Утро началось отлично. Холодный душ, стакан сока и вот я бегу по тихой, вымощенной камнем Алоиз Меннекес штрассе. Можно подумать, что 18 век не позже. Чистый воздух, нет машин, архитектура сохранена, пунктуальным народом, в точности как это было когда-то до прихода индустриала. Всё пахнет умиротворением и вот из-за поворота вываливается оно…то что одним своим видом сразу нахуй портит и вид и состояние души. Старые, превратившиеся в подобие колош кроссовки, потёртые с распором джинсы и незастёгнутая шеринка, нелепая туника цветов бразильского флага и мешковидная шапка на иссиня чорном еблете. Чудовище вежливо наклонившись просит меня уделить ему минуточку времени. Я кобы мол там какая-то важная для меня информация. Прекрасно, отдавая себе отчот, что никакой полезной информации это уёбище поведать мне физически не может, я соглашаюсь. Банальное любопытство взяло вверх над жизненным опытом. На ломаном немецком, надрываясь и коверкая явно зазубренный текс он начинает речь…но я прерываю это сломанный граммофон и прошу говорить по-английски. Горилла облегчённо вздохнула. Его паршивый английский был значительно лучше немецкого. Показывая картинки, запинаясь, экая, шубуршась у себя в сумке в поисках очередной улики общая речь нарушителя гармонии сводилась к тому что:
1) Мы белые (именно так он сказал- все белые и русские и финны и каклы) страдаем ожирением, а они там в Африке пухнут с голоду.
2) Мы питьевой водой моем машину, а они дохнуть от обезвоживания
3) Мы производим огромное количество химии по уходу за домом, машиной и пр, а им не хватаеи самых примитивных медикаментов.
4) У них чертоффски распространяется СПИД, а мы белые пидары не достаточно поставляем им гандонов в виде гумунитарной помощи.
Причём чмошник эти вопросы ставил, так как будто это я виноват в этом фсём. Вот я тут бегу и курирую все эти вопросы одновременно. То есть эта горилла (а их таких тыщщи) шатается днями по Европе и заставляет каждого белого в отдельности чувствовать вину за все проблемы афроамериканцев. Активно также действует система рассылки душераздирающих фотографии о херовой жизни неграв в ихней Африке. Пиздец ахуёж полнейший. Это меня аццки взбесило.
Короче незнаю чё мне досталось от немцев, кроме внешности, но темперамент у меня бапкин – РУССКИЙ БЛЯНАХ….Такого приёма горилла ещё не встричала…оно думало, что я как обычный политкоректный немец слушая его дребидень буду стоять, кивать гривой и делать сочувствующее выражение еблета….НИХУЙАА
Я высказал этому казлу фсё, включая даже то,что негров в принципе не касается. Я высказал ему все свои проблемы и что мне нравится и не нравится. Я также вспомнил песню В.Высоцкого « Я не люблю..» и охотно включил её в текст своей пламенной речи.
Разумеется всё это произвело должный эффект и товарисч поинтересовался:
- А я тут причём. Этого мне и было надо, чтобы ответить :
- А почему тогда меня должны ебать проблемы негров ? Why did the nigguz problems should care me ?
P.S. Сейчас я активно воюю с этими ленивыми тварями, которые хотят жить на пособие по безработице в ухоженной и чистой Европе. Это в лучшем случае. А в худшем они ещё и зачастую мародёры, воришки и наркоторговцы. Хуй им Европа. Но я слышал и в Руссии уже действует подобная жалостливая рассылка, а значит и по вашим улицам шляются эти прохиндеи. И не надо их пиздить, я не к этому призываю, просто игнорируйте как крыс или тараканов встреченных вами же на улице. Пусть они понимают, что никто их сильно тут не ждёт, и хлеб нам не с неба тоже падает.
(с) Утилитарист
Так вот она какая настоящая мужская…
Училась я тогда на третьем курсе финансовой академии и проходила практику на одном крупном производственном предприятии.
А у заместителя генерального этого самого предприятия был друг хороший, бизнесмен, лет под тридцать уже, но симпатичный весьма, приглянулась я ему.
Раз зайдет с шоколадкой, другой раз с мармеладкой, улыбается, байки травит. Вот и спрашивает он у меня как-то «Пойдем, Лёлик, вечером в ресторан?». Ну я –то может и дура дурой, но не шалава же – «Нет,- говорю,- не пойдем».
А он обижается - « Да что ты, Лёлик, мы ж друзья! У меня ни одной плохой мысли в голове, мне исключительно поговорить с тобой хочется в спокойной обстановке, с умным человеком приятно ведь поговорить». А я про себя и думаю – конечно, со мной поговорить – то приятно, это он в самую точку попал, но как-то на душе не спокойно. Нет, - говорю, и всё тут.
А он, видать, из тех был, кого отказы распаляют только, а может спортивный интерес его разобрал – не знаю. В общем заходить он начал каждый день. Бывалоча придет и ничего про ресторан не говорит, о жизни мы с ним толкуем, он мне истории веселые рассказывает, я ему тоже. И такой он вроде стал уже родной и знакомый, привыкла я к нему, расслабилась.
Недели через две он снова песню завел «Олька, пошли поужинаем, не обижай меня, я тебя просто угостить хочу, я же друг тебе. У нас ни-че-го не будет, ничего, клянусь».
Мне неудобно стало, неловко даже, человек ко мне с чистым дружеским порывом, а я со своими сомнениями гадкими, нехорошо.
Назначили встречу мы на субботу. Перед свиданием он звонит и говорит, - «Олька, ты же друг мне, правда? Возьми, пожалуйста, подружку с собой. Ты только ничего плохого не подумай, просто у меня хороший друг один, такой замечательный человек, приехал из другого города, никого не знает, ему очень одиноко, я не могу его так вот бросить, выручи, будь человеком» Напряглась я сперва, а потом думаю – ну это же по дружески, это же от всей души, людям нужно помогать.
Звоню Юльке, подружке своей самой лучшей, пойдем, говорю, на дружеский диспут в ресторан. Она засомневалась поначалу. Но я её пристыдила, говорю, это же по дружески просто, неужели не понимаешь, неужели ничего в тебе светлого не осталось? Ну, она норковое манто у мамы одолжила и пришла.
Сидим мы с ней, ждем - глаза подвели, кудри накрутили, настроились позитивно, набрасываем тезисно в голове, о чем беседа пойдет.
А с подружкой мне повезло, надо сказать, потому как мало того, что мы с ней одного роста так ещё и при том, что я блондинка натуральная, она как раз наоборот – рыжая, в общем смотримся вместе классно.
Я тоже попросила у мамы шубу напрокат (а чё это Юлька в шубе, а я как дура в куртке) и оказались мы с ней такие модные шикарные дамы.
Приезжает мой товарищ. Валера его кстати, звали. Машина у него была обалденная, мне даже нехорошо немножко сделалось, когда я внутрь прыгнула, будто в нору какую-то волшебную провалилась.
Рядом с Валеркой сидел субъект лет сорока в черном костюме, белой рубашке и с большими торчащими усами. Видать совсем замучился без друзей, вид у него был деревянно-напряженный, а улыбка напоминала экспандер, растянутый силачом, жутковатый тип.
Мы с Юлькой, стараясь не растерять позитива, расположились на заднем сидении и стали с интересом смотреть в окно, гадая, в какой же ресторан повезут нас новые друзья.
Когда машина покинула границы города, мне стало не по себе. Я с тоской подумала о том, как это больно, выпрыгивать из машины на ходу и том, что звать на помощь в открытое окно совершенно бесполезно.
Мы подъехали к помпезному загородному замку, отелю-ресторану «Огни большого города».
Огромный банкетный зал со сводчатым потолком напоминал декорации к фильму «Иван Васильевич меняет профессию». Откуда-то из глубин доносилось душевное пение Эдиты Пьехи.
Наши кавалеры были в отличнейшем настроении, сыпали остротами, хохотали. Стол ломился от явств и неведомых нам чудесных напитков.
Друга Валеры, оказавшегося директором Петрозаводского хлебокомбината, звали Александр. Он вырвался на выходные из плена семейных и производственных забот. И мы, по всей вероятности, виделись ему феями веселья и бесшабашного отрыва.
Приняв коньяку, хлебозаводный магнат поведал нам о своем недавнем путеше
ствии в Испанию, музее Дали в Барселоне и булочных конкурентах, рассказчик он был замечательный.
Поначалу беседа была более, чем приятной, они оказались классными мужиками, образованными и остроумными. Мы с Юлькой слушали, открыв рот, хохотали без умолку.
Однако по мере наполнения коньяком, и взгляды и шутки бизнесменов становились всё более сальными - концентрация сексуального напряжения в воздухе нарастала.
Александр нетерпеливо поглядывал в разрез моей блузки и иногда непроизвольно облизывался. Валера положил руку на спинку Юлькиного стула и задумчиво разглядывал её шею. Осознание того, что после ужина нас ждет недвусмысленное продолжение в номерах, становилось всё более отчетливым. Это в наши планы не входило. Не могу сейчас понять нашей тогдашней логики, но не ебались мы без любви почему-то, не знаю, аномалия ли мозга или рудименты социалистического воспитания тому виной. А влюблялись мы с Юлькой, надо заметить, исключительно в распиздяев и гавнюков.
Короче надо было сваливать потихоньку, но как? Мучительно промусолив в голове несколько напряженно-надуманных отмазок и не выбрав ничего достойного я заявила прямо, как есть:
- Ребята, спасибо за ужин, но нам домой пора.
Александр, не отрывая взгляда от моей груди, улыбнулся добродушно и ласково:
- Конечно, девочки, мы вас сейчас отвезем. Давайте только чайку выпьем на дорожку, у меня леденцы есть индийские. Я кстати недавно в Индию ездил, удивительная страна…
На прощальный чай мы согласились. Симпатичная официантка принесла фарфоровый чайник и чашки. Чашки были белые и пар, шедший из них, был тоже белым, как будто белизна фарфора постепенно испарялась. Леденцы то казались мятно- сладкими, то немного кислили.
Миловидная официантка пила чай вместе с нами и так заразительно смеялась, что все, кто слышал её смех, невольно улыбались.
Выпив пару чашек чаю, я поняла, что чувствую себя настолько хорошо, что совершенно не хочу ехать домой и вообще не хочу ничего. Юльку тоже разморило, её серые глаза засияли вдруг зеленоватым светом. Всё вокруг начало обретать новые оттенки – живописные цветы на стенах горели пунцово- алым огнем, чай оказался совершенно золотым, он переливался будто маленькое волшебное озеро в белоснежно фарфоровых скалах. Смысл слов произносимых за столом ускользал от меня, я слышала только звон девичьего смеха и гулкие басы мужских голосов. Воздух в ресторане стал тянучим и сладко-нежным как ванильный зефир. Потом мы все поплыли по лестнице вверх и картины на стенах меняли цвета и сюжеты.
Мне так нравилось всё происходящее, что захотелось рисовать. Дело в том, что у меня есть одна странноватая особенность, когда мне слишком грустно или слишком весело меня неудержимо тянет рисовать – на бумаге, на окне, на стене, на салфетке, на тарелке, красками, лаком для ногтей, мелками – не важно.
Белоснежные простыни в спальне, в которой мы вскоре оказались, манили. В мини-холодильнике кроме ликеров нашелся, джем и даже шоколадная паста, так что пока все плескались в ванной, я смогла отобразить некоторые виртуальные картины сознания на реалистической плоскости постели. Полотно получилось эпохальным и полным психоглубинно- сакральных аллюзий.
Вскоре появились совершенно голые люди, они возникли из неоткуда – двое мужчин и двое женщин. Соски девушек были розовыми и такими нежными, что хотелось лизать и гладить их долго-долго. Я подошла к рыженькой девчонке, нарисовала ей на животе джемом красивую лилию и мы начали целоваться, когда я закрывала глаза, то видела корабли с парусами, замки и звездное небо в горах. Собственно эти самые изумрудные звёзды и были последним моим виденьем.
Утром я проснулась рано, мужики громко храпели, девчонки спали сладко как зайчата. Я тихонько умылась, оделась, собрала кошельки, часы, запонки, телефоны, ноутбуки, а ещё я нашла у Валерки в кармане коробочку с красивым бриллиантовым колечком.
Сиренево- розовое утро укрыло меня как река.
(с) Ахулиса
Разрывы! Разрывы!
Я жду. Я жду и мне страшно. Сказать, что мне страшно – это всё равно, что назвать свирепо рычащего волка безобидным щенком. Я, бля, просто в ужасе. Если я продержусь до рассвета, всю оставшуюся жизнь буду молиться Богу или Сатане, или ещё хуй знает кому, лишь бы только забыть этот кошмар. Я уже заколотил все окна и двери. Это, один хуй, не вселило в меня надежду увидеть свет солнца ещё раз. Просто мне нужно было чем-то занять свои руки, иначе бы я, наверно, сошёл с ума.
Я сидел в кресле, курил. И ждал Его. На коленях у меня лежал охотничий обрез. Внезапно послышался шум приближающегося автомобиля. Было бы Божьей милостью, если бы он остановился. Но Бог не был милостив ко мне. И к Тэду. Да… к Тэду в особенности. Уж это я знаю точно. Тэд сам бы подтвердил это, да только сейчас он не может… извините, он умер… да-да… перезвоните позже… хи-хи! Господи, я схожу с ума! Сигарета уже (автомобиль, проехав, теперь удалялся… вот и хорошо – я никого не хотел вмешивать в это дело.. за свои грехи должен расплачиваться только я один..) начала обжигать мне пальцы. Глубоко затянувшись, я затушил её об свою левую ладонь. Боль, как вспышка молнии, осветила все тёмные углы моего сознания, вернув чёткость и ясность мыслей. Но, не прогнав страх, а лишь заглушив его… на время…
Я знал, что Оно придёт. Мы с Тэдом разбудили Его. Теперь Тэд мёртв, а мне, судя по всему, осталось только ждать. Ждать смерти.
Я зажёг ещё одну сигарету.
***
Тэд позвонил в 7.30 вечера, в субботу, и сразу, после того как ушли люди, которых я нанимал для работы в поле, предложил съездить в город. «Проветриться», как он говорил:
- Выпьем пивка, потолкуем…
О?кей, почему бы нет? Ведь Тэда я считал своим товарищем, да и дел на сегодня больше не намечалось. Если б я только знал тогда, что спустя несколько часов, буду проклинать себя за то, что не задержался в поле ещё на пять минут и ответил на этот телефонный звонок.
- Ладно, Тэд, уговорил. Заеду через полчасика.
- Буду ждать в «Красном медведе», как обычно! - не дав больше сказать ни слова, он бросил трубку.
***
Как всегда, мой старенький «форд» с первого раза не завёлся. Я ехал с такой скоростью, какую только мог выжать из моей колымаги, и это доставляло мне огромное удовольствие. Теперь я лишь мечтаю ещё раз так прокатиться!
Тэда я знал хорошо. Ещё с Вьетнама. Похоже, у него опять какие-то неприятности. Дела у Тэда шли из рук вон плохо, после пожара на его ферме прошлой осенью. Да, так и есть – Тэду опять нужны деньги. С этим, на данный момент, я не мог ему помочь. По крайней мере, до того как закончится уборка урожая.
Я выкинул окурок в окно и поднял стекло, чтоб не дуло. Мой брат Фредди умер нахуй от воспаления лёгких, когда мне было двенадцать. Никогда за свою жизнь он не надевал шапки. Ни разу за те 19 лет, что было отпущены ему Господом. Я не дурак (через каких-то пару часов, я как законченный кретин, соглашусь на предложение Тэда), я не хочу помирать, даже в свои 47 лет.
Мой «форд» мчался по грунтовой дороге, подпрыгивая, как сумасшедший, на редких ухабах и неровностях. Из-под колёс летела грязь вперемешку с навозом. А солнце уже садилось за холмы, заливая небеса фиолетово-красным и перекрашивая зелень кукурузных полей в тёмно синий цвет. Сегодня оно было каким-то другим. Мне трудно объяснить это, но всё же постараюсь. Я не мог отвести глаз от солнца. Словно, блядь, какое-то наваждение. Забыв про всё, я, не отрываясь, смотрел на закат. Мне никогда не приходилось видеть наше светило таким – словно холодный налитый кровью глаз. Он, как будто, испепелял своим взглядом, полным ненависти. Хотя теперь я понял – не ненависть была в нём – какая-то тревога, или может быть… страх? Это не солнце, подумал я тогда. Это глаз самого Дьявола. Он стремительно заполнял всё моё сознание, раздуваясь в нём, как воздушный шарик, ломая разум и волю. И я погружался туда всё больше и больше. Я уже не замечал ничего, кроме этого ебаного багрового шара. Поэтому не заметил здоровенный блядский булыжник, полузакопанный каким-то уёбком прямо посреди дороги. В следующую секунду мой автомобиль налетел на него, и сильный толчок вывел меня, наконец, из оцепенения. Если б не моя реакция… «Форд» бешено завертелся на скользкой грязи. Каким-то чудом я не врезался в дерево, разбив об него зеркало заднего вида. Моя нога мёртвым грузом давила на тормоза, но остановить машину на такой дороге я был не в состоянии. Зато забор был в состоянии.
***
До города ехал, как лунатик. И старался не вспоминать о сегодняшнем закате.
Напротив бара стоял Тэд, его я узнал ещё за полквартала. Главным образом по его оранжевой куртке и белой шевелюре. Час спустя, мы уже сидели в баре, оба уже слегка набравшись.
- Слушай, Брайан, дружище, - сказал мне Тэд, - думаю, тебе не трудно будет одолжить мне сотен пять, а?
Я усмехнулся про себя, ибо, блядь, ждал этого вопроса.
- Я знаю, ты не откажешь в помощи старому боевому товарищу.
Ну что я мог тут сказать? Тэд, старый ёбаный хитрец – он чертовски хорошо умел убеждать. Он, наверно, мог бы любого убедить съесть собственное дерьмо, запивая томатным соком, да ещё улыбаясь при этом.
- Ясен хуй, я был бы рад, помочь тебе, Тэд, - я помотал головой, - но не могу.
Лицо Тэда вытянулось и помрачнело.
Может быть, через недельку, - я решил его немного успокоить. – Когда закончится сбор ебучего урожая.
Тэд ещё больше помрачнел:
- Лишусь, блядь, своей земли, если послезавтра не принесу этих денег! Проклятые бюрократы, ебать их в сраку! Эти мандавошки прекрасно знают, что у меня сейчас ни гроша за душой!
- Попроси отсрочку с выплатой, - предложил я.
- Хуй в нос. Не дадут. Завтра истекает последний срок. Проклятье! – Тэд ударил по столу кулаком, смахнув при этом одну из пустых бутылок, а затем… бля, зарыдал, уткнувшись лицом в ладони!
Признаться, я был удивлён. Ну и Тэд – ну и артист! Впрочем, от этого мудака можно ожидать чего угодно. Даже я почти поверил.
- Браво, браво… - я похлопал в ладоши. – От пива, я думаю, ты сейчас не откажешься?
Он помотал головой, всё ещё всхлипывая.
- Вот и славно. Я принесу пока пару бутылок пива, а ты – прекращай этот спектакль!
Когда я вернулся, Тэд уже сидел, как ни в чём не бывало. Проходимец!
- Перегибаешь палку, Тэд. У тебя нет вьетнамского синдрома. Ты извини, конечно, но денег у меня нет, я уже говорил. Вот если б ты… - я запнулся, встретившись с ним взглядом.
- Ты можешь что-то предложить, Брайан? – сухо осведомился Тэд.
- Предлагаю выпить, блядь, наше пиво, что же ещё?
Отсмеявшись, мы чокнулись бутылками, а потом продолжили этот разговор.
- Послушай, Брайан, - начал Тэд, - у меня, кажется, есть идея, только не сочти меня ненормальным, когда узнаешь, в чём она заключается. Ну, так как, рассказывать?
- Валяй нахуй, - махнул рукой я. Он вряд ли позвал бы меня, если б у него заранее не было никаких идей. Я хорошо знал Тэда.
- Помнишь старый склеп в лесу, недалеко от западной дороги? – спросил он.
Я медленно кивнул, раскуривая сигарету. Какое-то холодное предчувствие коснулось моего разума. Почему-то вспомнилось мрачное солнце, опускающееся за холмы сегодня вечером. Что-что, а склеп я помнил хорошо, хотя прошло одиннадцать лет с той поры, когда я охотился в тех местах последний раз. Я хорошо помнил мёртвые сухие ели, окружающие голую поляну. И кости зверьков, хрустящие под ногами. Они усеивали буквально всё пространство вокруг старых заросших сизым мхом плит. Что же ты задумал, Тэд, старина?
- Так вот, я собираюсь отправиться туда сегодня.
- Какого, мать твою, чёрта, Тэд?? Что ты забыл в этих ёбаных развалинах? Говорят, это гиблое место…
- Кто говорит? – перебил Тэд. – Эти старые ебанувшиеся педуны, которые каждый ебаный вечер просиживают свои вонючки в какой-нибудь пивнухе и от скуки и старческого слабоумия всё пиздят и пиздят всякие ебанутые истории? Уверяю тебя, Брайан, это так называемое «гиблое место» безопаснее, чем церковь в воскресный полдень. И подумай, нахуй-блядь, наконец, о том, что может храниться там…
- Ты имеешь в виду сокровища? – дошло до меня.
- Угадал, один-ноль в твою пользу, - теперь глаза Тэда прямо таки сияли ебанутым фанатичным блеском.
Я улыбнулся. Сокровище. Неплохая идея! Молодчина, Тэд! Мне бы и в голову такое не пришло. Тэд продолжал мне что-то увлечённо объяснять, но я уже внутренне согласился с его идеей. Я «съел дерьмо, запивая его томатным соком (пивом)». Да ещё и улыбался при этом.
***
Машину вёл я, всё ещё продолжая улыбаться. Оказывается, у Тэда уже были приготовлены все инструменты – пара ломиков, лопата и фонари. Этот ёбаный хитрец заранее знал, что соглашусь ехать с ним.
Мы только что миновали мою ферму. Осталось всего миль семь. Полчаса спустя уже были на месте. Мы зажгли фонари и, весело перебрасываясь шутками, ступили под тёмные своды леса.
- Слушай, Тэд. Откуда ты знаешь, что в склепе могут быть сокровища? – спросил я.
- Я не знаю, я ч у в с т в у ю это, - веско ответил Тэд.
Что ж – логично, подумал я. Как раз в духе этого мудака.
По мере приближения к поляне у меня начала болеть голова. Мы осторожно обходили коряги и перелезали через стволы упавших деревьев. Боль постепенно усиливалась. Я плёлся за Тэдом, потирая лоб левой ладонью, когда он вдруг остановился.
- Пришли! – Тэд обернулся. – Э, Брайан, сукин, ебать в сраку, сын! С тобой как, всё в порядке?
- Да-да. Всё просто отлично. – Я поднял глаза. Развалины выглядели угрожающе. По спине побежали мурашки. Я посмотрел на Тэда:
- Тебе что, совсем не страшно?
- Не вижу здесь ничего, представляющего опасности, - фыркнул Тэд. – Идём, Брайан. Сокровища ждут нас, не дождутся!
И мы пошли. Идиоты.
***
В течение следующих пятнадцати минут мы поочерёдно долбили ебучую стену. Камень легко крошился под ударами наших ломиков. Головная боль, как будто, стала проходить. Наконец, стена поддалась, и мы с ещё большим усердием принялись за дело. Вскоре пролом достиг подходящих для человека размеров.
- Перекур, блядь! – объявил Тэд, бросив ломик.
Мы уселись под стеной и дружно задымили. Тэд нагнулся, поднял что-то с земли и принялся рассматривать.
- Медвежий? – спросил он.
- Кто медвежий? – не понял я.
- Череп, ебать его в сраку, медвежий.
- Где?
- А вот, погляди.
Я пригляделся.
- Ага.
Тэд выкинул череп и замолчал. Тишина в лесу стояла гробовая. Она действовала на мои и без того расшатанные нервы, как серная кислота на бумагу. Теперь спросил я:
- Ты первый?
- О чём ты, Брайан? – удивился Тэд.
- Я спрашиваю, нахуй, ты собираешься первым лезть в ту дыру у тебя за спиной, из которой так отвратительно пахнет?
- Ага. – Тэд усмехнулся. – Но если ты не против, я, блядь, с радостью готов пропустить первым тебя.
- Ну, уж нахуй! Только после вас, мистер.
- Тогда пойдём.
- Пойдём, - ответил я, поднимаясь.
Тэд медленно подошёл к чернеющему пролому и посветил фонариком.
- Ну и вонь, блядь! – проворчал он и скрылся в проломе, который напоминал зубастую пасть акулы. – Иди сюда, Брайан, здесь есть на что посмотреть.
Здесь Тэд, конечно, слукавил. Смотреть там было определённо не на что. Просторная комната, стены, заросшие скользкой плесенью и паутиной, в центре комнаты – саркофаг.
- Ты прав, Тэд. Совсем нечем дышать. Здесь пусто – никаких сокровищ. Пойдём отсюда к чёртовой матери! – У меня разболелась голова. Теперь она просто раскалывалась.
- Постой. – Тэд подошёл к саркофагу. – Попробуем открыть эту блядскую штуку.
- О?кей. Но потом сразу выходим. От этого места у меня башка трещит.
- Точно Брайан. Мне тоже не по себе как-то. Давай не будем терять времени. Помоги-ка!
Вдвоём мы легко сдвинули каменную плиту, скрывающую внутренности саркофага, и с отвращением уставились на то гавно, что там находилось.
- Скелет, - произнёс я.
Там лежал даже не скелет, а мумия, старая полуистлевшая мумия. Тэд направил луч фонаря на опутанный паутиной череп. Из пустой глазницы выскочил большой жирный паук. Я почувствовал, что меня сейчас стошнит.
- Идём, Тэд, - взмолился я.
- Одну минуту. – Он продолжал рассматривать останки внутри саркофага.
Всё, я не мог больше оставаться в этом душном склепе и нетвёрдой походкой направился к выходу. Подышать свежим воздухом…
***
Голова больше не болит – это было первое, что я заметил, когда очнулся, лёжа на земле, недалеко от пробитого нами входа. Похоже, я вырубился на какое-то время.
- Тэ-э-эд! – позвал я, медленно поднимаясь на ноги.
Тэда нигде не было. Где же он? Может быть, он всё ещё в склепе? Наверное. Подобрав с земли фонарь, я снова полез в пролом. Духота меня больше не беспокоила. Почти сразу я увидел Тэда. Он лежал на боку около стены, спиной ко мне. Эге, да он тоже отключился.
- Тэд! – Я нагнулся над ним. Нет ответа. – Тэд, очнись!
Протянув руку, я потряс его за плечо. Тело Тэда безвольно перевернулось на спину. То, что я увидел, повергло меня в ужас. Боже милостивый! Лицо… его лицо! Верхнюю часть лица стало невозможно узнать. Глаза Тэда были, как будто, вырваны, выдраны чудовищно острыми когтями. На их месте теперь находились две развороченные глазницы, сочащиеся кровью, которая стекала по левой щеке и собиралась в лужицы на полу. Тэд был мёртв.
Что за ёбаная тварь могла сотворить такое? Внезапно на меня накинулся дикий всепоглощающий страх. Я попятился. Нужно бежать отсюда. Я развернулся и бросился к выходу, мельком взглянув на саркофаг. Он был пуст нахуй.
Выбравшись наружу, я со всех ног кинулся прочь. Как можно дальше от этого ужасного места. Теперь я понял, мы осквернили древнюю могилу и разбудили зло, таящееся там. Это Оно погубило Тэда. Оно мстит. Значит, следующий – я. Ветки деревьев больно хлестали меня по лицу, но я не замечал этого. Нельзя останавливаться. Ни в коем случае. Остановиться – значит умереть. Оно обязательно догонит. Это я знал точно.
Как ни странно, автомобиль сразу завёлся. Я, как безумный, мчался по ночной дороге, будто за мной гнались все демоны Ада (возможно, так оно и было). Бедняга Тэд. Я внутренне содрогнулся. Человек не должен так умирать. Хотя во Вьетнаме я насмотрелся всякого, не ожидал, что такое случится с Тэдом. Он не заслужил этого.
Нужно ехать в город – там, я думаю, оно не достанет меня. Я уже знал, что буду делать, когда приеду. Напьюсь, блядь. А потом продам ферму и уеду, уеду, блядь, куда угодно. Лучше всего на другое побережье. Но моим планам так и не суждено было осуществиться…
***
Мотор заглох примерно в полумиле от моей фермы.
- Проклятье! – Я вышел из кабины и внимательно осмотрелся. Невдалеке виднелась вода. Озеро – значит рядом дом. Машину придётся бросить, пойду пешком, блядь. Вот только сначала схожу, попью, а то в горле страшно пересохло. Захлопнув дверцу, я принялся спускаться к берегу, но в следующую секунду остановился. Там, у самой воды, я заметил какую-то тень. И почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове – это оно!!! Тень приближалась, она прорычала что-то, но я в это время уже удалялся оттуда со всей скоростью, на которую был способен.
Всё-таки Оно не собирается отстать от меня. Оно хочет моей смерти.
Раньше я и не подозревал, что смогу бежать настолько быстро.
***
Наступало утро. Я не мог поверить, что всё вот так закончится. Первые лучи солнца просачивались сквозь щели в заколоченных окнах. Но я не решался выйти наружу. А если Оно там, может быть Оно того и ждёт – чтобы я вышел наружу? Ха! Я разве похож на дурака? Нет, блядь, не похож. Мы посмотрим еще, кто кого перехитрит, нахуй. Я знаю, эта тварь затаилась где-то поблизости. Ждёт меня. Ну, жди, жди, тупое создание! Ебучая нечисть! Тебе не достать меня! Внезапно мне стало смешно. Я ничего не мог с собой поделать. Ха-ха-ха! Ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-а-а…
Я просто умирал от смеха.
Но через несколько часов я уже не смеялся. Мне стало казаться, что ещё чуть-чуть, и я сойду с ума. Нет ничего удивительного. Попробуйте, просидите всю ночь, когда нервы на пределе, когда вас хочет прикончить воскресшая, ебать в сраку, мумия, когда снаружу бродит… мне, кажется, послышалось? Вот опять! Я слышу, блядь, как оно ходит во дворе. Шаги приближались. Страх куда-то пропал. Давай, иди сюда мертвяк, я надеру тебе твою задницу! И за себя, и за Тэда. Проверив, заряжено ли ружьё – порядок – я медленно подошёл к двери. Оно уже поднималось на крыльцо.
Ударом ноги я распахнул дверь. Получи, сука! Выстрел прозвучал, как раскат грома. Хо-хо! Не понравилось, сволочь?! Я смотрел, как эта нечисть скатывалась вниз, по ступенькам. Я испытывал несказанное облегчение. Не такой уж ты и крутой, мертвяк! Не на того напал… то есть блядь… напали. Только сейчас я заметил, что во дворе собрались ещё с десяток таких же отвратительных созданий. Вот как. Значит, Оно не решилось в одиночку напасть на меня? Окей – я быстро перезарядил ружьё – подходите, подходите! Мы во Вьетнаме и не таких «успокаивали». Я открыл огонь. Ублюдки падали. Хо-хо! Остальные, кто уцелел, бросились бежать. Но пули настигали и их. Ни одного промаха! Хо-хо! Я только успевал перезаряжать ружьё. Бах! Бах! Бах! Вот вам, получайте!
Всё. Никого не осталось. Один, похоже, ушёл. Ну, да хуй с ним. Остальные в самых разнообразных позах лежали там, где их достали мои пули. Это победа. Я отомстил им за Тэда. Больше не полезут. Теперь они поняли, что значит обижать друзей Брайана Картера! Они поняли… внезапно накатилась страшная усталость. Я тяжело опустился прямо на крыльцо и снова оглядел поле боя. Покойся с миром, Тэд, дружище – Брайан отомстил за тебя. Дело сделано…
Я хотел пойти в дом, но не успел. В следующую секунду я уже спал.
А потом они пришли снова. Эти мертвяки не знали, что я ещё полон сил, и у меня осталась целая куча патронов. На этот раз их было больше, и мне пришлось укрыться в доме. Я помню, как они набросились на меня все разом. Их ужасные вызывали омерзение, хуже всего были их вопли, их дикий хохот сводил меня с ума. Я стрелял не останавливаясь. Всех прикончу! Гады… как же вас много, блядей, а я один… Я один справлюсь с вами, со всеми. Получайте! Я стрелял, перезаряжал ружьё и снова стрелял, пока не опустилась тьма… и боль.
«Ужасная трагедия произошла в минувшее воскресенье в штате Огайо. Фермер по имени Брайан Картер, участник войны во Вьетнаме, перестрелял всех наёмных работников, которые пришли к нему в это злополучное утро на работы, хоть и был выходной день. Убито восемь человек. Сумасшедшего фермера удалось арестовать лишь специально вызванной группе захвата, после того как он убил ещё нескольких полицейских. Допрошен свидетель Теодор Вилсон, бывший сослуживец преступника. Он подтвердил, что в ночь непосредственно перед трагедией они занимались незаконными раскопками на индейском кладбище. Экспертиза установил, что внутри саркофага находилась вирусная культура, действующая, как сильнейший галлюциноген, который видимо и послужил причиной помешательства фермера. Сам Теодор Вилсон по счастливой случайности потерял сознание в склепе, где благополучно проспал всю ночь. За это время вирус улетучился. Если задержанный Брайан Картер будет признан вменяемым, его ждёт электрический стул. Этого уже требуют родственники погибших…»
29 сентября 199.. г.
Нью-Йорк-Таймс
Конец.
(с) Склеп
