Истории

Дело о выселении кота



Небольшой район, вокруг обычная сельская пастораль, красивые закаты на фоне заброшенной техники и звенящая тишина. На окраине города полувековой
деревянный дом на две семьи с общим тамбуром. Соседки – две старушки, приехавшие когда то в этот городок для поднятия целины или ещё чего-нибудь
важного для того времени.
Так вот, кот. Кот был вполне себе обычным и сельским. По весне орал на крыше, харчевался у одной из старушек, спал у неё же в комнате, в перерывах
между сном гулял по улицам, приходил домой под утро и всячески мешал спокойной жизни своих соседей. Выражая своё недовольство таким поведением
вторая соседка, кота начали гонять, а кот в отместку начал гонять соседку.
Вспомнив о своих гражданских правах соседка пошла за защитой.
Первый бастион, который она попытались взять штурмом, был местный участковый. Бастион взят не был, жалоба о ненадлежащем поведении кота отправлена
по назначению, а заявитель… в итоге заявитель пошёл домой.

К сожалению, история умалчивает о том, сколько и каких порогов было обито и сколько башмаков при этом стоптано в поисках правды и защиты от
свирепого животного. Главное то, что в итоге жалоба на кота была направлена в местный суд. И то ли в этом суде в это время года совсем работы не
было, то ли жалоба была составлена настолько юридически грамотно, что суду пришлось не только принять её но и через какое-то время рассмотреть.
Факт остаётся фактом, в одно прекрасное утро обувка заявителя вместе с её содержимым и решением суда, появилась на пороге службы приставов.

В течение последующих трёх дней под ободряющий смех коллег пристав грустно смотрел на решение суда «Выселить кота с самовольно занимаемой им
территории по адресу улица Лобанова дом 5» (решение приведено близко к тексту). По исходу третьего дня постановление о возбуждении исполнительного
производства было вынесено, подписано, залито слезами и заверено печатью. Надев форменную куртку и поправив погоны, пристав отправился по адресу.
Стоит ли говорить о том, что кот встретил его озадаченно и представителю власти должного уважения оказано не было. Пристав был удостоен лишь
мимолётного взгляда прищуренных зелёных глаз с высоты буфетного шкафа и небрежного помхивания пушистым хвостом.
Ознакомив хозяйку кота под роспись с решением суда, пристав при понятых прочитал вслух его резолютивную часть, предоставил коту пятидневный срок
для добровольно выселения и покинул место проведения исполнительных действий.

Прошло пять дней.
За это время материалы исполнительного производства выросли в разы, взыскатель не помянул своим долгом ежедневно докладывать приставу о ходе
исполнительного производства, а также о том, что решение суда злостно не выполняется.
Пристав терпеливо принимал заявления и отвечал тем, что при «ну уж совсем злостном неисполнении» мы вполне сможем выписать должнику (коту) штраф и
ограничить ему выезд за границу.
Тем не менее, срок для доброволки истёк, а пристав вновь отправился по адресу. Недостатка в понятых не было, в связи с нехваткой площадей многих
даже пришлось расставить по периметру прилегающего забора.
Со словами «Ну что, начнём?» пристав постучался и зашёл в открывшуюся ему дверь, быстро схватил ничего не понявшего кота и вышел обратно на улицу,
сопровождаемый аплодисментами и ободрительными выкриками.
После пересечения забора кот был вышвырнут в кусты отпущен на волю, а пристав вернулся в дом для составления «Акта о выселении» и сбора подписей
понятых.
Обратно в отдел пристав вернулся лишь через некоторое время, в течение которого выселяемый показал себя умно, на глаза приставу не попадался и
убежал улучшать кошачий генофонд в ближайший палисадник. Однако уже поздно вечером с его стороны было показано полное неуважение как к судебным
решениям и были проделаны действия по повторному самовольному захвату территории, стоит отметить, довольно успешному.

Следующее рабочее утро пристава было слегка омрачено предсказуемым появлением взыскателя, держащего заявление о бездействии пристава, и обещаниями
пойти с аналогичными бумагами в прокуратуру и далее, вплоть до Президента.
Сославшись на неприёмный день, пристав пошёл к начальнику и начал думать. На всякий случай созвонились с прокуратурой, на том конце провода
посмеялись, попросили копию листа по факсу для коллекции и сказали «Делайте что хотите, но чтобы такого заявления у нас не было!»
Раздумывалось недолго. Следующим утром пристав и понятые стояли на пороге уже знакомого дома, постучались, вошли. Кот, почуяв неладное, мигом
сошмыгнул с насиженного места и спрятался в доме.
Видя, что исполнительные действия находятся под угрозой срыва, пристав объявил план «перехват», призвал понятых на «мобилизацию» и начал розыск
должника коей и был обнаружен под шкафом, при помощи спецсредств (веника) выдворен оттуда и помещён в изолятор временного содержания (переноску
для животных).
Повторно составив акт о выселении, пристав и понятые погрузились в автомобиль и поехали завершать исполнительные действия.
Исполнительные действия были завершены весьма приятно, под шашлык, на берегу чистого синего озера, во многих километрах от их начала.
Открыв переноску, несчастный кот был вытряхнут наружу, чем не преминул воспользоваться, и высоко и презрительно задрав хвост, скрылся. Пристав
облегчённо вздохнул, поставил подпись под повторно составленным «Актом о выселении кота» и, поскольку на этом его рабочий день был завершён, с
удовольствием выпил рюмку холодной водки.

Прошло несколько дней.
Думаю, что вы понимаете, насколько юридически безграмотной и находчивой оказалась эта пушистая скотина. Совершенно верно, однажды утром пристав
опять имел радость лицезреть взыскателя с очередным заявлением о бездействии на пороге своего отдела. Вздохнув, пристав досчитал до десяти и
прошёл на своё рабочее место. Раздался звонок начальника, в поднятой трубке раздалось ёмкое «Зайди!».
В кабинете начальника сидел прокурор района и громко и в красках, тряся ворохом заявлений, описывал то, как его достало всё это дело. Поняв
ситуацию, пристав закрыл за собой дверь, разлил всем по, выуженному из сейфа, крепкому цейлонскому чаю, разложил печенье и в кабинете начался
мозговой штурм.

Решение было найдено. В связи с затруднениями, возникшими у пристава при исполнении, а именно отсутствия у него информации об отличительных
признаках кота, подлежащего выселению, в суд было направлено заявление о разъяснении порядка исполнения решения суда.
Исходя из задач исполнительного производства, в целях своевременного, полного и правильного исполнения требований исполнительного документа,
недопущения нарушения принципов законности, уважения чести и достоинства должника, а также неприкосновенности минимума имущества, необходимого для
существования должника и членов его семьи пристав просил указать рост кота, вес кота, окрас кота, цвет его глаз, просил уточнить его пол и
предоставить отпечатки лап, а также просил разъяснить понятие «выселения», используемое в контексте данного судебного решения, указать его
километраж и направление.
Судом, данное заявление было получено достаточно быстро. Но, к сожалению, приставу был лишь направлен формальный ответ о том, что поскольку
заявленные вопросы не являлись предметом судебного разбирательства, предоставить на них ответ не представляется возможным.
В итоге производство было окончено актом о невозможности выселения в течение часа после получения судебного ответа. Принесший очередную кляузу
взыскатель получил на руки постановления об окончании, а все его гневные крики и угрозы были встречены аргументами о требовании строго, но
справедливо выполнять буквы закона и разъяснением о невозможности нарушений вступивших в законную силу судебных решений и выселении любых
неугодных взыскателю котов.
Ну а потом, потом кончилась весна и у многих людей во всём мире, наконец таки, закончилось обострение, пристав сдал производство в архив, а кот
продолжал спокойно лежать на излюбленном месте, наверху буфетного шкафа.





Записки стройбатовца - 2



Похоже, в начале семидесятых пятигорский военкомат испытывал такой острый дефицит солдатского материала, что призвал в армию даже этих чудаковатых
близнецов, прозванных у нас в роте Проглотитами. Братья отличались необыкновенной прожорливостью. Родители почти ежемесячно присылали им
продуктовые посылки. Так вот, в каждом таком фанерном ящичке имелась перегородка, по обе стороны которой заботливые папа с мамой укладывали
одинаковое количество гостинцев: по пачке печенья, по банке варенья, по банке сгущенки, по три-четыре десятка конфеток, и так далее. Чтобы их
излюбленные чада не имели проблем при дележке. Но братья все равно все пересчитывали. Однажды в одном отделении посылки на одну конфетку оказалось
больше. Братья разбирались, разбирались, как ее поделить, и схватились врукопашную. Пока они катались в проходе между солдатскими двухъярусными
кроватями, от их посылки ничего не осталось – бойцы справедливо решили, что братцы и так зажрались, раз им силы девать некуда.
В роте у нас служил один здоровенный молдаванин. В казарме часто по самым разным поводам вспыхивали драки. Молдаванин - его так и звали, а не по
имени, - в них не участвовал, поскольку боялся убить кого-нибудь. А если хотел кого наказать, то просто «отпускал пиявку» - пальцами правой руки
оттягивал здоровенный, как сарделька, безымянный палец на левой и хлестко щелкал им по лбу или затылку провинившегося. Причем, в полсилы.

Что могло быть при полновесной «пиявке», он однажды показал, со всей дури хлестнув своей «сарделькой» по перевернутой алюминиевой солдатской
миске: на дне ее осталась заметная вмятина. Как-то Молдаванин заработал у поваров целый котелок подливки с мясом – то ли дров им поколол от нечего
делать, то ли тушу говядины разделал в два счета, это уже их дела, - сам все съесть не смог, и решил позабавиться. Дело было во время ужина. Он
подозвал к себе одного из близнецов, сидящих за соседним столом:
-Вот полкотелка подливки. Хочешь?«Проглотит» поперхнулся слюной и оглянулся на своего старшего брата. Тот не сводил горящих глаз с одуряюще
пахнущей посудины. И хотя предложение было сделано только одному, ответили они хором:
-Хочу!!!
- Отдам, - сказал Молдаванин». - Но – за пиявку. Пойдет?
Обжора, жадно вдохнув аромат мясной подливки, покорно склонил свою коротко остриженную голову. Молдаванин медленно оттянул свой знаменитый
бронебойный палец… И залепил в самую макушку Проглотита такую смачную пиявку, что по всей столовой пошел звон, а мы в очередной раз убедились, что
голова эта – совершенно пустая. Проглотит рухнул на стол лицом вниз.
- Крякнул! – прокатилось по солдатской столовой. Молдаванин испугался и стал тыкать той же «сарделькой» в шею потерявшему сознание братцу:
-Эй, ты это чего, а? А ну вставай!
Но Проглотит уже пришел в себя. Он осторожно ощупал свою голову и неожиданно попросил первого, кто оказался напротив – это был Молдаванин:
-Погляди, у меня там дырки нет?
-Дырки-то не-е-т, - раздумчиво протянул тот, тщательно рассматривая эту бестолковую голову. – А вот вмятина осталась!
Столовая взорвалась хохотом. А Проглотит прижал котелок к груди и побрел, пошатываясь, к братцу, который уже испереживался ждать его с ложкой в
одной руке и краюхой хлеба – в другой…


Шагом марш на шабашку!

Это в других родах войск солдаты живут на всем го¬товеньком. А в стройбате на питание, обмундирование и прочее надо заработать. В Петровске для
нас фронта работ своевременно подготовлено не было, и воины, особенно второго года службы, при получении на руки расчеток с ужасом кон¬статировали
рост "кредита" над "дебетом". В части заб¬родили нехорошие настроения. Да и командиров такое положение не устраивало - солдат надо было
кормить-одевать, а на какие шиши? И вы можете мне не верить, но то, о чем я вам поведаю дальше, так и было на самом деле. Построившись побригадно,
мы после развода уходили с утра в город - на вольные заработки, шабашить. Шли на местные предприятия, на станцию, разгружали вагоны с цементом,
углем, скелетами животных (на костную муку), продовольствием, работали на элеваторе. После освоения того или иного объема работ "буг¬ры" закрывали
наряды и заработанные нами денежки пе¬реводились на счет части, а уж оттуда - на наши лицевые счета, после соответствующих вычетов. Время от
време¬ни бригадиры договаривались на шабашку за наличку, часть тогда ни хрена не получала ("бугор" же - в нашем отделении это был здоровенный, под
два метра хохол Карачевцев , - на утреннем разводе разводил ручищами: "А шо я мог зробыть, работы не було!"), зато в наших карманах появлялись
приятно похрустывающие кредитки. И тогда в часть мы возвраща¬лись пьяными, с песнями, кого-то волокли уже под руки.
Но вот на объект привезли необходимые материалы, обо¬рудование, инструменты, и стройка начала набирать обо¬роты. Я снова вооружился «держаком» и
маской и с необычайным удовольствием сваривал сетки для армирования фундаментных поддонов, подушек, колонн, замысловатые конструкции из
угольников, однотавро¬вых и двутавровых балок по чертежам, представленным мастером - таким же солдатом, как и я, только с сержантскими лычками.
Жизнь наладилась, хоть и достаточно однообразная, зато время летело очень быстро. После того, как наша часть перебралась из костромских лесов в
саратовские степи, мне оставалось служить год. И он подходил к концу. В принципе, уже можно ехать домой. Но я поступлю нечестно, если не расскажу
еще об одной истории, случившейся в нашей части осенью 1971 года.


Война с горцами

Наш батальон представлял собой пеструю смесь из представителей многих национальностей и народностей великого СССР. Конечно, больше было русских,
затем украинцев. Понемногу было намешано и всего остального: узбеки, туркмены, татары, удмурты, чуваши, корейцы. Но среди всего этого единства
народов всегда особняком держались кавказцы, особенно чеченцы и ингуши. Их было немного, около двух десятков. Но они были настолько сплочены и
дерзки, что с ними никто не предпочитал связываться. Даже их соседи по гражданке - азербайджанцы, грузины, армяне. Если, допустим, ты нечаянно
наступал на ногу одному чеченцу, считай, что задевал их всех. На своего обидчика они набрасывались обязательно всей сворой и что печально, когда
вайнахи, взяв в кольцо одного русского, могли бить его всей толпой, его земляки не мешали расправе. Некавказцы, увы, были разрознены, нередко
малодушны, нерешительны, чем и пользовались дети гор. Включая азербайджанцев, грузин, армян и пр. Все вместе они, что называется, держали часть в
кулаке. Нашей ротой командовал майор Срухов, кабардинец, горбоносый черноусый красавец (пьющий, кстати, горькую со страшной силой. Нажравшись, он
на автопилоте приходил в роту, поднимал старшину, тот докладывал ему, кто и как провинился в течение дня - обычно это были самовольщики. Срухов
посылал за провинившимися, устраивал короткий допрос, потом жестко бил каждого по роже и удовлетворенный уходил спать домой). Первыми на произвол
со стороны горцев начали глухо роптать украинцы. Срухов, урезонивая их, сказал, что на это не надо особенно обращать внимания, поскольку, мол, у
всех кавказцев кровь горячая, и тут ничего не поделаешь. Происходил этот разговор во время вечерней поверки, перед отбоем. Кто-то из строя зло
кинул в ответ на реплику майора:
-А что, у хохла или русского вместо крови в жилах течет говно?
Срухов в ответ лишь хмыкнул.

Обстановка в части между тем накалялась. Стычки с кавказцами вспыхивали то там, то здесь, но пока горцы держали верх. К тому времени в часть
прибыло пополнение: сотня-полторы новобранцев из Новгородской области, добрая треть из которых имели судимости. Первое время они повзводно жили в
палатках. В один из теплых сентябрьских вечеров вся часть смотрела кино на летней площадке. Несколько кавказцев в это время забрели в одну из
таких палаток и отлупили оставленного там дневального за то, что не позволил им пошуровать в личных вещах солдат. Тот кинулся к землякам за
подмогой. А новгородцы были еще те ребята. Не поймав истинных обидчиков своего дневального, они принялись дружно колошматить всех попадавшихся им
на территории части "черных". К ним тут же присоединились остальные славяне, в ком давно уже, исподволь, тлела искра мести за причиненные
кавказцами обиды и унижения. Горцы пытались сопротивляться. Да куда там - на территории части полыхал тот самый бунт, бессмысленный и беспощадный.
Хотя нет, смысл-то как раз и наличествовал. Дети гор бежали с территории части и пытались раствориться на ночных, слабо освещенных улицах
Петровска. Но возмездие настигало их всюду. Кавказцев отлавливали и били до утра солдатскими ремнями, кольями, арматурой. Убить никого не убили,
но покалечили многих. В часть вызвали вооруженный комендантский взвод, перепуганных краснопогонников с автоматами. Но усмирять никого не пришлось,
все утихомирилось само собой. Утром на разводе комбат коршуном ходил вдоль строя, пытаясь по внешнему виду солдат вычислить участников драки.
Однако едва ли не каждый второй угрюмо смотрел на комбата или подбитым глазом, или белел перевязанной рукой, головой. Не отдашь же всю часть под
суд? Конфликт был исчерпан тем, что кавказцев из батальона убрали от греха подальше на изолированную точку (были у нашего ВСО отдаленные объекты),
и дело спустили на тормозах. Так что кровь - она у всех одинаково горячая. Разве что температура кипения разная…

А вот интересно, изменилось ли что-нибудь в стройбате за минувшие тридцать с лишним лет?





Обычаи советских танкистов



Сейчас уже сложно установить, когда племена, составлявшие огромный союз Советских Танкистов начали расселяться по территории СССР. Некоторые
историки полагают, что первыми танкистами на территории СССР были Илья Муромец, Кобланды-батыр и Покатигорошек. Действительно, в характерах этих
эпических героев прослеживаются некоторые черты советских танкистов, как-то: незлобиваость характера, вспыльчивость в сочетании с отходчивостью,
привычку лупить все, что находится перед лобовой броней коня (недром Илью, например, полагалось останавливать исключительно деликатным
похлопыванием сзади по плечу, но ни в коем случае не рекомендовалось заходить спереди) и любовь к горячительным нпиткам. Поскольку в то время
танков еще не изобрели, первые советские танкисты ездили на конях и даже ходили пешком. В те времена великая общность, именуемая советским народом
еще не сформировлась, поэтому танкисты нередко дрались друг с другом - сохранились легенды о сражениях казахских танкистов с калмыцкими,
украинских - с польскими, карельских - с финнскими и всех вместе - с русскими (кроме того русские танкисты воевали с татарскими, немецкими,
шведскими и даже с изральскими).

Изобретение танка совпало по времени с образовнием Советского Союза, и объединенные к тому времени силы советских танкистов наконец получили
настоящие боевые машины. Относительно короткая, но наполненная грозными событиями жизнь СССР, способствовало формированию уникального фольклора,
состоящего из легенд, боевых песен, загадочных обычаев и интереснейших спортивных игр. В данном обзоре мы постараемся дать краткое описание самых
ярких из них, надеясь пробудить в читателе интерес к этому загадочному и славному племени.

Самым, пожалуй, известным киноэпическим сказанием о советских танкистах являются фильмы "Трактористы" и "Огненная дуга". И если первый описывает
мирную жизнь танкистов (оказывается, большинство из них в отсутствии военной угрозы занималось земледелием), то второе описывает самую известную
битву, в которой участвовали советские танкисты. Как и полагается эпосу, реальные события в нем искажены до неузнаваемости, так что уже не одно
поколение историков снова и снова кропотливо исследует грандиозное полотно, не уступающее по своему значению знаменитому гобелену из Байе. Помимо
киноэпосов осталось огромное количество письменных источников, но большинство из них описывают доспехи и вооружение танкистов, собственно танки и
самоходки, да и написаны они уже после того, как советские танковые войска ушли в небытие... Тем ценнее те немногие дошедшие до нас письменные
свидетельства, относящиеся к описываемому периоду, а иногда и написанные самими танкистами.

Начнем с описания военных игр, праздников и обычаев советских танкистов.

Наиболее общими и массовыми являлись известные нам по печальной и славной былине "На войне как на войне" "выбрасывание траков" и "подтягивание
ленивца".

Первая игра, в которую танкисты любили играть долгими зимними вечерами заключалась в том, что гусеница танка разбиралась на отдельные траки,
которые потом выбрасывались через плечо за ворота. Те из танкистов, кто не будучи предупрежденным, входил в этот момент ангар и получал траком по
лбу, считались отмеченными Судьбой - с этого момента им не грозили ни снаряд, ни граната, ни внеплановая проверка. Побеждал в игре тот, кто
успевал найти в сугробе все траки и собрать гусеницу до прихода Зампотеха* (* полумифическое существо, отвечавшее за здоровье танков, что-то вроде
славянского Велеса) Иногда, для усложнения условий, фонарь над входом в ангар разбивали. Игра вырабатывала хладнокровие, ловкость рук, реакцию и
пофигизм* (* до сих пор неясно, что означало это качество, но герои немецкого эпоса "Soehne des Tigers" считают его одним из самых страшных
качеств своих противников - sowjetische Panzersoldaten)

Обряд "Подтягивание Ленивца" был более сложной. В какой-то степени он являлся отголоском времен военной демократии, присущей танкистам древних
времен, а также отражал сложную иерархию казалось бы монолитного танкистского сообщества. Обряду предшествовало так называемое "Комсомольское
собрание". Всех интересующихся отсылаем к прекрасной картине "Комсомольское собрание в 12 гвардейской танковой бригаде" художника Алелиева.
Следует, конечно, отметить некоторые вольности допущенные художником, так вряд ли собрание происходило при свете факелов в пещере, нет оснований
утверждать, что Комсорг носил закрытый шлемофон с золотым гребнем, да и наличие у танкистов мечей и секир до сих пор оспаривается некоторыми
исследователями, но общий дух события картина передает исключительно верно. Уличенных в содержании танка в небрежении (таковым могли посчитать, к
примеру, недостаточный блеск бревна, которое полагалось шлифовать шкуркой дважды в день), объявляли Ленивцами и лишали шлемофонов и комбинезонов,
что считалось крайней степенью бесчестья. Вернуть себе доспехи провинившийся мог только пройдя тяжелый обряд "Подтягивания". Для этого его
привязывали за ноги к веревке, веревку перекидывали через перекладину и цепляли к танку. В руки испытуемому давались запасные траки (количество их
зависело от тяжести проступка) и танк, к которому он был привязан, начинал медленно ехать вперед, подтягивая Ленивца к перекладине. Если
испытуемый мужественно переносил испытание, не издав ни стона и не выронив ни одного трака, ему возвращались комбинезон и шлемофон и он считался
очистившимся от преступления.

Весьма интересен праздник Середины Лета, праздновавшийся танкистами Белоруссии и Украины. В этот день танкисты выкатывали свои машины на
автострады, после чего сбрасывали гусеницы. Некоторые недобросовестные исследователи утверждают, что гусеницы сбрасывались в кювет. Мы с
негодованием отвергаем это смехотворное утверждение. Во-первых, "кювет", это искаженное древнее "кювета" - маленькая ванночка для различных
химических опытов. представляется невозможным, чтобы в нее поместилась хотя бы одна гусеница, не то что несколько. На самом деле, танкисты
сбрасывали гусеницы на дальность и на точность - лучшие могли броском гусеницы опутать и сбить с ног медведя, огромные стада которых в то время
бродили по территории СССР, нападая на пасеки и отбирая у поселян сгущенку и водку. После того, как гусеницы были сброшены, танкисты на руках, с
шутками и песнями катили танки к границе. Если их не успевала перехватить ВАИ* (* ВАИ - особая дорожная стража, занимавшаяся тем, что
останавливала и унимала расшалившихся танкистов. история не сохранила для нас изображенй инспекторов ВАИ, предполагают, что они передвигались на
таких чудовищных танках, что и взглянуть страшно), то озорники пересекали границу и катили свои танки через Польшу, где их забрасывали цветами и
иногда яйцами (последнее не вполне понятно, но возможно связано с культом плодородия),и дальше, в Германию. В Германии полагалось вкатить танки в
Берлин, после чего написать что-нибудь на Рейхстаге. Аккуратные немцы стирали надписи, но некоторые до нас все-таки дошли. К сожалению,
расшифровке они не поддаются, хотя, видимо, также связаны с культом плодородия. после этого всех отпраздновавших отправляли на гауптвахту или
Губу. Смысл этого действия также не вполне понятен, считают, что танкистов переводили на крайний север, служить на берега заливов, которые на
Севере называются "губа", таким образом, гауптвахта, или, в действительности, губвахта, была не более чем видом береговой охраны. К сожалению, это
не более чем теория.

В начале июля начинался праздник Лесных Комиссаров в Украине. Множество танкистов съезжалось к городу Броды. Там все они бросали свои танки,
снимали с них двигатели, имитируя выведение из строя и уходили в леса. В лесах, выбрав из своей среды Комиссара, которым, как правило, становился
уважаемый танкист с хорошо подвешенным языком и богатой фантазией, и начинали "пробираться к своим". Дистанция похода не оговаривалась, но
считалось, что выход к Москве означает победу. Пропитание танкисты добывали вскапывая по ночам огороды колхозникам, из-за чего часто вступали в
жестокие бои с тимуровцами* (* загадочная тайная организация, по всей видимости масонского толка, существовавшая на территории СССР. О ней
известно очень мало, но отдельные источники упоминают, что иногда на воротах домов появлялись красные пентаграммы, после чего огороды во дворе
оказывались вскопанными, дрова - изрубленными, а вода - натасканной!). По пятам танкистов преследовали взводы технического обеспечения, ремонтные
роты и отдельные ремонтно-восстановительные батальоны. Цели этого преследования неясны, сохранилось высказывание одного командира ремонтной роты:
"Поймаю сукиных сынов - забью этот дизель так, что глушитель из пасти вылезет!" По-видимому, это угроза, но точный смысл ее ускользает от
современных исследователей.

Среди Забайкальских и Амурских танкистов существовал праздник Трех Танкистов. Для празднования выбиралось утро, когда на траву ложится густая роса
и полегают туманы широки. Вдоль реки выставляются деревянные кегли с нарисованными изображениями самураев. Задача танкистов промчаться, ветер
поднимая, и сдуть все кегли в Амур, после чего встать на его высоких берегах. В 70-е годы на кеглях вместо самураев изображали вражью стаю,
лохматую и страшную.

У танкистов Сибири и Урала сущестовал обычай под Новый Год ехать охотиться на мамонта. Зоологи до сих пор спорят, можно ли считать это
свидетельством того, что часть мамонтов пережила ледниковый период. В ночь зимнего солнцестояния танкисты выезжали в лесотундру, выпив,
предварительно, по литру спирта (поэтическое преувеличение, свойственное героическим сказаниям) выключали приборы ночного видения и начинали
стрелять в разные направления, сопровождая стрельбу криком: "Эй, смотри, вон побежал!", "По балочке, по балочке уходит!", "Вон, вон, мохнатые!".
После того, как все расстреливали боекомплект, старший по охоте объявлял, что мамонт ушел на север, на зимние пастбища, после чего все
возвращались в казарму, где командир объявлял всем "три наряда вне очереди", то есть выдавал всем три новых комплекта обмундирования.

Танкисты Чукотки каждую весну выезжали на ПТ-76* (* особый подвид танка - танк плавающий. Танк плавал кроллем и брассом, а иногда нырял для того,
чтобы подкрастся к противнику под водой) помогать местным жителям охотиться на моржа. Сперва охотились с помощью штатного вооружения, но потом
моржи сказали, что это нечестно, после чего с танков сняли башни и охотились только с гарпуном. По окончании охоты устраивали большой праздник -
танкисты и местные жители перепрыгивали через нарты и танки, устраивали гонки собачьих упряжек (танкисты неизменно проигрывали - собачки, как
правило, с трудом могли сдвинуть с места танк).

У русских танкистов был распространен обычай "Козлодрание" - командир части строил своих танкистов, зачитывал список упущений, допущенных его
подчиненными, объявлял ответственных за это, так называемых козлов, после чего начинал жестоко драть их, чем придется под руку. Первым командиром,
применившим этот способ воздействия был некто Сидоров, отсюда у танкистов пошло выражение: "Драть как сидорову козу". интересно, что у танкистов
Средней Азии этот термин имеет совсем другое значение.

В заключение, хотим привести печальную и грозную легенду степных танкистов о самой жестокой битве, в которой когда-либо участвовали советские
танкисты: "Давно это было. Пришли с Запада Дети Тигра - много зда нашим танкистам делали. Саталын-хан собрал большое войско - пошел навстречу. Вел
свой тумен Ротмастыр-батыр. Много было Детей Тигра - от их танков степь не видно было, пыль до неба поднялась, солнца не видно стало. Сказал
Ротмастыр-батыр: "Большая будет битва. Хочу я знать, сколько у меня войска. Пусть все танкисты снимут бревна со своих танков и сложат их в кучу" И
сняли танкисты бревна. Большая получилась куча - на вершину посмотришь, шапка сваливается. Много дней сражался Салатын-хан с Детьми Тигра,
победил, на запад загнал. Пошли танкисты назад. И сказал Ротмастыр-хан: "Хочу я знать, сколько танкистов у меня погибло. пусть каждый заберет
обратно свое бревно." Забрали все танкисты свои бревна. А куча осталась. Поменьше, шапка не падает, но все равно большая. Заплакала тут батыр: "Не
думал я, что столько танкистов потерял в битве" И велел сложить на память из этих бревен большой дом в белом городе Москва. Сложили. До сих пор
там стоит, только какой-то шакал там мужиков голых на конях понаставил, да столб большой в землю воткнул. Зачем воткнул - не знаем. Шакал - он и
есть шакал"



Про цемент



Цемента нет. И лыбится еще. Не цемент, конечно – снабженец наш главный у меня в кабинете. Улыбается, а сам на малахитовое пресс-папье поглядывает.
Знает, сука, про его летательные свойства.
- И куда ты его, урод, дел? – вежливо спрашиваю, - два вагона вчера получили.
- Так продал. Нам за него одни лохи тройную цену дали, - отвечает и шире лыбится, - уже и деньги пришли.
Ага, думаю, точно лохи. Они с цементом лохи, а мы без цемента самые что ни наесть фартовые, бизнесмен, хуев.
- И чего мы без цемента делать будем? Яйца твои в бетон добавлять, если, так их на много не хватит. Очередь на "Соде" на два месяца вперед
расписана, паразит, знаешь же, что больше взять негде, - сам говорю, а руку на пресс-папье положил. Тяжесть в руке успокаивает, и вежливости
придает – в книжке когда-то вычитал.

- Так у Вас там друзья, съездите, попросите и вся недолга, я уж и "висков" с закуской купил, - на сумку с него самого размером показал пальчиком и
бочком из кабинета выскользнул, чтоб до греха не довести.
Сумку-то я сразу заметил, чего, думаю, он ее приволок – подарков от него вовек не дождешься, не любит он меня, несмотря на мою доброту и вежливость.
Хрен с ним, со снабженцем. Ехать надо, а я как назло водителя своего в деревню отпустил, придется завгару звонить. Звоню:
- И какого хуя, беспокоишь рабочего человека утром, буржуй, бля - это у нашего Олега приветствие такое, он тоже вежливый, особливо с начальством.
Вообще он механик классный, от бога скажем механик, технику простым наложением рук чинить может – постоит рядом, пошепчет чего, руку приложит,
глядишь и заработало. Кукушка вот только у него съезжает частенько – так это афганская контузия виновата, а не он.
- И тебе здравствуй, Олежек, - говорю, - машинки не найдется в Стерлитамак съездить?
- Ага, щазз, машину тебе гаду, а кто в меня вчера малахитом кидался, когда я денег на запчасти просил, а? Счета-то подписал хоть, сволочь?
- Да оплатили уже счета. Ты же меня знаешь, я добрый – промазал ведь. Дай машину, пожалуйста, очень надо, - заныл я и тут же соврал, - я больше не
буду.
- Не будет он, знаем мы тебя, подлого. Нет у меня машин. Могу на своей отвезти. Хочешь? – смилостивился Олег и грязно выругался.
- Вези, христопродавец. Не убьешь чай дорогой-то, - с некоторым сомнением разрешил я, - через полчаса жду.
И задумался. Свою 24 Волгу Олег подобрал в московском таксопарке после списания и многолетней эксплуатации. Я подозреваю, что ему изрядно
заплатили, чтоб он ее забрал. Руки-то золотые, через месяц волжанка бегала "под двести" легко и непринужденно. Олег ее из Москвы в Уфу за
семнадцать часов догнал.
Ездила Волга замечательно, только сквозь большие и нередкие дыры в полу была видна дорога, из дверей открывалась только "водительская" (остальные
заварены), а вместо заднего сиденья Олег набросал соломы и постелил коврик с нарисованной голой теткой.
Но ехать-то надо.
Поехали. И приехали. Запарковались на стоянке перед проходной "Соды". Я через водительскую дверь кое-как выбрался и спрашиваю:
- Когда ж ты дверь-то починишь, скотина, неудобно же.
- А на фига ее чинить, если кроме тебя, идиота, со мной не ездит никто.
Пока мы препирались, рядом, блистая лаком и остальным, остановилась новенькая BMW, перекрыв нам выезд. Из нее выбрался очень прилично одетый
молодой человек. Окинул презрительным взглядом наше транспортное средство и захлопнул дверь своей машины. Пи-и-ик, сказа его сигнализация и
"заблокировала" машину.
- Ой блядь, - вырвалось у модно одетого, - я же ключи там оставил.
- Чего, братан, беда? – участливо поинтересовался Олег, рассматривая чудо немецкого автопрома, - не блажи поможем.
- И как ты мне поможешь? Сигнализацию в самой Москве ставили - пять лет гарантии от взлома. Даже в Уфе по ним специалистов нет. А запасные ключи у
меня дома остались.
- Пять лет, говоришь, да еще в самой Москве, ну-ну, поглядим, - Олег достал из кармана связку хитрых инструментов.
- Ты только не сломай там чего, вовек не расплатишься. Знаешь кто я?
- Да мне собственно похуй, кто, - Олег уже ковырялся в замке, насвистывая "мурку".
Секунд через тридцать дверь открылась, а хваленая сигнализация даже не пикнула. Модный мужичок уселся в BMW, завел и с пробуксовкой скрылся с глаз.
- Даже спасибо не сказал, урод, - Олег спрятал в карман связку отмычек, - вот и помогай вам буржуям после этого. Интересно, зачем он сюда
приезжал-то?
- Нет, а ты бы, на его месте, машину прям здесь бы и оставил после такого? Ладно, бери снедь, пошли цемент клянчить, жулик.
Выклянчили-таки. Целых три вагона. Эх, бедная моя печень.





Мифы и легенды



В моем советском детстве практически все регламентировалось суевериями. Хочешь жевачку – вызывай гномика, хочешь извести злейшую врагиню из
соседнего отряда – вызывай к ней Пиковую Даму. Ну и, само собой, сексуальное воспитание подрастающего поколения тоже строилось на мифах и
легендах. Которые, по прошествии времени, поражают и умиляют размахом идиотизма и силой своего внушения.

Моя двоюродная бабушка, почтенная старушка, уверяла меня в мои 13 лет, что может определить девственница ли девушка только по тому, как та
закидывает ногу когда садится на велосипед. Серьезно. И она, моя бабушка, очень внимательно наблюдала за велосипедистками, собирая фактическую
базу для своей теории – и всегда давала приблизительную оценку, которая формулировалась в терминах по шкале «шалава – приличная девушка». Она же,
эта моя двоюродная бабуля, компостировала мне мозг на тему «принести в подоле» и проводила со мной просветительские беседы, основное содержание
которых сводилось к тому, что забеременеть можно чуть ли не из воздуха. Поэтому садиться в мужской бане на скамейку (при этом цель моего посещения
мужской бани никак не обозначалась и в мои 13 оставалась для меня загадкой) нельзя ни в коем случае. И прижиматься в метро к незнакомым мужчинам
тоже – мало ли, заползет какой вертлявый сперматозоид, просочится через парусиновый трусняк, да через брюки, да через мое пальто, мои рейтузы и
трусы детские, хб, со слониками! И готово: малолетняя мамаша, получите, распишитесь!

И первым своим тампоном научилась я пользоваться под руководством мудрой старшей подруги. «Прокладки – чушь!», - утверждала она, современные
стильные женщины пользуются тампонами! Они кладут их вместо прокладки, горизонтально, и стараются, чтобы он никуда не соскользнул. Это только
сначала не получается, а потом очень даже удобно, когда привыкнешь. По понятным причинам первый день ношения тампонов стал для меня пыткой – я изо
всех сил сжимала ноги, чтобы тампон не вывалился. И только вечером удосужилась прочитать инструкцию. В пионерлагере старшие товарищи рассказывали,
что презики – фигня, хватает на 1 раз, фиг купишь, чтобы не заподозрили, и дорого. То ли дело отрезанные от резиновой перчатки пальцы! Одна
перчатка на пять сексов, это ж какая экономия. И никакая баба в аптеке не смотрит на тебя осуждающе. Может, пацан – юный химик, или маме по
хозяйству помогает, вот молодец какой!

Ну и, разумеется, никогда не забуду как наш пионервожатый, в которого влюблены были все пионерки из нашего лагеря, собрав аудиторию, важно вещал
на тему «секс в жизни мужчины». Все мы, разумеется, делали вид что в наши 14-15 лет секс давно уже стал для нас обычным делом. Как контрольную по
матише списать, или там, покурить на заднем крыльце школы. Мы все сидели с умным видом, и кивали в такт его чудовищным заявлениям вроде «если
мужчина не кончит, то у него могут яички лопнуть, поэтому обязательно нужно чтобы он кончил, это смертельно опасно!» или «я всегда занимаюсь
сексом в носках, это помогает удерживать потенцию». Мы плыли от всех этих взрослых слов – «секс», «потенция», «кончил», «эрекция», которые он
произносил совершенно свободно, как и полагается взрослому и уверенному в себе мужчине. А он расходился все больше, и выдавал на гора все свои
знания по теме – «если кончить в ванну, то женщина может забеременеть», «анальным сексом занимаются только те, кто сидел в тюрьме», «минет (это
слово он произносил в полголоса и по слогам – «ми-ни-ет») умеют делать только во Франции». И, что самое смешное, я и в самом деле очень долго
потом верила в то, что если мужчина не достиг оргазма, то это действительно может очень сильно навредить его здоровью.

Когда мне было 13, там же, в лагере, по ночам обсуждался серьезный вопрос – есть ли в члене кость. Представители «бескостной» теории ссылались на
учебники биологии, защитники другой точки зрения ссылались на жизненный опыт и то, что кость можно нащупать невооруженными руками. И что как
только начинаешь щупать, так эта кость сразу же начинает выдвигаться. А еще признанная секс-гуру (которая, по слухам, "того" с тем самым
пионервожатым) рассказывала нам, что жена обязана каждый вечер целовать мужа «в губы и потом в писю», иначе посадят в тюрьму за невыполнение
супружеских обязанностей.

Современные дети таких проблем не имеют, захотел – полез в интернет и нашел ответы на все абсолютно вопросы. Иногда эти ответы чересчур подробные,
пугают даже бывалую меня. Но нет у меня желания сравнивать и кричать громко «О времена, о нравы!», заламывая руки и отсылая развратных маленьких
поганцев во времена моего невинного пионерского детства. И бог его знает, что лучше – пенис с костью, в который верили мы, или комп 12-летнего
пацана, который лопается от жесточайшей порнухи.

А вчера я рассказала мужу про «целовать в губы и писю» и угрозу суда за невыполнение этого предписания. Он поржал, а потом сказал что, в общем,
идея неплохая, и спросил, чему еще меня учили в 13 лет мои друзья и подруги, но про носки и лопающиеся без оргазма яички я ему рассказывать не
стала. Зачем?





Хари Гриша, хари Рама



Когда, согласно школьной программе, мы добрались-таки до научных основ добычи спиногрызов методом межполовой йобли, я помнится словил нехилое
такое, качественное я бы даже сказал замыкание головного ЦПУ. С одной стороны, вроде все понятно: у нее - пестик, у него – дрозофилы вокруг
тычинки жужжат, туда сунул, сюда кончил, таймер на девять месяцев поставил - дзинь, доставайте. Там уже и наследственность подарки раздает:
характер – папин, ухи – мамины, ебло – соседское, пиздюли в силу последнего обстоятельства опять же мамины. Все просто и ясно. А с другой стороны
– вот он, Серега. Мама – скромная учительница, папа – почтенный ветеринар, а Серега – ходячий пиздец локального масштаба с грызлом бультерьера,
только что укушенного за яйца болонкой-камикадзе. И, что сука характерно, на ближайшие пару сотен километров – ни одного даже близко на него
похожего экземпляра, полный эксклюзив. Какие там нахрен соседи, на его фоне даже местным уркаганам хотелось «ути-пути» сделать, на мороженку дать
и сопли вытереть.

Так что, в свете вышеописанных фактов, я все ближе склонялся к единственно приемлемой на тот момент версии того самого аиста. Который по
неизвестным науке причинам вдруг сбился с курса на страну аццких орков, запаниковал, обстучал криво привязанной люлькой все дымоходы, а потом
словил по печени от вконец охуевшего к тому времени Сереги и тупо выронил его на капустное поле высоты этак с километровой. А капуста в свою
очередь Серегу и воспитывала, пока его не выкрали забредшие пофтыкать на бабочек дядя Федя и тетя Люда.

Воспитывала, ясен пень, по своим, капустным, понятиям: типа щеми людей, топчи жуков и береги свой кочан от лишних мыслей. Вот, примерно такие
мысли в моей подкорке в то время и вертелись, а вы хуле думали? Я на вас бы посмотрел, если бы вы с ним пару недель хотя бы пообщались. И вот,
когда я уже практически скатился в дебри мифологии и забил толстый гвоздь в крышку богомерзкой генетики, случилось событие, которое и вернуло меня
в лоно матери - лженауки. Но, обо всем по порядку:

Короче давным-давно, в одной далекой галактике… а не, тьфу ты бля, не отсюда. А, во: однажды теплым майским днем, когда я сидел на общем балконе
нашей девятиэтажки и судорожно фтыкал через дядькин бинокль на какую-то пелотку в одних панталонах из дома напротив, во двор под скрип заржавевших
фанфар вкатился «москвичонок» Серегиного бати. Чихнув напоследок облаком угольного дыма, железная каракатица глухо звякнула и завалилась на правый
бок, а из задней двери вылез довольный Серега. Я уже хотел крикнуть, чтобы он бросал все дела и шементом телепортировался ко мне, но слова
застряли где-то еще на уровне ганглия, потому что вслед за Серегой из машины вылез… второй Серега. Только с седыми усами, кавалерийской походкой и
невъебенной радиоточкой подмышкой, из каких еще товарищ Левитан Гитлера форшмачил. А так один в один – рост, фигура, улыбка, даже зуб в том же
месте выбит. Я пока башкой зажмурившись тряс, чуть бабок у подъезда выпавшим биноклем не покалечил, хорошо вовремя поймал.

Дед осмотрелся, галифе подтянул и элегантно так, двумя пальцами, шмяк бабкам соплю под ноги. А они ж у нас культурные ояебу, замечания ему сразу
давай наперебой делать, Пушкина зачем-то вспомнили. Так с поджатыми губами, дергающимся глазом и не ожидавшим такого оборота Пушкиным в жопе, по
маршруту «нахуй – это вон туда» и отправились. Пешим шагом. А дед довольно гыкнул и пошел в подъезд, выписав по дороге пролетарского пенделя
Сереге, который некстати залип в дверях, услышав сразу такое количество новых для него идиом. Я даже про бинокль забыл – побежал Серегу
отлавливать, чо да как, интересно же. И выяснилось, что деревня, в которой дедушка Гриша жил, как-то постепенно обезлюдела (и я бля буду
догадываюсь из-за кого), а у Сереги как раз одна комната пропадает, вот и решили типа деда к себе забрать. Тут как раз подъехал лифт с
новоприбывшим членом семьи и Серега, прикрыв руками жопу, убежал домой. А утром началось…

Первым делом дед отжал у Сереги его центровую комнату с отдельным балконом, между делом набив ему замечательной синевы фонарь, потом отжал её же у
местных тараканов, которые совершили массовый суицид после первой же цигарки фирменного дедова самосада, а потом начал потихоньку обживаться. По
углам развесил Сталина с Тухачевскими, на ковер – наградной наган, а весь квартал теперь просыпался строго в шесть часов под жуткие вопли дедовой
радиоточки, отдаленно напоминающие позывные радио «маяк». При достаточном желании каждый мог лицезреть и самого деда в полосатом закрытом
купальнике, который ровно в шесть-ноль выходил на балкон, торжественно ссал на акацию, растущую внизу во дворе и принимался размахивать гантелями,
попутно раздавая путевки недовольным соседям – в ту же сторону, что и излишне культурным бабкам до этого. Потом дед отдирал от кроватей и пинками
выгонял на зарядку все Серегино семейство, потом завтракал, выпивал ритуальный стакан привезенной с собой пиздец-огонь-воды и выходил на улицу,
где и начинал дойобывать воспитывать всех, кто не догадался вовремя перебежать от него на другую улицу.

Когда население ближайшей пары кварталов было уже воспитано-перевоспитано и тупо пряталось от деда еще за километр, дед загрустил. Пятилитровый
бутыль свекольного самогона к концу подходит, да еще и участковый с балкона ссать и газон под картошку перекапывать запретил, вапще тоска. И тут,
когда дед совсем уж расклеился и собрался паковать кирзачи обратно в деревню, Серегин батя взял и купил видеомагнитофон и кучу кассет, в том числе
и про лысых шаолиньцев в рыжих простынях. В тот же вечер и телевизор и видак переехали в дедову комнату, а весь подъезд с этого времени
наслаждался дедовыми монологами типа «ухтыж йоптыть, ну куда ты, куда бля, мотыгой яво мочи, иээх, шаолинь бля» и прочее в том же духе. Еще иногда
проскакивало что-нибудь типа «тьху ты бля, вот я помню в своё время…», но окружающие приписывали последнее исключительно дедову воображению, и,
как оказалось, зря.

Гантели к тому времени дед благополучно заменил на собственноручно срубленный дрын размером с хороший меч, которым и махал теперь во время
утренней и не очень зарядки. Так что соседям теперь вместо радио приходилось просыпаться под еще более жуткое «кия-а-а-а!!!» дедовым фальцетом, от
которого чуть ли окна не трескались. Потом шел ежедневный стакан самогона, киносеанс, прилив адреналина, балкон, «кия» и так далее. Пока цикл не
был вероломно прерван небольшой кучкой из трех невезучих кришнаитов, сдуру зашедших в наш район в поисках новых земель. Дед, который как раз
занимался исполнением оператора «goto стакан сэма», взглянул в окно и чуть не двинул лапти, поперхнувшись очередным глотком. Ахуеть – лысые, в
оранжевом, с барабанами – и сами пришли! Правда эти мысли дед додумывал уже на бегу, отплевываясь ядреной косорыловкой и размахивая любимым дрыном.

А ничего не подозревающие залупоголовики взяли и проебали свой последний шанс, когда вместо того, чтобы разбежаться и засесть по деревьям, при
виде приближающегося деда заулыбались еще шире и завыли свою «хари кришну» в полную силу. Удивиться успели только двое из троих, когда дед с
воплем «моё кунфу круче твояво в пиццот раз, итить яво растудыть» взял и уебал третьего дрыном прямо по вместилищу вселенной мудрости, отчего
последний как стоял, так и упал бубном с залипшей улыбкой прямо в свой барабан, где и остался пускать слюну. Второй успел прикрыть череп ценой
второго барабана, но словил по яйцам дореволюционным кирзачом и завалился рядом с первым. А дедушка, обнаружив, что мастерство пришлых мастеров
кунгфу на порядок ниже его собственного, милостиво разрешил третьему хонгильдону вытряхнуть говно из халата и ударить его первым. Все доводы
барабанщика о том, что они вообще-то против насилия, так как пацифисты по натуре, возымели совершенно не тот эффект, на который рассчитывалось –
дед с округлившимися глазами и словами «только пидарасов тут не хватало» опять схватился за дрын. И монах сдался: приобретенный пацифизм резко
аннигилировался врожденным похуизмом, кришнаит зажмурился и изо всех сил сломал об дедовы яйца собственную ногу. А тем временем и дрын до макушки
добрался, отправив бритого в астрал к заждавшимся собратьям.

Дед крякнул, победно осмотрел арену боевых действий, почесал гульфик и со словами «Хуята это ваше кунфу, вот десять лет кавалерии – это да! Стиль
«железное яйцо», йопта!» собрался обратно домой, но внезапно был остановлен прибывшей по звонкам телезрителей милицией. Правда обошлось все
по-человечески – дед оказался давним сослуживцем прокурорского отца, да и кришнаиты от претензий отказались, тем более что дед им новый барабан
обещал подарить - «нормальный, не то што енти ваши пумкалки». Правда за барабаном так никто и не пришел, да и вообще - в районе нашем после этого
не то что кришнаитов, даже йобанных свидетелей иеговы с тех пор замечено не было.

А дед с тех пор к фильмам про карате-кунфу всякое охладел совершенно – даже если на каком канале и попадется чего подобное, вздохнет, яйца
почешет, и переключает сразу. «Хуята» потому что.