Уговорил Гриня свою пелотку Ольгу над городом полетать. А так как он не Карлсон и пропеллера в жопе у него нет, пришлось нанимать вертолет. Залезли они в аппарат, ремни пристегнули и взлетели. Красота! Пелот штурвал мацает, пелотка ссытся от восторга, Гриня спокоен, как бычий хуй в морозилке. Под вертолетом неспешно движется земля, с всеми наворотами в виде симпатичных пейзажей. В небе неподалеку тренируются парашютисты.
- Смотри, люди из самолета выпрыгивают! Чего это они? – заметила их Олечка.
- Паходу, бзданул кто-то в замкнутом пространстве, - пошутил Григорий.
Внезапно в ровном звуке двигателя появился странный шум и вертолет завис в воздухе.
- Что случилось? – крикнул Гриня авиатору.
- Управление вышло из строя! Мы не можем никуда двинуться!
- И что теперь будет? – испугалась Ольга.
- Что, что, щас он аварийку включит, вылезет и починит! Пиздец нам пришел, неужели не ясно? Когда топливо кончится, мы упадем!
- Вниз?!
- Вбок!!!
- Но мы же разобьемся!
- Разобьемся? Да мы в лепешки превратимся, с такой высоты рухнуть!!! О, боже, боже, спаси нас и помилуй! - Гриня обхватил себя руками и заскулил. Подруга не сдавалась:
- Надо что-то сделать! Пусть летчик вызовет другой вертолет!
- Ага, и он нас до сервиса дотащит! О, Господи, за что?! Я еще так молод! Я даже не познал еще женщину!
Оленька окончательно прониклась трагизмом ситуации, кинулась к парню и застучала кулачками по его груди:
- Это ты виноват! Зачем ты меня сюда затащил?! Зачем я только согласилась?!
Гриня прижал ее к себе, гладит по голове, а сам трясется.
- Всё, - говорит, - похоже, пришел нам финиш! И мы так и погибнем, не изведав самого главного!
- Чего, главного? – всхлипывая, спросила девушка.
- Того, что составляет главную ценность межличностных отношений! Самого желанного удовольствия на свете! Квинтэссенции чувственных наслаждений! Ебли!
- Мы сейчас разобьемся, а у тебя одно на уме! – она опять зарыдала.
- Оля, мы будем жалеть об этом и на том свете! И все безгрешные души будут над нами смеяться. Особенно твои подруги.
- Мои подруги все живы! - возразила Олечка, отвлекшись на время от стенаний.
- Временно! – заверил Гриня. – С их характерами особенно. Оля, давай сделаем это!
- Может, еще починится? – девушка вопросительно посмотрела на пелота. Тот с горестной миной покачал унылой башкой и опять принялся лихорадочно дергать то ли за рычаг, то ли себя за хуй.
- Ладно! – решилась Ольга. – У тебя есть презервативы?
Гринин рассудок слегка засбоил:
- А тебе не кажется, что мы и так уже залетели? Нам жить осталось пару фрикций!
Парень расстегнул ширинку, подруга сняла трусики и перебралась к нему на колени. Парочка слилась в сладостных конвульсиях.
Когда все кончилось, до них донесся радостный рев пилота:
- Ура, заработало!
- У меня всегда нормально работает! – обиделся Гриня.
- Да нет, управление пришло в норму! Идем на посадку!
- Йоу! - парень с Олечкой кинулись обнимать друг друга. От счастья Гриня чуть не трахнул ее второй раз, но вертолет уже приземлился. Парень вывел измученную стрессом подругу на воздух и вернулся в кабину, чтобы рассчитаться.
- А по-другому нельзя было? – принимая деньги, спросил Гриню пелот Витька, старый его кореш.
- Думаешь, я не пробовал? Две недели уже раскручиваю! Не давала, зараза, и все. Спасибо, друг, я тебе должен по жизни!
***
В это время Олечка разговаривала по мобильнику с подругой: «Представляешь, Гриня сымитировал аварию вертолета! А как я могла не дать? Парень так старался!»
© Дмитрий ганДонской
Бабочки на жопе.
Последнюю пару недель жена с завидным упорством ебет мне мозг. Аккуратно так, тактично. С нежностью. Но ебет. Высшие силы дали ей уникальный инструмент ментальной ебли для компенсации энергетических потоков ебли половой. Иначе закон сохранения еблеэнергии не будет соблюден и наш мир рухнет нахуй в одночасье.
За обедом, на прогулке, в кафе за чашкой любимого айришкофе, в кино, на работе по телефону.
- Я тут татушку такую в Интернете для себя присмотрела.
- Видел я. И черненькую и рыженькую. В Интернете, ага. Клянусь, они не для тебя. И даже не для меня.
- Дурила. Я про татуировки. На коже, знаешь, рисунки всякие выкалывают.
- Первый раз слышу.
***
Мне-пятнадцать. Подвал. Водка-сто грамм. Паровоз. Один глаз почему-то все время закрывается, второй-наоборот закрыться не может. Сижу как еблан, моргаю и исследую это беспезды интересное явление. Шеснадцатилетний сосед Сашка, высунув язык, колет четырнадцатилетнему соседу Женьке на запястье связанными ниткой четырьмя иглами имя «Катя». На куске ДСП стоит «Тушь для чертежных работ».
За несколько до этого девочка Катя допустила до самого сокровенного руку Женьки, а самого Женьку не допустила. Женька настаивал. Грубо. Получил маленьким кулачком в нос и чисто рефлекторно - боксер-перворазрядник – отправил Катеньку в нокаут. Два дня бегал за Катей на коленях. Любовь. На третий принес Сашке бутылку «Красного Игристого».
- Набьешь?
- Легко. Вина мало. Водки еще неси.
- Эээ..бля, хуй знает. А принесу набьешь?
- Набью, пиздострадалец хуев. Не плачь потом.
- Я сейчас.
- Давай-давай, ебарь-террорист, - Сашка был циником не по годам, - Лети, пизда твоя заждалась.
Через полгода Женька выжигал имя марганцовкой, рука долго гнила и в общем-то не его заслуга, что осталась при нем, а не в тазике хирурга.
***
Люблю тупо лежать на диване с женой в обнимку.
- Но это же красиво.
- Ты и так красива.
- Ну буду еще красивее.
- Это пока ты молодая. А представь ты станешь старой и толстой?
- И че ты меня такой разлюбишь?
- Нууу… Вряд ли. Моя любовь расплывется со временем, как плохое тату, но никогда не пройдет. Надо только выводить.
- А мы не будем. Выводить.
- Все равно цветы и бабочек себе набивают только телки в порнухах. Поголовно. Десятками.
- А откуда у тебя такое глубокое познание порнух?
- От верблюда, солнце. И от Горбушки.
***
- Интересный у тебя шрамик. Как будто бабочка.
- А это и была бабочка. Во Францию ездила, сделала. А потом сдуру спалилась. Маме. Хорошо, что маме. Папа бы вообще убил. А мама отправила меня с Вовой, ну охранник у меня еще в школе был, в Берлин на пару дней. Вова меня за шкирку там оттащил, ну уже договорено было. Лазером выжгли. Почти незаметно, да? Когда загорает только.
***
Жену трудно угомонить, на то она и жена:
- Я могу незаметную почти сделать. Ну где-нибудь на ягодице, на бедре изнутри.
- Обосрешься на бедре. Больно это.
- Ну на щиколотке. Ну маленькую.
- Хуяленькую. Ну на хуя тебе эта шняга? Кожу портить.
- Ничего ты не понимаешь.
- Это точно.
Во времена моей армейской юности партаки не делали только ленивые и принципиальные. Самые задроченные чмошники с нашей роты кололи себе на плече тигров, драконов, кельтские узоры и прочую хуергу. Деньги присланные родителями на эклеры в чипке и «Петр I» квазисупермены-черпаки отдавали перманентно пьяному кольщику-контрактнику. До сих пор мне не понятно, как эти вечномногопромильные личности ухитрялись шифроваться в нашем гарнизоне. Пъяный кольщик не всегда находил в себе силы точить струну приаттаченную к движку от электробритвы или от плеера и нередко даже устойчивые ко всему на свете дембеля падали в обморок от движений где-нибудь подмышкой.
- Слушай, а ты знаешь, что в истории эволюции в основном самцы привлекали к себе окраской, а самки только запахом. Ну иногда голосом.
- И че?
- Че, че? Ненормально у человека происходит. Я, например, из женских апгрейдов, ну ты понимаешь, признаю только удаление излишнего оволосения, мэйк-ап по принципу «какбынетмэйкапа» и легкий запах парфюма. Легкий, хотя меня устроит просто даже запах кожи и мыла. Все остальное-говно и провокация. Женщина дожна быть женщиной, а не хохломой.
- Ну да.
- Я тебя убедил?
- Ну…. Ну давай все равно в тот салончик зайдем, там такие картинки-умммм….Там парень, ну который колет, тоже барабанщиком был как ты. Что? Ты басистом? Странно, и этот твой Сид Вишез тоже? А у него майка такая. Ну пойдем. Ты же меня любишь?
Она и Я.
Потрошили меня не долго, продольный разрез до яиц,- «не мужики ловить нечего, печень как у Серёги, почки несвежие, ливер а не организм, ничего мы тут не накопаем. Посмотрим лучше малолеток у тех хоть яйца живые».
-Серёга пиши, мной патологоанатомом … причиной, смерти … .
Зашили рыбацкой нитью, пришло две бабы, посмеялись над моим хуем, бородавка веселила небольшая, но очень в удачном месте напудрили нос , тронули помадой губы «не педик я!» хохотнули надели рубашку, костюм разрезанный на спине, брючатки, воткнули ноги в тесные туфли. Позвали мужиков, те сняли меня с конвейера, и упаковали в домовину. Светка хихикнула, «что Людка, дала бы такому?» Я бы дёрнул обоих, но был ли я им интересен?
Изрядно бухой Серёга и трезвый Санёк оттартанили меня и гроб в ритуальный зал.
Зашли Жена, Дочь, Тимофеич, Арынгазынович, ткнули мне в ноги квелые гвоздики и сели бдеть. Арынгазынович томился, да и все, впрочем, тоже. Атмосферу разрядил Поп, раздал всем по свечке (Арынгазынович затосковал) подсыпал ладана в лампаду, и Проводил меня.
К телу допустили провожающих. Гвоздики, венок от сотрудников, от акимата (мэрии), за что? Но приятно. Дочери было меня жалко, но и чутка скучно, Жена … . Тимофеич к месту задался вопросом – А кто следующий? - Арынгазынович ,убеждал себя, что бухать на поминках, это нормально и тихо спросил у Тимофеича, кто следующий? Сеновал в ногах рос. Распорядитель, суетнулся, что очередной на подходе. Четыре скорбных качка, подняли меня и потянули к воротам раздолбаного катафалка марки ПАЗ.
За толпой провожающих стояла она, и говорила семилетней школьнице -Папа у нас космонавт у него ракета не вовремя разбилась.
Космонавт подумал Я, лучше физик. Да нет, космонавт тоже неплохо…
