Но вот появляется женщина - не важно какая, не важно чья. От нее ничего не требуется - просто присутствовать, присев на краешке дивана или скрестив ноги на кушетке (ведь если скрещивать ноги, то непременно на кушетке), в вечернем платье или в спортивных штанах, с бокалом вина или с чашкой чая, с сигаретой или без... Пусть она будет некрасива. Пусть не накрашена. Пусть глуха, подслеповата и местами кривонога. Пусть это даже будет, простихоспади, чья-то жена.
Но... Удивительное дело! Человекоподобные существа мужского пола вдруг преображаются! Загораются глаза, втягиваются животы, приобретается осанка. Сглаживаются двойные и тройные подбородки. В окосевшем взгляде неожиданно проявляется фокус. В жестах неизвестно откуда берётся твердость, в походке - уверенность. Существо приобретает цель, стимул. Ему снова хочется быть человеком. И не потому, что оно на что-то рассчитывает, боже упаси. Просто ему, окосевшему, с пузом, с подбородком так хочется, чтобы его заметили. И посмотрели. И потрепали по шерстке - "ну, ну, ты еще ничего!"
И неожиданно у этого мычащего и шепелявого вдруг обнаруживается великолепное чувство юмора. Этот с рожей уголовника, по глаза заросший, оказывается, не такой уж и маньяк. А тот, с бычьей шеей, буйный, и вовсе интеллигент. И вся, разом поумневшая, протрезвевшая, облагородившаяся тусовка, начинает легко и весело острить, каламбурить, искоса поглядывая на реакцию той, ради которой, собственно... А та счастливо заливается звонким смехом, и сверкает глазками, и благодарно распыляет в атмосферу стратегические флюиды. И чем она некрасивей, чем ненакрашенней, чем кривоногей и замужней, тем благодарней её смех, тем ярче сверкания, тем пахучей флюиды. Ведь это всё ей!
А потом она уходит. Может, чтобы покурить, или поговорить по телефону, а может просто домой, к мужу. И по дороге всё еще хохочет, и сверкает, и временами даже испускает и распыляет. А осиротевшие мужчинки, как оказывается, не такие уж и приматы. И даже где-то не дикари. А местами и вовсе люди. Уходя, они жмут руки и хлопают друг друга по плечу, приговаривая: "А ничего посидели, да?" "Неплохо..." "Надо бы как-нибудь опять..." И мирно расходятся по домам, без мордобоев, членовредительства и смертоубийств, тихие и вполне счастливые. А всё потому, что сегодня среди них была женщина.
