Гилянские древности. Часть 1: крепость Руд-хан (48 фото)

12 августа 2019

Гилян - это не только Русская Персия, как можно подумать из прошлой части: Энзели. Русские ворота Персии о портовом городе Энзели

Здесь был бы не Иран, если бы зелёные склоны Талышских гор не таили многочисленные древности. Я так и не посетил Лахиджан - средневековую столицу Гиляна в 40 километрах на восток от областного центра Решта. Поэтому в ближайших двух частях отправимся из Решта на запад, в городок Фумен (35 тыс. жителей) у подножья Талышских гор, в окрестностях которого лежат колоритная деревня Масуле и огромная крепость Рудхан, помнящая Ануширвана, дейлемитов и ассасинов.

Масуле и Рудхан - достопримечательность общеиранского масштаба, а туризм тут развит. Гилян по его масштабу занимает третье место в стране, при том что европейцев или китайцев среди местных туристов не видать. Но экскурсии по округе Фумена в Реште поставлены на поток, и сколько же может стоить поездка к двум достопримечательностям в 60 километрах от исходного пункта по разным дорогам в избалованном туристами краю? Администраторы гостиницы "Ордибехешт" вызвонили мне знакомого, который назвал цену 2 миллиона 300 тысяч риалов. Иными словами - что-то около 1000 рублей! И наверное можно было найти такси подешевле, походив вокруг да поспрашивав частников, а можно было сэкономить, поехав в Фумен на общественном транспорте, но.... 1000 рублей за полторы сотни километров езды и несколько часов ожиданий? Серьёзно? В общем, экономию сил я счёл более важной, чем экономию денег.

Буквально от окраин Решта начинаются рисовые поля с копошащихся в грязище тракторами - их увидеть тут куда как легче, чем традиционных для Гиляна зебу, в 19 веке завезённых вместе с чаем из Индии. В целом, Гилян - это очень нетипичный уголок Ирана, но о его природе, истории и общем колорите я уже писал отдельный пост. 40-километровая дорога до Фумена пролетает незаметно, а сам Фумен встречает одиноким фрагментом эстакады, ведущим из ниоткуда в никуда. Рискну предположить, что это "памятник" Гилянского землетрясения 21 июня 1990 года, самого мощного и разрушительного в Иране ХХ века. Эпицентр его был выше по горам, у Рудбара и Манджиля, но толчки, достаточно сильные, чтобы повредить крупные здания, той страшной ночью дошли даже до Азербайджана. Погибло здесь тогда вдвое больше людей, чем парой лет ранее в Спитаке, и погубило их ровно то же самое - ужасное качество зданий:

Нынешний Фумен - обыкновенный в общем-то иранский городок, разве что чуть более ухоженный:

На события история Фумена не богата, и всё же у въезда в центр не случайно встречает бородатый Мирза Кучек-хан. Вождь джангилийцев, этих "лесных братьев" начала ХХ века, и основатель Гилянской ССР, в нынешнем Гиляне он увековечен, что Чапаев в Заволжье. Центром джангилийского движения был именно Фумен, или вернее леса и деревни в его окрестностях:

В основном же достопримечательности Фумена - это чрезвычайно обильные и натуралистичные скульптуры, раскрашенные в яркие цвета:

Наибольшей концентрации они достигают в центральном парке, начинающемся буквально за спиной Мирза-Кучека:

Одна из дев в традиционных талышских одеждах держит в руке кулечи - гилянское печенье, судя по своему названию попавшее сюда примерно так же, как самовары или баяны, а затем переосмысленное местными. Пекут эти мягкие печеньки с кокосово-ванильной или ореховой начинкой по всему Гиляну, но "столицей" их считается именно Фумен, где калечи отличается характерный узор в виде спирали. Продают их тут реально на каждом шагу, но те, что купил я в лавке по соседству, оказались предельно унылы.

За забором парка скульптуры раскрывают тему изобилия. Между прочим, помимо риса, чая, баклажанов и оливок Гилян славится ещё и киви, именно отсюда с распадом СССР и привезённых в Россию азербайджанцами.

На другой площади гарцует Анахита - зороастрийская богиня воды, одна из приближённых Ахуры-Мазды. Традиционный для Гиляна дождь здесь дополнен фонтаном:

А вот просто какие-то охотники в компании шахидов на полинявших портретах. Указатель посылает в Масуле, но её мы оставим до следующей части:

Фумен служит развилкой - до обеих достопримечательностей от него 20-25 километров, но Масуле на западе, а Руд-хан на юге. Горы резко становятся ближе:

Но деревни вдоль дорог всё так же непрерывны:

Хотя и попадаются в этом углу порой традиционные гилянские дома с высокими соломенными крышами, мощными верандами вторых этажей и витражами в окнах. Этот дом явно необитаем, и может быть ждёт переезда в Музей сельского наследия под Рештом.

Ехать в Рудхан, в отличие от Масуле, в Реште соглашаются далеко не все водители - хотя проблемный участок тут дай бог пара километров от последней деревни за мостик. У подножья Рудхана встречает натуральный диснейленд:

Масштаб которого лучше понятен сверху, на спуске:

Примерить гилянский костюм, купить изделие народных промыслов вроде плетёной корзины или тряпичной куклы, а вне Рамадана пообедать традиционными гилянским блюдами - тут есть всё то, с чем у не избалованного туристической инфраструктурой русского человека ассоциируются подобные места в Европе. Есть даже своя "фишка" - варенье и его многочисленные производные:

При взгляде на эти штуки, я долго пытался понять, что передо мной - фруктовая пастила или овощные соления. Оказалась пастила, да такая кислая, что сводит скулы, что наверное говорит о её натуральности. Борзые продавцы, только завидев гостя, скормили мне несколько ложек варенья и пару кусков пастилы, и не дожидаясь вердикта дегустации, завернули коробочку. Я на автомате протянул им деньги - совсем, по нашим меркам, небольшие. А про себя подумал, что по Азии ездить я ещё много шишек набью - в постсоветских странах, в силу их постсоветскости, ТАК торговать не умеют.

Ещё здесь можно купить бамбуковый посох, и я довольно быстро понял, что зря этим пренебрёг:

Дело в том, что всё это великолепие отмечает лишь начало подъёма, а крепость Руд-хан так и стоит высоко в горах посреди леса, к воротам её не подъехать на машине, и даже вертолёту в её дворе не сесть. Руд-хан - из тех достопримечательностей, что не выдаётся "под ключ", а требует усилий, и из чужих постов я знал, что путь наверх в зависимости от физподготовки занимает у разных людей от получаса до полутора часов. За основным базаром, как шлейф, тянутся десятки небольших базарчиков:

Но каждый последующий - всё меньше, а расстояние до него - всё больше. Вокруг смыкается сырой, замшелый, опутанный лианами и не знающий хвои гирканский лес, пронизанный ручьями и водопадиками. В таком лесу было, где прятаться и джангилийцам, и тиграм:

Более того, в лесу с каждым шагом становится всё больше свободы. И вот уже за камнями примечаешь милующиеся парочки, а на развалах появляется горячая еда, тем более что туристы попадают под категорию "путников", освобождённую от Рамадана. Вот тут слева аши-решти - суп из лапши и бобовых, посредине - какая-то горячая (!) кисломолочка с травами, а справа, кажется, мирзаи-касеми - традиционная гилянская каша из баклажана и специй. Всё это мне дали попробовать, ничем я не впечатлился, да и просто не так-то и голоден был. Зато, не спрашивая согласия, мне налили стакан чая (по иранским меркам НЕРЕАЛЬНО дорогой - рублей 25, как бы у нас стоил), и с этим чаем я ушёл за дастархан. На соседней тахте шикарный качок под смущённо-заливистый смех своей девушки забивал косяк, приговаривая "Oh, yeah, baby!" голосом голливудского ниггера. О том, что это именно косяк, я понял не только по внешнему виду зелья, но и потому, что первым делом качок сам рассказал мне об этом - хотя курить они с подругой всё же ушли в лес.

Допив чай, я продолжил путь наверх, и быстро понял, что уже довольно высоко забрался - склон сделался круче, лес то и дело расступался, открывая вид глубокой долины и уходящих в туман вершин. И вроде под ногами сделано подобие лестницы - да только здорово мешал идти какой-то иной шаг ступеней. С ростом метра этак 3-3,5 тут было бы предельно комфортно, а так - дыхание сбивалось там, где этого и не должно бы было быть:

По дороге попадались интересные сюжеты, грандиозные деревья, мешки чая с окрестных плантаций, и конечно - бесчисленные туристы из остального Ирана: развязные компании парней, трепетного вида парочки, семьи с глазастыми детьми... Все они, как я, порой садились отдохнуть, а чаще стопорились для селфи.

Ну а дороге не было конца. Не знаю точно, сколько вертикальных метров отделяет парковку о крепости, но по ощущениям - как минимум 300, а может быть и все 500. Словом, подъём дался мне тяжело, чистого времени хода в гору вышло около часа, а с привалами и вовсе полтора:

На кадре выше крепость уже над головой, но в густой зелени её башни не так-то легко заметить. Вот например Цитадель, или вернее её передняя башня наподобие европейских барбаканов:

Всего у Речной крепости (как переводится Рудхан) 42 башни из 65 бывших когда-то:

Но снаружи сквозь непроходимый лес хорошо видны только ворота, под которыми - увы и ах для усталого путника! - встречает билетная касса:

Свой нынешний облик Речная крепость приняла в 1513-15 годах как последний оплот гилянского султана Хессема ад-Дина - об этом напоминала табличка над входом, фрагменты которой хранятся теперь в музее Решта. Но история этих укреплений почти на тысячу лет древнее:

Первую крепость на этом перевале построил тот самый Хосров I Ануширван, о котором я рассказывал в Реште - добрый, мудрый, справедливый шах 6 века, при котором в славной гордой Персии молочные реки текли в кисельных берегах, и каждый, даже самый нищий подданный имел хотя бы трёх рабов. Ирония иронией, а с Ануширваном связан последний расцвет Персии перед многими веками смуты и слабости, и добрую память о себе этот шах оставил даже среди иноверцев, таких как армяне и ассирийцы. Одним из проектов Хосрова I было грандиозное строительство крепостей на границе Ирана и Турана, светлой и тёмной (по "Шахнаме") половин обитаемой Земли. Это были целые линии обороны по перевалами Эльбурса и Кавказа и приморским дорогам, а ключевым их звеном стал "город-ворота" Дербент. Тот самый Дербент в Дагестане, по сей день известный в Иране как лучшая из сохранившихся персидская крепость. К Ануширвану восходит сама форма крепости Рудхан, вытянувшейся вдоль хребта на 400 метров. План хорошо виден на голубом инфостенде напротив ворот - маленький двор непосредственно на перевале и два огромных "крыла" на прилегающих к нему вершинах:

Дайлам и Табаристан, нынешние Гилян и Мазендеран, в те времена тоже причислялись к Турану, и первоначальный Рудхан не дайламитов защищал, а Персию от них. Но сотню лет спустя, когда в зороастрийский Иран пришли со своим джихаддом арабы, для дайламитов Рудхан оказался спасением. Быстро захватив равнину, в горах арабы столкнулись с партизанской войной, в которой Дайлам сохранил независимость. Позже дайламиты разбрелись по Эльбурсу и Загросу в разные стороны, оставили немало следов между Каспием и Средиземноморьем, и даже создали в чужих горах несколько таких же неприступных колоний, наследниками которых стали многие племена курдов. И лишь убедившись что никто у них не требует этого силой, дайламиты начали переходить в ислам, утвердившийся в Гиляне лишь в 9 веке.

В 12 веке, однако, у заброшенной крепости нашёлся новый хозяин - ассасины. Само это слово, давно вошедшее в европейские языки в значении "наёмный убийца" с какой-то особой примесью страха, означало ни что иное, как первых в истории исламских террористов. Умма (мусульманская общность) начала дробиться на течения и секты почти сразу по уходу Мухаммеда, и начальными раскольниками стали сунниты и шииты. Первые оказались в большинстве, вторые сделались антисистемой, и подобно европейским протестантам или русским староверам, сами начали регулярно дробиться на новые течения. Шииты считали, что главой уммы может быть лишь прямой потомок Пророка - то есть, его зятя Али. На 12-м поколении наступило время Сокровенного имама, по шиитскому поверию живущего и поныне. А вот на 7-м поколении шииты сами не поладили о наследовании, и от них откололась ветвь исмаилитов. В шиизме, по сравнению с суннизмом, всепроникающий мусульманский регламент быта порядком облегчён (иллюстрация чему - скульптуры Фумена, ведь шиитам, в отличие от суннитов, не запрещено ваять и рисовать людей), исмаилиты же в принципе отвергли шариат, сведя всё к внутренней вере и беспрекословному авторитету вождя. Оставшись мусульманами, они вышли из "исламской глобализации", вместе с религией насаждавшей и свой образ жизни от законов до быта. Потому исмаилизм охотно принимали многие прежде язычники, будь то памирцы или тунисские берберы, в 10-11 веках создавшие могучий Фатимидский халифат со столицей в Каире. Надо заметить, на Ближнем Востоке тогда вообще было жарко даже в сравнении с нынешним временем: с запада наступали крестоносцы, с востока - сельджуки (предки турок), словом - мало кто был уверен, что завтра его голова останется на плечах. Тут-то и вышли на сцену ассасины - изначально то ли хашишийя ("травокуры"), то ли ассохиты (люди основы), то ли хасаниты - последователи "старца горы" Хасана ибн Саббаха.

Последний, сам из города Кум на юге Персии, был исмаилитским проповедником, сплотившим вокруг себя фанатичную и не самую маленькую секту. С верными людьми он занял второстепенную крепость Аламут близ Казвина, от Гиляна - буквально по другую сторону гор, и на контролировавшихся из крепости землях провозгласил своё государство. Территория его была невелика, преданность вошедших в Аламут - безгранична, а потому "старец горы" обрёл в этих пределах почти безграничную власть и начал строить общество наподобие европейских утопий. Первым делом он отменил шариат, следом - запретил любую роскошь, а уравняв всех по богатствам и статусам мобилизовал народ на великие стройки. Владевшие Казвином сельджуки оглянуться не успели, как прямо посреди их земель возник чужой неприступный оплот. У Саббаха не было большой армии, зато были те самые "люди честные, но безжалостные", которыми грезил в дебрях Вьетнама полковник Курц. Взять Аламут штурмом не смогло бы не одно войско, а осада... раньше, чем осада дала бы плоды, к тому монарху, что её начал, в покои тихоньку придут незаметные, самоотверженные, безжалостные, неотвратимые убийцы. Ассасинское движение начиналось снизу, из последователей ибн Саббаха, вызывавшихся покарать его врагов, но со временем в Аламуте подготовка ассасинов была поставлена на поток. И гашиш тут правда шёл в дело - вот сильного и находчивого, но глубоко тёмного сельского парня приводили в замок и накуривали как следует, а в бессознательном состоянии вели в сады, где он встречал благоухание цветов, журчание воды и ласки обнажённых дев... Очнувшись на пыльном дворе под палящим Солнцем, паренёк спрашивал, что это было, и наставники объясняли ему, что это был рай, куда он вернётся, как только погибнет за веру. Ну а закончив с мотивационной частью, можно было переходить к подготовке: ассасин должен был стать не только фанатиком, но и профессионалом. И вот уже ассасинов боялись все - хоть сунниты Аравии, хоть сельджуки Хорезма, хоть крестоносцы: доходя до Европы под видом странствующих сирийских монахов, цыганских лицедеев или персидских купцов, ассасины лордов и герцогов лишали жизни ничуть не хуже, чем султанов и беков. Да и крестоносцы не гнушались использовать ассасинов в качестве наёмных убийц, а ассасины - убивать по заказу: со смертью ибн Саббаха фанатизм и аскетизм уходили в прошлое, и из утопической коммуны Аламут неизбежное превращался в обыкновенное горное княжество. Затем, подобно тому потоку расплавленного металла, что по зороастрийским повериям очистит мир в финале его истории, на Ближний Восток пришли монголы, сами умевшие в разведку лучше кого бы то ни было. Они и разрушили Аламут, ныне представляющий собой лишь лабиринт фундаментов на опалённом плато. Но государство ибн Саббаха ещё при его жизни сделалось целым архипелагом крепостей, высокогорных гнёзд зловещей секты, и Рудхан, в отличие от Аламута, сохранился.

Позже крепость хранила уже не Иран от Гиляна, а наоборот - независимый Гилян от незваных гостей из-за гор. Взятие Рудхана кызылбашами, то есть азербайджанцами Исмаила Хатаи, значило конец независимости и подчинение Гиляна Сефевидской Персии. Ну а последующие 500 лет эти стены не знали ни единого крупного боя, а от жилья стояли слишком далеко, чтобы народ разобрал их на камень. Не интересовали эти руины и офицеров Низового корпуса Петра I, и интервентов 1910-х годов, да и джангилийцам сподручнее было прятаться в густых лесах, чем в хорошо заметной цитадели...

Восточный двор крепости слева от входа оказался наглухо заперт, поэтому в основном народ курсирует по западному двору, совершая обход его стен. Солнечные батареи отмечают офис крепостного музея, а чуть поодаль есть ещё и питьевые фонтанчики - сказочное блаженство после часа непрерывного пути наверх!

Дальше я пошёл по часовой стрелке, где путь казался более пологим и поначалу даже вёл вниз. На самом деле это была ошибка - примерно в 3-5 метрах друг от друга вдоль стен непрерывно смещаются компании персов, больше времени, чем непосредственно в ходьбе, проводя в делании сэлфи. И каждый вид без людей хотя бы на переднем плане требовал изрядного терпения:

Крепость совершенно мертва, и выглядит скорее заброшенной, чем музейной.

Но средневековая твердыня на вершине горы - это сильное зрелище независимо от того, насколько хорошо вы знаете её историю:

Самый ухоженный угол западного двора - угловая башня в низинке:

На десятки метров по склону стены спускаются не просто так:

Здесь под землёй скрыт колодец, который и позволял защитникам крепости держаться, пока делает свою работу ассасин:

Дальше стена вновь набирает высоту со страшной скоростью:

И до самого верха я не дошёл, срезав путь сквозь бурьян, за которым виднелись руины огромной казармы:

Теоретически, на стенде у ворот все объекты крепости подписаны, и я даже отправил знакомой переводчице фотографии этого стенда. Но оказалось, что подписи там немногим информативные, чем на табличка военного музея из прошлой части: "казарма", "сторожевая башня", "колодец", а также их высота над уровнем моря и физические параметры - ни собственных названий, ни исторических справок, ни дат.

Высоты крепости - от 660 до 715 метров над уровнем моря:

С западного двора лучше просматривается восточный - компактная цитадель, буквально надетая на скалы. И - такая же вьющаяся по склону линия стен, опоясывающая её ниже.

И не будь я таким уставшим, я бы может и попробовал найти туда лазейку... но 2 часа ожидания, на которые мы договорились с таксистом, уже прошли, а спуск явно не обещал быть мгновенным.