Вот как-то так у меня по жизни всё время случается, что попадаю, в какие-то ситуации неприятные. Причем сам я, ясен хуй, не виноват не разу. Карма говорят. Должен отработать титаническими усилиями, и ниибёт. А как тут отработаешь, если вины моей нет.
Вот, к примеру, недавно на работе. У нас сортир один, вернее дверь входная в него одна, но с двумя кабинками, которые на крючок такой запираются, каждая по отдельности. Ну, чтобы скажем, разнополые посетители могли свободно гадить рядом, и как бы нихуя неудобств при этом не испытывать. Ну, мне к примеру, неудобства эти до сраки. Наоборот даже. Если в соседней кабинке, например Андрюха, менеджер наш, то я ещё и подпустить могу для смеха. Или он, к примеру. Ему тоже похуй. Пердим и веселимся. Алла Толстожопова, из бухгалтерии, тоже девка весёлая, с ней тоже срать можно рядом. Хуле, надо молодым специалистам отдохнуть от работы. А вот если за перегородочкой главбух там, или если особенно Жека, ну, секретарша наша, это совсем другое дело. Мне при ней пердеть никакого резона нету. Да и она в моём присутствии, пусть и через перегородочку, по большому ходить не будет. Принцесса, хуле.
Ну, вот так и получилось в этот раз. Сижу значит, сру, а тут дверь открывается, и каблучки по кафелю тук-тук, цок-цок. Я затаился, ушел в несознанку, и сижу, стараюсь не пердеть, и лоханку свою прикрыл, чтоб значит, говно в воду не выпало, пока секретарша за стеночкой свои дела не закончит. А она присела там, проссалась для начала, и сидит. Уходить, вроде не собирается. Ну и я сижу, а говно у меня как бы в процессе было, поэтому собралось всё на выходе, и ждёт сигнала, что бы вывалиться в кафельную вазу.
И тут Женька возьми, и заговори. Да так внезапно, что я подумал, что со мной, и я уже отвечать собрался, да во время опомнился, потому что оказалось, что не со мной вовсе. Лапонька ты моя, говорит Жека. Подружка ты моя единственная. Так бы и расцеловала я тебя, да не достать до губ твоих жарких. Ты, говорит одна у меня верная подружка, одна лишь ты приносишь мне радость в этой жизни.
Я думаю, наверное, фотку подружки достала и беседует с ней. Хуй разберёшь этих баб. Ну и молчу, а только мышцами на жопе поигрываю, чтоб не дай бог, не обосраться, в столь драматический момент.
А Жека опять за своё. Давай, говорит, поглажу тебя. И видимо гладить стала, потому как аж застонала вся. Ну, думаю, пиздец бля. Может подруга у неё близкая сдохла, или болеет. А она на шепот перешла, и постанывает так забористо. И тут меня, бля насчёт подруги и осенило в момент. С пелоткой своей Жека трёт! Я аж чуть не дристанул. Но удержался усилием воли. И ухом поближе к перегородочке так, придвинулся.
- Поцелуй меня. Поцелуй меня там. - Шепчет Жека. - Ещё! Ещё!
А надо вам сказать, что Женька наша, девка в самом соку. И при виде её у меня всегда в жилах кровь начинает бегать усиленно. Нравится она мне, короче. Пиздец, как нравится. Ну, я и подумал, что на Жекину озвучку, нехуево можно экшен наложить. Ну и ноги так тихонько раздвигаю, хуйло своё в руку беру привычным движением, и под звуки её божественного шепота, начинаю себе картинки перед глазами рисовать.
Впрочем, картинки оказались на хуй не нужны, потому как Женька их сама в красках мне вырисовывала. Полный фарш, короче, разве что дрочить самому приходилось. Вот только говно меня сильно забеспокоило, потому как фокусировка у меня сдвинулась слегка, в сторону хуя.
- Нравятся тебе мои чулочки? - Спрашивает Женька.
Я уже было хотел сказать, что заебись, мол, нравятся. Но сдержался, аж рот свободной ладонью прикрыл. Представляю себе Жеку, в чулочках, и в ботфортах на тонкой шпильке. Она в таких вот ботфортах на работу приходила. Ну, я отвлекся. Годятся чулочки, думаю я. А соседка по очку продолжает шептать:
- Возьми меня. Нет, сначала полижи. Ещё. Ниже, ниже, а-а-а. О-о-о.
Я значит нализываю её, представляя, как она свои длинные ноги в стороны развела, и прогнулась как коромысло, бля.
- Поласкай мне соски. Нет, не рукой. Он такой твёрдый у тебя. А теперь между грудей. О-о. А-а. Сядь сверху. Тебе хорошо?
Ни хуя себе вопрос, думаю. Да уж получше, чем на тёлку незнакомую дрочить в журнале "Бурда". И представил мымру такую с начёсом на башке, в кофточке удодской и в сандалиях блять, чуть стояк не пропал. Но Женька спасла в очередной раз, прошептав:
- Ты не предупреждал, что вас будет двое!
Я аж глаза открыл, и по сторонам стал зыркать. Какой на хуй второй? Нам второй не нужен. Что за хуйня? Но потом решил не препятствовать. Режиссура не моя, хуле. И на том спасибо. Ебём значит вдвоём. Реально, друг другу не мешаем, поэтому я успокоился.
Тут Женька сползать с базара начала, но как то вяло и томно:
- Нет, только не в попу! У меня ни разу не было в попу. Пожалуйста, не-е-ет! О-о. А-а-а.
Я хотел было снова ответить ей, что я аккуратно, только на пол шишечки, но сдержался опять. В который уже раз.
Разрешила Женька в попку её отыметь, а я и рад стараться. На четвереньки её поставил, голову так рукой вниз придавил, и ввожу по чуть-чуть. Попка у неё упругая, гладенькая, и розовая, как персик. Господи, как же я мечтал к попке этой прикоснуться, а тут ебать дают. Она выгибается, пытается голову приподнять и стонет. А я снова её прижимаю вниз. И вдруг она просит снова её полизать. Уже попку, то есть. И тут я блять, лажанулся. Черт меня дёрнул так в роль войти, только я уже на самом деле, громко так говорю:
- Как же я полижу, если только-только с таким трудом вставил? И вообще, жопу лизать мы не договаривались. Пускай тот, второй у тебя вылизывает.
Сказал и прихуел. Мало того, что прихуел, ещё и дристанул. Да дристанул так, что сам испугался. А за перегородкой Женька как завизжит от неожиданности. И, слышу, как засобиралась сразу. Молния на джинсах, вжик! Кофточка, или хуй там знает, что у неё было, зашуршала. И дверца соседняя, бабах! Открылась. И каблучки по кафелю.
Я свою дверцу тоже открыл и кричу ей вдогонку:
- Ты куда, Жень? Я не кончил ещё! Я хотел тебе на лицо кончить! Чтоб красиво!
Да какой там хуй на лицо. Скрылась моя красавица за дверью. Вот думаю, мудило. Дрочить уже не интересно было, и я оглянулся на бачок. И тут понял, что я мудило в квадрате, потому как рулончика заветного на месте не оказалось. А жопа вся в говне, потому как я уже говорил, что дристанул конкретно. Вся срака, наверное, в крапинку, как при ветрянке. Я со спущенными штанами в соседнюю кабинку. Хуй там! Нету бумаги. Я к умывальнику. Жопу пытаюсь закинуть за край, хуй стоячий в приспущенные штаны упирается, неудобно, блять. Я на цыпочки привстал, до крана одной рукой дотянулся, и давай полоскаться.
И тут блять, дверь открывается и в сортир главбух наш, Надежда Федоровна входит. Зашла и остолбенела. Видок у меня, конечно, ещё тот был. Хуй стоит, жопа в раковине, а на морде блять, и блаженство, и неудовлетворенность, и испуг, и глупая, но доброжелательная улыбка. Заходите, говорю, Надежда Федоровна. А главбух стоит в дверях. Ни туда, ни сюда. Только рулончик дефицитный в руках теребит, сучка запасливая.
- Вы бы хоть дверь прикрыли. Неудобно, блять. - Вывел я её из ступора.
А она почесала так за ухом, и говорит, причём ни в пизду, ни в красную армию:
- Хорошо. Я позже зайду.
Зашла она позже или нет, я не знаю. А только с Женечкой у нас позже всё самым распрекрасным образом получилось. Она первое время шугалась меня. Из курилки выбегала, когда я заходил. Краснела при встрече, и глазки свои прекрасные опускала так, невинно. Пока я однажды в коридоре не поймал её за руку, и не сказал:
- Знаешь что, прелесть моя. После того, что между нами было, я думаю нехуй морду воротить. Наоборот, можем, друг другу такую услугу оказать, что на всю жизнь запомнится.
- Согласная я. - Смиренно ответила Жека.
Ну и не стали это дело в долгий ящик откладывать. Почти всё было, как и в авторской версии. И чулочки, и ботфорты, и полизать, и поцеловать, и в попку. И на личико кончить, тоже было. Не было только третьего. Нахуй нам третий. Нам и вдвоём было очень даже заебись.
Только вот остроты ощущений, тех что я в сортире на очке испытал, не было. Зато Женька была, самая что ни на есть реальная. Вот и думаю теперь, что почетнее. Дрочить, или ебать. И не нахожу ответа на этот вопрос+
vpr
*** Письмо потомкам ***
"Дорогие потомки!
Пишет вам Степан Захарович Стрикнов. Если сейчас на дворе еще двадцать первый век или двадцать второй, пожалуйста, не читайте дальше, а аккуратно сложите это письмо обратно в банку и закопайте банку. Потому что это письмо адресовано потомкам из, как минимум двадцать третьего века или даже более поздним, а чужие письма читать некрасиво и недостойно.
Дорогие мои поздние потомки,
Хотел вам рассказать, что именно мной, Степаном Захаровичем Стрикновым, была придумана та самая гуманная философия, руководствуясь которой, вы живете в радости и покое. Так же, это именно я придумал для вас велосипед, галогеновую лампочку, которая служит прообразом ваших осветительных приборов и обычай здороваться при встрече. А все ваши источники, которые говорят, что все это придумал не Стрикнов, врут самым наглым и беспардонным образом. Потому что я, как человек бескорыстный, просто отдал свои изобретения людям. А они были присвоены наглыми стяжателями и скупердяями в целях наживы. Знайте, дорогие потомки, Великий Изобретатель Стрикнов прозябал в страшной нужде и без полагающейся ему славы!
И даже теперь я не требую разыскать моих прямых наследников и вознаградить их, в силу своего бескорыстия. Я всего лишь прошу, чтобы имя мое было увековечено на многочисленных памятниках и монументах. Лучше всего из белого мрамора. Или из драгоценного металла. Ну и в школах пусть бюстики стоят. Пусть детишки знают, кому обязаны светом в домах, миром и содранными, при падении с велосипеда, коленками.
Искренне ваш,
Степан Захарович Стрикнов!"
Степан Захарович еще раз перечитал письмо, кивнул довольно, упаковал послание в полиэтиленовый пакет, обмотал скотчем в два слоя, полученный пакет запихал в стекляную банку из под кофе и закопал во дворе. Копать пришлось глубокой ночью, чтоб избежать лишних вопросов от соседей.
- Где тебя носило, лунатик? - проснулась жена.
- Во дворе был. - честно ответил Степан Захарович.
- Случилось что? - без эмоций поинтересовалась жена.
- Ничего не случилось. - еще раз предельно честно ответил Степан Зазарович.- След в истории оставил.
- Уборная же есть. - хмыкнула жена. - Чего во дворе следить-то?
- Спи, а? - разозлился Степан Захарович. - Покурить ходил.
- Поспишь тут... Разбудил ведь уже. Теперь фиг засну. - пробурчала жена и моментально уснула.
Степан Захарович долго лежал без сна, представляя сверкающие монументы и свой профиль в учебниках истории. Потом уснул и приснилось ему, как рослые и светлые потомки смеются над его письмом и говорят:
- Подумаешь, галогенка, велосипед... Вот если бы он придумал прикуриватель в автомобилях - другое дело. Вот это было бы - дааа! А так - фигня какая-то.
Проснулся Степан Захарович в расстроенных чувствах.
- Как ты думаешь - сложно придумать прикуриватель в автомобиле? - огорошил он вопросом жену.
- Ты простишь меня, если я тебе скажу, что именно сейчас, в шесть-тридцать утра, об этом я не думаю никак? - ехидно ответила супруга.
- А все-таки? - настоял на своем Степан Захарович.
- К доктору сходи, а. - отмахнулась жена. - Странный ты какой-то в последние дни...
"Впишу!" - решил для себя Степан Захарович. - "Делов-то.. Раскопаю ночью и впишу."....
... "А не дай бог увидит кто.." - думал Степан Захарович, орудуя лопатой во дворе следующей ночью. - "подумают нехорошее. Вызовут милицию. Как откроется все - засмеют ведь. Хоть из города уезжай потом. Нет-нет. Никаких больше дописываний. Прикуриватель впишу и все. И пусть будет потом.... Какая мне разница-то? Я ж все равно не увижу. Может оно и не сработает вообще.... Зато если сработает...Что это, а?"
Степан Захарович с удивлением смотрел на выкопанную банку из неизвестного серебристого металла, на которой светилась надпись "Великому Стрикнову".
"Чей-то розыгрыш. Не иначе как увидел кто-то вчера и баночку подменил. До чего ж подлый народишко, а.." - думал Степан Захарович, несясь на всех парах к собственной квартире.
Закрывшись в ванной, Степан Захарович, попытался открутить крышку с банки. Надпись на банке с "Великому Стрикнову" сменилась на "Что вы крутите, а?! Там внизу кнопочка специальная есть! Туда и жмите!". Степан Захарович послушно нажал на кнопочку, обнаруженную на дне. "Вот теперь крутите!" - вновь сменилась надпись. Степан Захарович ухватился опять за крышку. "В другую сторону, идиот!" - ласко посоветовала новая надпись. В банке обнаружилось письмо Степана Захаровича, ветхое на вид и покрытое каким-то прозрачным гибким пластиком для пущей сохранности.
А чуть ниже основного текста шли комментарии:
"Стрикнов! Вы подлый самозванец и дебил! Неужели вы думаете, что потомки не знаю кто придумал велосипед? Искренне ваши, Потомки 21-го века. ЗЫ: Письмо закопали обратно не читая."
"Потомки 21-го века сами не лучше - Байкал засрали и острова японцам отдали. Молчали бы в тряпочку. 2118 год."
"Ой, кто бы говорил, а... Сами войну затеяли. Психи начала века. Неадекватные уроды. А мы тут расхлебывай. Потомки. 2189 г. Монгольская Империя - во все века! ЗЫ: Стрикнов - молодец. Велосипед и галогенки это круто."
"Всем чмоки и обнимашки! Монголы - лузеры! Великий Евразийский Султанат - сила!. ЗЫ: Что такое велосипед?"
"Все кто выше в коментах - уже умерли! Тхахахах!
Великий Стрикнов, огромное вам спасибо за возвращение письменности и языка. А велосипед и прочую фигню - мы в гробу видели. С помощью нашей машины времени, отправляем вам ваше письмо обратно и хотим спросить - вы не будете возражать против памятников из платины? Ответ упакуйте в нашу баночку."....
- С ума сошел уже совсем?! - крикнула от дверей жена танцующему в прихожей Стрикнову. - Что за пляски паралитиков в ночи?!
- Ты это...- величаво ответил Степан Захарович. - Ты соображай с кем говоришь-то! С Великим Стрикновым!
