Действие I
Сцена 1.
Поздняя весна. Отцвела черёмуха и подсохли просёлочные дороги. Забытое богом и облисполкомом село Мандровка Красногузнинского района. Двадцать две избы, сельпо, да контора – вот и все постройки, если не считать давно разрушенную церковь, и полуразрушенный же, но функционирующий коровник, что стоит немного на отшибе, у поскотины. В конторе – полумрак и прохлада. Слышно, как жужжа, бьётся о стекло муха, и за какой-то дверью щёлкают счёты. Крайний слева кабинет занимает ветеринар (он же – фельдшер, и по совместительству – акушер).
Кабинет ветеринара, общей площадью в пять
квадратов, обстановку имеет небогатую: в углу – этажерка, стоящая на трёх ножках и одной книге. На ней в беспорядке расставлены банки, ящички, и
какие-то инструменты. На нижней полке мутно отсвечивает двухлитровая бутыль, на три четверти заполненная бесцветной жидкостью. С лампочки
серпантином свисает ярко-жёлтая «липучка», сплошь покрытая дохлыми мухами. Небольшое окно наполовину закрашенного белой краской, на подоконнике в
беспорядке свалены нужные и ненужные бумаги.
Чуть поодаль — металлический стол, сервированный граненым стаканом, надкушенным огурцом, и самодельной пепельницей с надписью «кильки в томатном
соусе». За столом, спиной к окну, сидит ветеринар Афиноген Ефстратьевич. Он усилием воли пытается утихомирить в собственном организме бунт,
вызванный утренним опохмелом. Афиноген Ефстратьевич — деревенский интеллигент неопределённого возраста. На нём всегда одеты круглые очки с
перемотанной пластырем перемычкой, и — поверх семейной майки — военный китель, без знаков отличия. Яйцевидная голова совершенно лишена
растительности. Инородным телом на его лице выглядит покрытый «апельсиновой коркой» нос, формой и цветом напоминающий спелый баклажан. Но самое
замечательное в его облике – невероятных размеров дикорастущая борода, придающая её обладателю некоторое сходство с Карабасом-Барабасом. Глаза
Афиногена Ефстратьевича слезятся, в то время как сам он делает спазматические дыхательно-глотательные движения, словно карась, вытащенный из воды.
В кабинет ветеринара входит Настюша, доставленная в Мандровку с ближайшей железнодорожной станции два часа назад, специально посланной за ней
подводой. Настюша – Хрупкое создание лет восемнадцати.Две тонкие косички смешно загибаются вверх, делая её похожей на школьницу. На круглом
личике нет следов косметики, если не считать тонкий слой тонального крема, нанесённый в тщетной попытке скрыть россыпь рыжих веснушек на
вздёрнутом носике. Изумрудно-зелёные глаза смотрят на мир восхищённо и немного испуганно, словно каждый новый миг на этой земле полон для неё
невероятно прекрасных открытий. Настюша одета в голубое ситцевое платьице до колен. Пониже выреза под тканью угадываются упругие недозревшие
груди, торчащие в разные стороны, будто упрямые рожки. На худеньких, но довольно стройных ножках – белые носочки и синие босоножки без каблука.
Окончив с отличием Новомудьевский сельхозтехникум, Настюша приехала сюда по «распределению». Она с гневом отказалась от родительских предложений
остаться в городе, поскольку была она идеологически весьма подкованной, и видела в предстоящем ей деле некую разночинскую романтику. Настюша
останавливается у дверей, держа двумя руками перед собой пластиковый пакет с надписью “Nivea”.
Настюша: (оглядывая кабинет) Здрасьте! (Пауза) А меня у Прасковьи Фомишны поселили, прям из окна речку видно!
Афиноген Ефстратьевич: (облегчённо) Ххху-у-у… Однако, прижилась…
Настюша: (удивлённо) Да нет, я только чемодан бросила – и сразу к вам! По дороге ещё овечку видела. (восторженно) Так интересно!
Афиноген Ефстратьевич: (заметно оживившись) …Это я о своём. (после некоторой паузы, спохватившись) Так чем обязан?
Настюша: (с лёгким налётом отчаяния) Ну как же? Разве Вы не в курсе?! Я – новый зоотехник, по распределению…
Афиноген Ефстратьевич: (в пол-оборота, роясь в бумагах на подоконнике) Да, да, да… как же, как же… (поворачиваясь, и глядя в найденную бумажку
сквозь очки) …так, стало быть, Вы – и есть Чистоплюева Анастасия Семёновна? Да Вы присаживайтесь! (делает широкий жест рукой).
Настюша: (осматривается по сторонам, и, не найдя ничего, кроме перевёрнутого ящика у стены, садится на его краешек, сдвинув коленки и натянув на
них подол платья) Чистоклюева я. Меня все на курсе Настюшей звали… Красиво у вас тут!
Афиноген Ефстратьевич: Мда-а. Что есть, то есть. …Однако, душа моя, Вы ещё не имели счастья ознакомиться со всеми, так сказать, прелестями. (сняв
очки, и протирая их, бубнит в нос) где только вас находят, таких пушистых! (громче, обращаясь к Настюше) Мы тут, некоторым образом, со скотиной
дело имеем, а не с плюшевыми медвежатами, сударыня!
Настюша: (в глазах – комсомольский задор) Зря Вы так! (неловкая заминка)…
Афиноген Ефстратьевич: …Афиноген Ефстратьевич (встает из-за стола, и подходит к Настюше) …Еблуновский. (опираясь левой рукой, сжатой в кулак о
край столешницы, а правой – прижимая свою замечательную бороду к животу, изображает светский поклон) Осуществляю руководство местной ветеринарной
службой с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Прошу любить и жаловать!
Настюша: (Торопливо пытается закончить начатую мысль) Вы не подумайте, товарищ Еблуновский, я отлично справлюсь! Вы бы знали, как я люблю
животных! (смотрит снизу вверх с наивным восторгом) Я в Новомудьевске всех бездомных котят обласкала!
Афиноген Ефстратьевич: (с тоской косится на бутыль) Боюсь, дитя моё, что ваша, с позволения сказать, тонкая душевная организация, не позволит вам
самостоятельно справиться с дремучими реалиями деревенского быта.
Настюша: (с минуту переваривает услышанное) А Вы — что же? Родились здесь? (подпустив в голос металла) Я тоже хочу поднимать село!
Афиноген Ефстратьевич заливисто хохочет. Смех у него заразительный, и какой-то располагающий. Борода колышется в такт раскатам хохота. Забывшись,
он достаёт с полки заветную бутыль, не переставая смеяться, набулькивает половину стакана, и одним махом выливает в себя содержимое.
Настюша: Ничего смешного! В наше время нельзя отсиживаться по тёплым углам!
Афиноген Ефстратьевич: (мгновенно спохватившись, и перестав смеяться, небрежно указывает на пустой стакан) Микстура… весьма эффективна при
депрессиях, должен Вам сказать! Ну что ж, Настюша, благодарю за признание моих скромных заслуг перед селом. (достаёт из кармана носовой платок и
вытирает вспотевшую лысину) Прошу прощения за нескромный вопрос: У Вас, вероятно, и жених в городе остался? Или кавалер, на худой конец?
Настюша: (Опускает глаза. Лицо её густо краснеет, веснушки же – напротив приобретают более светлый оттенок. Эта мгновенная метаморфоза напоминает
процесс проявления фотоплёнки) Мама сказала, что когда придёт время, они с папой решат этот вопрос, а пока я должна хранить традиционные ценности.
Афиноген Ефстратьевич: Кхе-гмм… Смею заверить, Вы нашли лучшее место для хранения ваших, так сказать, ценностей. Насколько мне известно, во всей
округе, в радиусе тридцати вёрст, не найдётся ни одной мужской особи детородного возраста. Есть, правда, скотник Мефодий, но этот бедняга
представляет собой великовозрастное дитя, по причине врождённого слабоумия.
Настюша: Товарищ Еблуновский, а мы будем сегодня лечить животных? Вот увидите, я очень способная. Мы на практике в техникуме ставили кроликам
уколы от чумки. Меня преподаватель похвалил!
Афиноген Ефстратьевич: Всенепременно, душа моя. (выуживает с оконного вороха сложенный вчетверо тетрадный листок в косую линейку, из нагрудного
кармана извлекает огрызок химического карандаша, и тщательно мусолит его) Да вот, хотя бы: (делает какие-то пометки на листке) у Ефросиньи
Сивухиной козёл захромал. Надо сходить, посмотреть.
Предыдущая страница
Следующая страница
