Есть у меня кот, которого зовут… а впрочем, его никак не зовут. Его не приходится звать - он сам приходит. Вот так несколько лет назад он пришел незваным в наш двор и почему-то назначил именно меня своей подругой, обслугой, хозяйкой и законным представителем. К тому моменту, когда я вечером возвращаюсь с работы, он уже дежурит на краю крыши нашего старого домика, переминаясь от нетерпения со всех четырех лап на хвост. Каким-то удивительным образом ощущая мое появление, ровно за пять минут до этого он начинает громко и протяжно орать, старательно демонстрируя такую полнообъемную радость от нашей встречи, на которую только он считает себя способным. Конечно, такая искренняя и неподдельная привязанность, как он вероятно полагает, должна быть вознаграждена какой-нибудь кошачьей вкусностью, которую я обязательно приношу с собой.
Справедливости ради нужно заметить, что когда-то, в дни безмятежной юности, у кота все-таки было имя, и звался он Толстый. Ну точно как попсовый певец Принц, Который Ранее звался Принцем… Имя свое он утратил по мере взросления, когда в неравных схватках с более опытными дворовыми мурзиками он потерял (в порядке убывания) пол-уха, невинность и жировые накопления. Взамен он научился виртуозно лазать по железным столбам навеса, ловить летучих мышей и вопить гнусавым голосом приветственные песни – ну точно Принц, отказавшийся от своего имени.
Кот на мировую славу также не претендует, свои ежедневные песнопения закатывает исключительно из любви к творчеству, кошачьему корму … /не будем давать рекламу!/ и ко мне, как к единственному гаранту безмятежной жизни.
Откушавши корма … /на этом месте могла быть ваша реклама/ … кот удаляется на летнюю кухню, которая, за неимением достаточных удобств в нашем старом доме, служит одновременно и зимней кухней. Поэтому там по определению тепло, уютно и вкусно пахнет. Свернувшись калачиком в укромном месте, где его реже всего будут донимать ногами и шваброй, кот с глубоким вздохом погружается в не менее глубокий сон. А поскольку коты, как известно, во сне не храпят и не лают, то у моего кота есть все шансы незаметно проспать безмятежным сном праведника весь вечер – вплоть до того момента, когда я часиков этак в …надцать ночи соберусь ко сну, а перед этим совершу ритуальное «изгнание кота из рая». Где он после этого жестокого акта коротает черную ночь – это я знать не желаю. Да, жалко котейку! Но дверь кухни на ночь приходится запирать, а вот отхожие места для котов на кухне не предусмотрены.
Не то, чтобы я не доверяла коту. Наоборот, этот необычный представитель усатой братии отличался удивительным благородством и воспитанностью: никогда не безобразничал, по тарелкам не шарил, не выпрашивал, не тырил плохо лежащие кусочки. И вообще, являлся образцом хороших манер и примерного поведения. Но все-таки это был уличный, свободный кот, и оставлять его запертым, в одиночестве на всю ночь было бы неправильно.
Вот как-то одним замечательным утром я проспала. Постель была теплой, за окном – тьма, но в самый эпицентр моего волшебного сна настойчиво прорывался будильник с напоминанием о том, что еще чуть-чуть – и на работу уже можно не идти. Совсем… На работу хотелось! Поэтому я подскочила и панически заметалась в сборах. По привычке метнулась было на кухню за утренней порцией кофе, но быстро поняла, что цейтнот пробудил меня к жизни куда эффективнее, чем чашка горячего напитка. Поэтому ограничилась тем, что нарисовала на собственном заспанном фасаде некоторое подобие лица и ринулась вон из дома.
Так получилось, что в этот же суматошный день ближе к обеду мне понадобился паспорт, и пришлось съездить за ним домой. Мое появление было встречено большим удивлением соседки, которая видит меня дома при свете дня только по выходным, и то не чаще трех раз в месяц. Котейки тоже нигде не было видно… Конечно! Ведь в столь неурочный час меня тут никто не ждет!
Дома меня привлек странный звук, навевающий мысли о производимом подкопе… Рисуя себе самые невероятные последствия и одновременно прикидывая, какие такие сокровища моего дома могли подвигнуть неведомого графа Монте-Кристо на подкоп, я пошла на звук… Ноги привели к летней кухне (она же, если помните, и зимняя). Я рванула дверь на себя… Первое, что я увидела – это были огромные, укоризненные, полные невыразимой муки и вселенской скорби глаза моего кота. Боже мой! – вспыхнуло озарение – я еще с вечера заперла бедолагу на кухне!
К моменту моего возвращения он уже дорвал войлочный коврик у двери. Вместо него высился бархан легких клочков, резво разлетевшихся от сквозняка по всей кухне. Теперь молча и сосредоточенно кот драл дверь. Конечно, он при этом полагал, что дверь эту, наоборот, открывает! Ведь находясь снаружи, он всегда с неизменным успехом одним движением лапы сковыривает эту злополучную заслонку! Но поскольку дверь в любой сезон года открывается тупо и без фантазии – наружу,
то при попытке откупорить ее изнутри кота ожидал полный, бесповоротный и окончательный провал. Кот это предчувствовал, но не сдавался. Подкоп сквозь дверь, очевидно, он посчитал разумной альтернативой. Обивка нижнего угла двери уже уходила в историю, следом за ней, щепка за щепкой, уходила в историю и сама дверь… Полагаю, руководствуясь своими внутренними часами, кот предполагал, что до моего возвращения еще много, ну очень много часов. Времени у него предостаточно, а терпения и безысходности – еще больше. Мне показалось, что когда я распахнула дверь и открыла путь к спасению, кот даже немного расстроился…
А потом… Потом я поняла, почему он смотрел на меня такими мучительно огромными глазами! Поняла ровно через секунду после того, как метнувшийся на свободу котяра рухнул на клумбу, даже не пытаясь вскопать под собой лунку…. Да-а, кошачье отхожее место на моей кухне не предусмотрено, и котяра это хорошо знает! Но сделать «это» на кухне, в храме еды, цитадели покоя, он не мог ни при каких обстоятельствах. Все его благородное нутро, наверное, сотрясалось в ужасе от одной мысли о таком кощунстве!
Итак, едва не сбив меня с ног, кот рухнул на клумбу. И все это происходило в полнейшей тишине, если не считать шороха опадающей щепы. Кот молчал. Когда все было окончено, он молча слез со своей грядки, молча отряхнулся и также молча удалился. На меня даже не взглянул. Стоит ли говорить, что вечером он меня… Нет, он встретил, конечно, как обычно. Но при этом сохранял глубокое скорбное молчание…
Кот молчал почти неделю. Приходил, ел, спал и уходил в ночь – молча. В глаза мне не смотрел, как я ни старалась. И только мои искренние извинения и даже заискивания, воплощенные в куриную печеночку и триста граммов креветок, постепенно растопили его сердце. А главное – вернули его волшебный голос! И снова, едва наступает вечер, вся округа оглашается нескончаемыми и тягучими руладами моего кота, выглядывающего с крыши приближение неразумной, безалаберной, но все-таки родной хозяйки.
Да, фото не мое, взято с просторов Интернета. Просто кот на ней чем-то похож на героя этого рассказа.
