Невыдуманная история. О любви дворнички Надьки к КГБисту и откушенном носе
Категория: Политика
28 апреля 2017
И был у нее муж – редкий человек – Вадим. Совершенно демонического вида осетин, некогда, видимо, красавец, но уже на то время, когда мне было лет 10, высушенный алкоголем: почерневший, лишь жилы и несколько передних зубов. Надька была значимой фигурой в моем детском мире. Мордобои у них в квартире и вызовы милиции (разговоры бабушки на лавочке об этом), иронические реплики и остроты моего отца, Надькины жалобы моей маме "Слава с девочками разводит костры в подъезде/играет в бадминтон на клумбе/звонит в квартиры и убегает/сделали каток перед подъездом, люди падают/написяли в мусорное ведро Евгении Васильевне".
Одним словом, Надька была намертво и, казалось, навечно вмонтирована в мою детскую жизнь. До такой степени, что когда я услышала песню "Надежда – мой компас земной, а удача – награда за смелость", удивлялась, как это так, что о Надьке поет сама Анна Герман.
И вот, Надька устроилась на полставки в наш соседний овощной, стала продавать томат-пасту из металлических лотков, квашеные арбузы, капусту и сок в конусах. И в один роковой день, находясь непосредственно на арбочем месте, запала в душу полковнику КГБ в отставке Алексею Юрьевичу, вдовцу из соседнего дома. Для Надьки, ясное дело, это являлось прорывом в иные миры, спасение от Вадима, поздняя любовь, давно ожидаемый и заслуженный дар с небес. Очень быстро молва по дому понеслась такая, что, мол, Надька ошалелая, выгнала мужа к чертям и выходит замуж за старого деда. И вот в один из дней, уже после скандалов, разводов и судов за квартиру (соседи ходили в суд свидетелями), приходит осетин Вадим прощаться к Надьке. Она, ясное дело - только на порог пустила, мол, довольно ты моей крови выпил, Вадик, но я все прощаю, иди себе с богом, я зла не держу....
И что же Вадик? Вадик, зашевелив заросшим кадыком, берет ее голову худыми жилистыми руками с алкогольным тремором, "я тебя благословлю на прощанье" (потом данный жест пересказывался и обсуждался в деталях годами во дворе) и откусывает Надьке нос. Почти половину. Те соседи, которые наблюдали эту сцену в глазки своих дверей, рассказывали потом, что нос фактически болтался на ниточке. Вызвали скорую, удалось худо-бедно пришить обратно, но, ясное дело, уже не нос, а красную набухшую картофелину. И так он и остался - сизо-красной прицепленной шишечкой.
Любовь КГБиста Алексея Юрьевича не преодолела такого испытания, он "не захотел скандала, все таки из органов, к чему это все в моем возрасте, все эти страсти-мордасти". Надька уволилась из овощного, чтобы люди не разглядывали ее пришитый нос и годами после этого до восхода солнца мела двор.
Эта история так потрясла мое детское воображение, что я иногда просыпалась от звука ее метлы на рассвете, знаете от этого шух-шух, садилась на подоконник и следила за Надькиной печальной головой в платке и за ее спиной в Вадимовом старом бушлате. Иногда, поздней осенью над этим бушлатом со спины поднимался пар.
Сегодня утром, через тридцать лет, меня опять разбудило это шуршание метлы (дворник заметал опавший вишневый цвет). И вот я снова лежала и слушала это шух-шух нашей незабвенной Надьки, вспомнила о ее плоских серьгах, мохеровое виходной кафте (фиолетовой), о Надькиной счастливой щербатой улыбке на фоне пощерблених изразцов нашего овощного, о моей улице Донецка всей в липах, утренние сумерки и туманы, фонарь перед моим окном, огни и звуки близкого аэропорта Жуляны. И – как ни странно – всплыло в этом полусне - прекрасное детское ощущение благодати. Предчувствие долгой-предолгой и счастливой жизни...
