Это были далёкие и прекрасные времена. Брежневский застой тянулся год за годом, пятилетка за пятилеткой. Советская Родина очень любила своих граждан, а тех, кто немного провинился, перевоспитывала трудом, отправляя на "принудительные работы без ограничения свободы", что в народе называлось "химия". Осуждённый жил в спецкомендатуре, и работал на стройках народного хозяйства. Это было мягкое, гуманное наказание, разве что неявка на вечернюю поверку считалась побегом, и могла привести к переезду на зону. И разумеется, в непрестанной заботе о моральном облике советского человека женщин "химичек" и мужчин "химиков" держали раздельно.
В сравнении с тюрьмой, порядки в женской комендатуре царили весьма свободные, и охрана имелась только на дверях — два милиционера, вооружённые одной резиновой дубинкой на двоих. Химичкам запрещалось выходить на улицу, но по помещению они перемещались совершенно свободно. Так что охрана вела себя расслабленно, и химички давно знали всех сотрудников по именам. Снаружи спецкомендатура представляла собой трёхэтажное здание, отличаясь от обычного общежития разве что решётками на окнах первого этажа.
Вот на такой объект и решил покуситься местный онанист-эксгибиционист. С его точки зрения обиталище химичек ничем не отличалось от общаги камвольно-суконного комбината — во всех комнатах женщины, и всего один вход со стороны двора — что ещё нужно для счастья работнику кулачного труда? И вот, тёплым летним вечером, извращенец влез на дерево, чтобы быть поближе к зрителям, приспустил штаны, и отдался своей страсти. Бабы, до этого изнывавшие от скуки, возопили от счастья, и прильнули к окнам.
Население спецкомендатуры, состоявшее из воровок, наркоманок, и другого мелкоуголовного элемента, могло похвастаться чем угодно, кроме скромности, так что выступление яростного онаниста показалось им чрезвычайно забавным. Для пущего веселья отправили гонцов к охране — "Вова! Там у нас в окне мужик дрочит!!". Сержант решил немедленно пресечь нарушение общественного порядка, и схватив дубинку, выбежал на улицу.
Неизвестно, по какой причине маньяк прозевал подкрадывающегося милиционера, история сообщает лишь сухие факты — с вершин блаженства он был низвергнут крепким ударом милицейской дубинки по заднице. До приезда патрульной машины арестованного препроводили в помещение, и пристегнули наручниками к батарее. Разумеется, вся комендатура тут же сбежалась на него поглазеть. Онанист смущался и прятал глаза. Столь разительная перемена в поведении маньяка развеселила химичек до последней крайности, послышались выкрики:
— Эй, мужик, а почему ты больше не дрочишь?!
— Давай, мы же все здесь! Чего ты стесняешься?!
— Слушай, там на дереве ты был такой активный, а тут почему-то скромничаешь!
Лицо онаниста стало пунцовым. Прикованный наручниками, он понял, как чувствуют себя звери в клетке. Химички никак не унимались, и вскоре перешли к обсуждению параметров его мужского достоинства, затеяв горячий спор на тему "большой, или маленький"? Притворно скандаля и размахивая руками, половина очевидцев утверждала, что большой, другая половина настойчиво доказывала, что маленький. Вскоре спорщицы сошлись на том, что мужик должен немедленно достать и показать.
— Ну давай уже, доставай, посмотрим, что там у тебя!
— Давай мужик, не обламывайся, тут все свои!
Онанист-надомник жалобным голосом взывал к мужской солидарности милиционера, умоляя прекратить этот концерт, но всё было бесполезно, сержант, в нарушение всех служебных инструкций, ржал как конь вместе с остальными, а химички продолжали надрываться:
— Эй, ты ширинку забыл застегнуть!
— Да у тебя точно маленький, раз ты не хочешь показать!
Короче, вряд ли ещё когда-нибудь хоть один арестованный так радовался приезду милицейского уазика! Стоило ППСникам приоткрыть дверцы, как несчастный юркнул в них с нечеловеческой быстротой, и неподвижно замер в воняющей бомжами спасительной темноте.
В дальнейшем этот случай получил широкую известность, и старожилы рассказывали, что на протяжении многих лет одинокие женщины могли ходить по улицам района, абсолютно ничего не опасаясь.
© strravaganza
