов.

25 сентября Варшава пережила самый страшный день во время осады. В налётах, продолжавшихся всё светлое время суток (с 7:00 до 18:00) принимали участие около 400 самолётов. Было сброшено более 560 т фугасных и 72 т зажигательных авиабомб, на город обрушилось 500 000 снарядов. Варшаве был нанесён огромный урон. Но столичные пожарные превзошли сами себя, и не теряющие чувства юмора ни при каких обстоятельствах варшавяне назвали этот день "Lanym poniedzialkiem" («мокрым понедельником» – первый понедельник после пасхи, когда по традиции всех обливают водой).

Утром 26 сентября части немецкого XIII армейского корпуса перешли в наступление. 27 сентября к штурму приступил и XI корпус. Вдоль всей линии польской обороны разгорелись ожесточённые бои. К полудню 27 сентября немцам удалось пройти всего около 100 м в Беланах в районе Охоты.

Упорное сопротивление Варшавского гарнизона повлияло на желание немцев пойти на переговоры. Немецкое командование согласилось заключить перемирие, и в 14:00 вступило в силу соглашение о прекращении огня.

28 сентября в 13:00 на фабрике "Skoda" были подписаны условия капитуляции. Свои подписи поставили генералы Кутшеба и Бласковиц.
Несмотря на очевидную безнадёжность положения, приказ вызвал неоднозначную реакцию. Многие офицеры и солдаты были потрясены и считали, что командование их предало. Некоторые офицеры предпочли плену смерть (нередки были случаи самоубийств). Командирам пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить части, рвавшиеся в бой.
29 сентября капитулировал и гарнизон Модлина.
Бои на косе Хель прекратились только 2 октября. Последним крупным столкновением были бои севернее Коцка с группой генерала Клеэберга «Полесье», сдавшейся 6 октября.

Страна невыученных уроков

Сравнивая цифры потерь советских и германских войск, особенно – в боевой технике, легко увидеть два факта: немцам поляки сопротивлялись всерьёз, а Красной армии — уже нет. И сил не было, и желания. А вот сдавались нашим, наоборот, более охотно. Да к тому же был отмечен забавный факт, что многие польские офицеры в германской зоне оккупации, не желая попасть в плен, прятались у родных и друзей. А вот в советской, оказавшись среди враждебно настроенных к ним белорусов и украинцев, предпочитали сдаться Красной армии, а иногда — даже просили усилить свою охрану.
И ещё – за 9 дней июньских боёв 1941 года по цифрам, приводимым в известной книге Миллер-Гиллебрандта, потери германской армии составили 22 000 человек убитыми и 900 — пропавшими без вести. Это больше, чем за всю 36-дневную польскую компанию. Поэтому можно прийти и к такому выводу: воевали поляки храбро, но неумело. По крайней мере – менее умело, чем Красная армия в сорок первом.
Возникает вопрос – почему?
А причина, как мне кажется, в самой предвоенной Польше с её великопольским национализмом и неадекватным, мягко говоря, руководством, загнавшим страну в политический и военный тупик.
Как-то так постоянно получается, что в критические моменты в Польше находятся свои Пилсудские, Старжиньские и Ярузельские. А вот если полякам дать выбирать самим, так почему-то отыщут таких, что лучше бы эти лидеры сразу после выборов отправлялись в очередное “изгнание”, где этакой польской “элите” самое место, и не портили близкому нам гордому и никогда не унывающему народу жизнь.
Вероятно, причиной тому – впитавшаяся в кровь поляков память о вечно бунтующей, самоуправной и ни с чем не согласной Первой Речи Посполитой...
Да ещё польское руководство подвело желание выглядеть «Восточной Францией». Французская военная доктрина перед войной считалась наиболее передовой, французская армия – самой мощной в мире. А проповедовали французы оборонительную тактику с её сплошными фронтами и окопной войной. Вот польские генералы и размазали свои войска тонким слоем по всей 1900-километровой границе, а после танковых прорывов из-за слабой механизации и отсутствия прикрытия с воздуха не сумели их собрать.
И имеющиеся весьма боеспособные и мобильные кавбригады использовали в качестве подвижного резерва пехоты, если попонятней – в каждой бочке затычкой, вместо того, чтобы контратаковать ими открытые фланги прорвавшейся немецкой мотопехоты. Да ещё и попытались направить армии оборонять себя любимых в никому не известное приграничное захолустье. А это тоже не сильно способствовало укреплению духа.
Уровень же управления просто умиляет. Ведь неусидчивый Главком и в Румынии не успокоился, а, решив, что теперь Ставка Верховного Главнокомандования переехала в Бухарест, и оттуда пытался порулить сражающимися в Варшаве войсками.
26 сентября на варшавский аэродром приземлился новейший, в единственном экземпляре изготовленный перед войной бомбардировщик «Сом», прилетевший из Румынии. Он привёз генералам, обороняющим Варшаву, написанный на шёлковом платке приказ Рыдз-Смиглы о переходе армии к подпольной борьбе. Как будто они и сами этого не знали. Ну, честное слово, как ребёнок прямо.
Впрочем, осенью 1941 года беспокойный маршал сумел нелегально пробраться в Варшаву, чтобы лично возглавить подпольную борьбу. Но вот подчиняться подпольщики ему почему-то не захотели, в результате чего этот «неуспокоенный» от огорчения и обиды помер.
Вообще-то, отношение к героическим убегантам было, мягко говоря, не очень. Польские историки озабочены вопросом, почему румынское правительство не предоставило им возможность транзитного проезда, а интернировало. В результате, никто из них не смог войти в состав так называемого «Польского правительства в изгнании». Одни видят здесь зловещую руку Москвы, другие – злодейство немцев, третьи – коварные происки Лондона и Парижа. Мне же кажется, что правы они все! Просто эти деятели уже так достали всю Европу, что их даже в правительстве изгнанцев видеть никто не хотел. Вот такой вот всемирный антипольский заговор.

Эпилог

У монастыря Монте-Косино
Подошли ко мне три блудных сына.
Подошли ко мне они, спросили:
Пан полковник, видно, из России?
Нет, ответил, я приехал с Вислы,
Где дымы от выстрелов повисли,
Где и днём и ночью переправы
Под огнём наводят у Варшавы,
Где за Польшу в бой идут поляки
Без нашивок “Poland” на английских хаки…
Константин Симонов 1945 г.
«Рано утром 17 января 1945 года первая армия Войска Польского вошла в столицу своего государства — Варшаву. Варшава была разрушена да основания. Не было ни одного уцелевшего здания, одни скелеты сгоревших домов, сплошные руины, горы битого кирпича и стекла. Ни света, ни воды, а повсюду мины, мины... Мне пришлось руководить комендантским дежурством в одном из окраинных районов Варшавы, и я видел, как оживал город. Весть об освобождении Варшавы облетела всех с небывалой быстротой. Жители города, которые скрывались в лесах, оврагах, в приближённых населённых пунктах, ещё с утра потянулись в город. Варшавяне шли со всех сторон. Женщины, старики и дети несли и везли на санках и тележках свои пожитки, некоторые несли на руках детей. Я, согласно плану разминированных улиц, подписывал пропуска. Те, кто их получил, благодарили, крепко жали руки, а те, кому ещё нельзя была проходить к своим домам, через каждые пятнадцать минут уточняли обстановку разминирования в своём районе. К вечеру на улицах появились самодельные печи, повсюду жители забивали досками окна и простенки, навешивали двери в уцелевших одиночных комнатах. Варшавяне в вёдрах несли воду с Вислы, варили еду, благоустраивали свое жильё в разрушенных домах. Так начиналась жизнь в Варшаве».
Полковник Ягин «Я служил в Войске Польском».
29 польских частей и соединений, а также свыше пяти тысяч польских воинов были награждены орденами Советского Союза. Польским войскам тринадцать раз объявлялась благодарность в приказах советского Верховного Главнокомандования. В боях за свою Родину Войско Польское потеряло около 18 тысяч человек убитыми. Советские Вооружённые силы потеряли в боях за освобождение Польши около 600 тысяч человек.
В годы Великой Отечественной войны звания Героя Советского Союза были удостоены более 20 иностранных граждан. Из них 3 гражданина Польши. Это Владислав Высоцкий, Юлиуш Гюбнер и Анеля Кживонь.