Русский рок за то и за се крыть, конечно, легко и приятно: он как будто специально создан для обожания и претензий. В этой дихотомии нет ничего необычного - обожание штука некритическая и обычно направлено на объекты, ценность которых в терминах формальной логики или там теории искусства объяснить трудно или невозможно. Соответственно, все, кому не похуй, делятся на две группы - некритических поклонников и чрезвычайно язвительных и огульных критиков. Огульность тоже можно понять, корень у нее тот же, что и у обожания - когда перед тобой нечто, вызывающее раздражение, однако объяснить себе в приемлемых критериях, откуда это раздражение берется, нереально, принимаешься ругать первыми попавшими словами. Так наш рок и существует уже давно, между двух некритических полюсов, как какой-то инопланетный феномен, не желающий раскрываться в человеческих терминах - не станешь же, в самом деле, считать за аргумент то, что музыка эта замечательна тем, что поется на русском языке, а все остальные языки непонятны и на них тебя, может, посылают на х## (это рассуждение мною не выдумано, а только пересказано своими словами, любой желающий может найти оригинал в Луркморе). Прелесть ситуации заключается в том, что русский рок, в практически неизменном виде, существует уже сорок лет, и до сих пор его ценность или, напротив, бессмысленность никак не проанализирована в приемлемых для разума словах. Книжка Троицкого «Рок-музыка в СССР», вызвавшая когда-то некоторое даже брожение умов, примечательна тем, что в ней нет ничего по теме - это просто реестр имен, событий и анекдотов; все прочие сходные опусы немногим лучше, а то и хуже - Троицкий хотя бы написал живо. Почему он, однако, уклонился от искушения проанализировать само явление с технической точки зрения - вопрос вопросов: я слышал мнение, что у него просто сил и знаний не хватило, но с ним не согласен. И вот почему. Проведите простой эксперимент. Попробуйте вспомнить в русском роке песню, мотив который, будучи напетым или насвистанным, вызовет у любого, кто знаком с явлением, моментальное узнавание. Нет, вы попробуйте насвистеть эти бесконечные опусы дяди Юры и дяди Кости, попробуйте исполнить на губах что-нибудь из Телевизора там какого-нибудь. Я готов спорить, что у вас не получится. То есть, вас не поймут, когда вы мелодическим свистом попробуете изобразить стопудовый наш хит «Что такое лето - это лето». А меж тем, это ведь очень простой эксперимент. Любой человек, у которого в школе была тройка по пению, исполнит без слов мотивы Stairway to Heaven, Paint It Blaсk или там Богемской рапсодии. То есть, что делает песню хитом где угодно, кроме нашего рока? Разумеется, узнаваемый мотив (мы тут пока будем пользоваться традиционным, хотя и сомнительным делением поп-музыки на рок и поп, и говорить именно о роке). Это представляется очевидным: когда мы тут начинали слушать западный рок-н-ролл, почти никто из нас не знал английского и потому подпевать We don’t need your thought control могли только единицы. Однако же западный рок как-то легко влетал в головы и оставался там, безо всяких костылей: люди знали песни, мычали их, насвистывали. Тогда как, например, творчество БГ существовало в виде считалок: никто и не пытался напеть «Панки любят грязь, а хиппи цветы», потому что всякому было ясно, что мотива там никакого нет, и все это пересказывалось друг другу этаким частушечным размером, минуя, так сказать, кантилену совершенно. Доводилось слышать, что в этом-то и дело. Что русский рок так богат символами и смыслами, что в хитовый мотив их не впихнешь, что все это необходимо петь быстро, тяжело и натужно, как хип-хоп, где тоже, как известно, главное не музыка, главное - смысл. Тут много кивали на традицию КСП, якобы одолевшую русский рок и предписавшую ему жесткие немелодические рамки в угоду изобилию смысла. Это, разумеется, ерунда: у КСП совсем другой гармонический склад, там на примитивную ритмическую схему кладутся слова, написанные в стихотворной форме, это все совершенно иное дело. Русский рок очень быстро стал говорливым и многозначительным, это совсем не КСПшные скиллы, вспомните группу Воскресенье, этот феерический коллектив, которые писал тексты не словами, а прямо символами, там даже предлоги казались исполненными какого-то ирои-трагического значения. Если искать причины такого положения дел, то мне их видится две: это, конечно, подполье, которое еще ничего, вопреки расхожему мнению, не делало лучше, а только озлобляло тех, кто к нему имел так или иначе отношение. Если бы у нас с самого начала существовала система чартов, то немелодический бубнеж из нее вымелся бы моментально, и всем филозофам пришлось бы учиться сочинять узнаваемые мелодии, чтобы в эти чарты попадать. О да, конечно, это была бы коммерциализация в угоду низменному вкусу публики и предательство высокой миссии русского рока: ничего, пережили бы. Западный рок-н-ролл сразу попал в развитую систему чартов и отлично в ней выжил, и родил даже такие глубоко филозофские труды, как пластинки группы Пинк Флойд. Это первое. Второе же заключается в крайне убогом стартовом знании теории творцами русского рока. Западный рок-н-ролл встал на ноги на песнях профессиональных композиторов, обученных и имеющих за плечами богатую традицию джазовых и ритм-энд-блюзовых шлягеров. У нас же, после довольно короткого периода снимания в ноль песен Битлз люди вдруг озаботились написанием собственных опусов, имея за плечами в лучшем случае какой-нибудь технический ВУЗ и ненавистную ДМШ, совсем не обучавшую законам сочинительства. И все это могла бы поправить система чартов все равно, но ее не было. Пришлось объяснять, чем же силен тот немузыкальный феномен, который назывался русским роком: разумеется, оппозиционностью и Смыслом, к которым позже присоединилась Духовность. Когда дядя Костя вещал, что по текстам русского рока дети будущего станут учить поэзию, он как-то забыл упомянуть, что у песен еще бывает музыка - и что будут изучать на основе русского рока дети в будущих музыкальных школах? да хрен что. Когда на свет явились демократия, а с ней и музыкальные радиостанции, эту ситуацию пытались как-то подправить, создавая убогие козырев-рок-коллективы, которые пытались пиздить брит-поперские наработки и дорабатывать их напильником. Но было поздно. Все силы, способные хоть как-то улучшить ситуацию с музыкой, были брошены на попсу, там понеслись какие-то муси-пуси, которые хоть и были порядочной дрянью, но, по крайней мере, напевались и запоминались. Русский рок же окостенел за свой Золотой период настолько, что к нему побоялись приблизиться, и он остался космат, страшен, исполнен Поэзии, Смысла и Духовности. И покойный Кормильцев, приложивший руку к работе самого, может быть, музыкального коллектива на нашей сцене, в последних интервью говорил о чем угодно применительно к русскому року - о его мессианском значении, о его роковой (ударение на последний слог) природе и его мировом предназначении - но только не о музыке. Музыки как таковой в русском роке не существовало и не существует до сих пор, а то, что ею там называется, по сути является необходимым и очень примитивным мотором для доставления публике главного - текста, и очень часто заменяется на отличненько простым драйвом, с которым можно и один аккорд гнать, как и поступают блэк-металлические группы из Малаховки - все равно дело не в нем, а дело в том, чтобы забить слушателю в череп, как молотком гвоздь, Слова. И вот это есть простое и очень очевидное объяснение кажущемуся необъяснимым феномену: как отдельно взятое культурное явление умудряется существовать сорок лет и не выучить два аккорда песни про небесную дверь; как оно умудряется писать песни, из которых невозможно вытянуть узнаваемого мотива, как оно умудряется быть, в сущности, таким же дремучим и неполноценным, как и почти полвека назад. А просто потому, что русский рок - это не музыка. Больше всего он похож на аудиокнигу или даже, скорее, на радиопостановку: посредственные по большей части стихи и музыка фоном. И поэтому, конечно же, его можно только обожать или охаивать. Любить или же системно критиковать там нечего. В музыке любят ноты. Критикуют - тоже ноты. Моцарт написал великую оперу на либретто Шиканедера, Чайковский сочинял романсы на стихи, простите, поэта Кукольника. Потому что песня, ария etc. - она записывается нотами. А текст - он идет сверху, наряду со значками портаменто и легато. В сущности, разговор о русском роке можно было бы закончить в один день, обладай кто полномочиями Бога. Для этого достаточно было бы только произвести на одной шестой части суши Вавилонское столпотворение. То есть, заставить слушателей русского рока забыть язык, на котором русский рок поется. И тогда все поклонники его, все эти обожатели, все эти защитники с дипломами и без вдруг с растерянностью услышали бы, что на каком-то варварском наречии им исполняют немузыкальными голосами считалки, пыхтелки, рычалки и кричалки, лишенные мелодии, изящества и не способные удержаться в голове долее пары секунд.
Русский рок за то и за се крыть, конечно, легко и приятно: он как будто специально создан для обожания и претензий. В этой дихотомии нет ничего необычного - обожание штука некритическая и обычно направлено на объекты, ценность которых в терминах формальной логики или там теории искусства объяснить трудно или невозможно. Соответственно, все, кому не похуй, делятся на две группы - некритических поклонников и чрезвычайно язвительных и огульных критиков. Огульность тоже можно понять, корень у нее тот же, что и у обожания - когда перед тобой нечто, вызывающее раздражение, однако объяснить себе в приемлемых критериях, откуда это раздражение берется, нереально, принимаешься ругать первыми попавшими словами. Так наш рок и существует уже давно, между двух некритических полюсов, как какой-то инопланетный феномен, не желающий раскрываться в человеческих терминах - не станешь же, в самом деле, считать за аргумент то, что музыка эта замечательна тем, что поется на русском языке, а все остальные языки непонятны и на них тебя, может, посылают на х## (это рассуждение мною не выдумано, а только пересказано своими словами, любой желающий может найти оригинал в Луркморе). Прелесть ситуации заключается в том, что русский рок, в практически неизменном виде, существует уже сорок лет, и до сих пор его ценность или, напротив, бессмысленность никак не проанализирована в приемлемых для разума словах. Книжка Троицкого «Рок-музыка в СССР», вызвавшая когда-то некоторое даже брожение умов, примечательна тем, что в ней нет ничего по теме - это просто реестр имен, событий и анекдотов; все прочие сходные опусы немногим лучше, а то и хуже - Троицкий хотя бы написал живо. Почему он, однако, уклонился от искушения проанализировать само явление с технической точки зрения - вопрос вопросов: я слышал мнение, что у него просто сил и знаний не хватило, но с ним не согласен. И вот почему. Проведите простой эксперимент. Попробуйте вспомнить в русском роке песню, мотив который, будучи напетым или насвистанным, вызовет у любого, кто знаком с явлением, моментальное узнавание. Нет, вы попробуйте насвистеть эти бесконечные опусы дяди Юры и дяди Кости, попробуйте исполнить на губах что-нибудь из Телевизора там какого-нибудь. Я готов спорить, что у вас не получится. То есть, вас не поймут, когда вы мелодическим свистом попробуете изобразить стопудовый наш хит «Что такое лето - это лето». А меж тем, это ведь очень простой эксперимент. Любой человек, у которого в школе была тройка по пению, исполнит без слов мотивы Stairway to Heaven, Paint It Blaсk или там Богемской рапсодии. То есть, что делает песню хитом где угодно, кроме нашего рока? Разумеется, узнаваемый мотив (мы тут пока будем пользоваться традиционным, хотя и сомнительным делением поп-музыки на рок и поп, и говорить именно о роке). Это представляется очевидным: когда мы тут начинали слушать западный рок-н-ролл, почти никто из нас не знал английского и потому подпевать We don’t need your thought control могли только единицы. Однако же западный рок как-то легко влетал в головы и оставался там, безо всяких костылей: люди знали песни, мычали их, насвистывали. Тогда как, например, творчество БГ существовало в виде считалок: никто и не пытался напеть «Панки любят грязь, а хиппи цветы», потому что всякому было ясно, что мотива там никакого нет, и все это пересказывалось друг другу этаким частушечным размером, минуя, так сказать, кантилену совершенно. Доводилось слышать, что в этом-то и дело. Что русский рок так богат символами и смыслами, что в хитовый мотив их не впихнешь, что все это необходимо петь быстро, тяжело и натужно, как хип-хоп, где тоже, как известно, главное не музыка, главное - смысл. Тут много кивали на традицию КСП, якобы одолевшую русский рок и предписавшую ему жесткие немелодические рамки в угоду изобилию смысла. Это, разумеется, ерунда: у КСП совсем другой гармонический склад, там на примитивную ритмическую схему кладутся слова, написанные в стихотворной форме, это все совершенно иное дело. Русский рок очень быстро стал говорливым и многозначительным, это совсем не КСПшные скиллы, вспомните группу Воскресенье, этот феерический коллектив, которые писал тексты не словами, а прямо символами, там даже предлоги казались исполненными какого-то ирои-трагического значения. Если искать причины такого положения дел, то мне их видится две: это, конечно, подполье, которое еще ничего, вопреки расхожему мнению, не делало лучше, а только озлобляло тех, кто к нему имел так или иначе отношение. Если бы у нас с самого начала существовала система чартов, то немелодический бубнеж из нее вымелся бы моментально, и всем филозофам пришлось бы учиться сочинять узнаваемые мелодии, чтобы в эти чарты попадать. О да, конечно, это была бы коммерциализация в угоду низменному вкусу публики и предательство высокой миссии русского рока: ничего, пережили бы. Западный рок-н-ролл сразу попал в развитую систему чартов и отлично в ней выжил, и родил даже такие глубоко филозофские труды, как пластинки группы Пинк Флойд. Это первое. Второе же заключается в крайне убогом стартовом знании теории творцами русского рока. Западный рок-н-ролл встал на ноги на песнях профессиональных композиторов, обученных и имеющих за плечами богатую традицию джазовых и ритм-энд-блюзовых шлягеров. У нас же, после довольно короткого периода снимания в ноль песен Битлз люди вдруг озаботились написанием собственных опусов, имея за плечами в лучшем случае какой-нибудь технический ВУЗ и ненавистную ДМШ, совсем не обучавшую законам сочинительства. И все это могла бы поправить система чартов все равно, но ее не было. Пришлось объяснять, чем же силен тот немузыкальный феномен, который назывался русским роком: разумеется, оппозиционностью и Смыслом, к которым позже присоединилась Духовность. Когда дядя Костя вещал, что по текстам русского рока дети будущего станут учить поэзию, он как-то забыл упомянуть, что у песен еще бывает музыка - и что будут изучать на основе русского рока дети в будущих музыкальных школах? да хрен что. Когда на свет явились демократия, а с ней и музыкальные радиостанции, эту ситуацию пытались как-то подправить, создавая убогие козырев-рок-коллективы, которые пытались пиздить брит-поперские наработки и дорабатывать их напильником. Но было поздно. Все силы, способные хоть как-то улучшить ситуацию с музыкой, были брошены на попсу, там понеслись какие-то муси-пуси, которые хоть и были порядочной дрянью, но, по крайней мере, напевались и запоминались. Русский рок же окостенел за свой Золотой период настолько, что к нему побоялись приблизиться, и он остался космат, страшен, исполнен Поэзии, Смысла и Духовности. И покойный Кормильцев, приложивший руку к работе самого, может быть, музыкального коллектива на нашей сцене, в последних интервью говорил о чем угодно применительно к русскому року - о его мессианском значении, о его роковой (ударение на последний слог) природе и его мировом предназначении - но только не о музыке. Музыки как таковой в русском роке не существовало и не существует до сих пор, а то, что ею там называется, по сути является необходимым и очень примитивным мотором для доставления публике главного - текста, и очень часто заменяется на отличненько простым драйвом, с которым можно и один аккорд гнать, как и поступают блэк-металлические группы из Малаховки - все равно дело не в нем, а дело в том, чтобы забить слушателю в череп, как молотком гвоздь, Слова. И вот это есть простое и очень очевидное объяснение кажущемуся необъяснимым феномену: как отдельно взятое культурное явление умудряется существовать сорок лет и не выучить два аккорда песни про небесную дверь; как оно умудряется писать песни, из которых невозможно вытянуть узнаваемого мотива, как оно умудряется быть, в сущности, таким же дремучим и неполноценным, как и почти полвека назад. А просто потому, что русский рок - это не музыка. Больше всего он похож на аудиокнигу или даже, скорее, на радиопостановку: посредственные по большей части стихи и музыка фоном. И поэтому, конечно же, его можно только обожать или охаивать. Любить или же системно критиковать там нечего. В музыке любят ноты. Критикуют - тоже ноты. Моцарт написал великую оперу на либретто Шиканедера, Чайковский сочинял романсы на стихи, простите, поэта Кукольника. Потому что песня, ария etc. - она записывается нотами. А текст - он идет сверху, наряду со значками портаменто и легато. В сущности, разговор о русском роке можно было бы закончить в один день, обладай кто полномочиями Бога. Для этого достаточно было бы только произвести на одной шестой части суши Вавилонское столпотворение. То есть, заставить слушателей русского рока забыть язык, на котором русский рок поется. И тогда все поклонники его, все эти обожатели, все эти защитники с дипломами и без вдруг с растерянностью услышали бы, что на каком-то варварском наречии им исполняют немузыкальными голосами считалки, пыхтелки, рычалки и кричалки, лишенные мелодии, изящества и не способные удержаться в голове долее пары секунд.
Добавьте свой комментарий
Вам будет интересно:
Осколки истории : интересные и редкие ретро-фотографии
«Третий день, как я изображаю парня, и уже разочарована в
Уникальные исторические кадры, которые перенесут вас в
Любопытные фотографии из прошлого Великобритании (21 фото)
Фотографии, глядя на которые любой перфекционист выдаст
Классные гифки. Выпуск 2676
Это было очень неожиданно
30 свидетельств, как выглядел мир много лет назад (31 фото)
Линь: об особой исцеляющей слизи этой рыбы (5 фото)
