Почему стол называют «шведским»? (12 фото)
Категория: Еда
11 июля 2018
Но я удаляюсь немного от сути, так почему же ломящиеся от еды столы называется «шведскими»? Во всем мире это пиршество носит совершенно другое обозначение. Как русские горки всего мира у нас превращаются в американские, как русский салат пересекая границу становится «оливье», так и их «буфет» при виде русского человека в миг становится «шведским».
Оказывается, к тому моменту, когда придумали всех кормить с общего стола, у нас подходящее французское слово «буфет» уже было занято продуктовым шкафом, в котором эти самые продукты вперемешку с посудой и хранились. Ну а чуть позже эти шкафы и вовсе трансформировались в отдельный вид общественного питания в основе которого лежат полуфабрикаты и дабы у людей сознании не сварилась каша, то для их буфета надо было придумать новое слово.
Древние сказочники поговаривают, что название появилось во времена Северной войны, когда мы шведов гоняли по ближайшим окрестностям, собирая награды в виде освобожденных земель. Ну и в те годы, когда зарождался мой любимый Петербург, зародился и этот далеко не кошерный стол.
Судя по легенде, на одном из участков боевых действий наши противники готовились к ужину, уже стояла палатка, горели костры, накрывали поверх скатертей красивую поляну. Тут к всеобщему разочарованию вбегают дозорные и говорят что на них прет полчище русских. Шведы решив сохранить жизнь, а не продукты, убежали подальше в лес. Ну а наши доблестные вояки увидели накрытый к их приходу стол, который ломился от еды, и прозвали его «шведский».
Другие же историки утверждают, что раньше северные викинги устраивали пиры сравнимые с русскими. Даже в захудалых деревнях вдали от моря они собирались за большим столом на который и подавали кучу блюд из простых угощений - грибов, ягод, вареных яиц, овощей, иногда все дополняя драгоценным копченым мясом или рыбой.
Они же стараются нам доказать, что в самой Швеции такой формат подачи еды называются smorgasbord, то есть «бутербродный стол». Но здесь стоит учесть что уже сами шведы под этими бутербродами подразумевают любую сытную еду, которую можно готовить из чего угодно. Поэтому легшая в основу «шведского стола» схема и правда пошла из этой страны. Но как же она получила такое распространение?
Чаще всего подобное питание стали встраивать в путевых ресторанах и трактирах, расположенных у вокзалов и мест скопления туристов. В связи с повышенным риском опоздать на свой рейс, любой посетитель мог просто не успеть расплатиться, а следовательно убежать с чемоданом вдаль, оставив хозяина с тарелкой объедков и пустыми карманами.
Так мудрые владельцы пищевых заведений нашли выход из ситуации и начали работать по предоплате, платишь оговоренную сумму денег и ешь. Потихоньку, в рамках здоровой конкуренции, входная плата снижалась, а количество включенных блюд возрастало, пока не дошли до современного вида - ешь сколько влезет за определенную сумму.
Российский историк и журналист второй половины XIX века Константин Скальковский в своей книге «Путевые впечатления» в главе о скандинавах и фламандцах так описывал трапезу в местном постоялом дворе: «Каждый требует того и другого, горничные едва успевали откупоривать бутылки. Никакого учета потребляемого тут нет; на столе лежит книга, к ней на розовой ленточке привязан карандаш, и гость сам обязан вписать, что он съел и выпил, в книгу. При отъезде он так же сам сводит итог своего счета. Понятно, что все ошибки остаются на совести пассажира, но шведы предпочитают потерять что-нибудь, нежели подвергать путешественника унизительному контролю».
Еще трогательнее говорил о северной скатерти-самобранке писатель Александр Куприн, побывавший в Финляндии в начале ХХ века: «Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку тридцать семь копеек. Никакого надзора, никакого недоверия. Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой».
Кстати, если вы думает что поведение наших граждан сегодня сильно отличается от того что было тогда, то спешу вас разочаровать и процитирую Куприна дальше: «Когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам... Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами. "Вот дурачье, так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов... Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов. Одно слово - чухонцы". А другой подхватил, давясь от смеха: "А я... нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул". - "Так их и надо сволочей!, - подхватил его визави. - Распустили анафем! Их надо во как держать!".»
Фоном к этому историческому материалу о еде идет самый натурально-расовый «шведский стол», да еще и путевой, потому что находится на пароме Viking Line, который следует из Хельсинки в Стокгольм и обратно
