Брачный расчёт оказался неудачным, офицерская карьера дала трещину (2 фото)
Ответ: «Может. Если расчёт был удачным».
Ну а если расчёт был не очень? Тогда, как говорится, не взыщите.
Был у нас в курсантской роте заместитель командира взвода сержант Паша Коротков. Обычно на должность замкомвзвода назначали старослужащих из числа сержантов, кто уже успел послужить до поступления в училище. Но на всю роту таких «старичков» не хватило, поэтому в первом взводе заместителем комвзвода назначили не служившего срочную курсанта. Таковым был Саня Чехов, нормальный парень, в меру требовательный, все его уважали и слушались. Но как-то попал он в опалу у начальства и был снят с должности. Место его занял товарищ Коротков, хитрый и пронырливый подхалим. Вполне возможно, что он и подсидел Саню. Хуже всего было то, что этот лизоблюд, стараясь выслужиться перед начальством, с особым смаком топтал в грязь ребят из своего взвода. Те просто стонали от его беспредела. Но сделать что-либо или просто пожаловаться не могли. Замкомвзвода ни на миллиметр не отходил от буквы устава. Но этим самым уставом буквально гнобил парней. Сначала мы просто посмеивались, наблюдая со стороны, как мужики из первого взвода гладят свои полотенца, чтобы те висели без единой складочки. Потом искренне жалели сослуживцев, кои оказались под властью самодура, потом вместе с ребятами обсуждали всевозможные «антисамодурские» планы. Но все сходились на том, что сделать реально ничего невозможно. Придётся терпеть до конца обучения и выпуска из училища. Ну а там уж воздадим за всё. Но, видимо, всё-таки есть Бог на свете. Не пришлось парням терпеть до самого выпуска. Всё разрешилось значительно раньше.
На третьем курсе товарищ Коротков уже носил сержантские лычки и был в полном фаворе у отцов-командиров и преподавателей: отличник, спортсмен, кандидат в члены КПСС, словом, зелёная улица к красному диплому и хорошему распределению после выпуска. И тут решил наш товарищ Коротков ещё больше поднять свой рейтинг путём удачной женитьбы. И для этого выбрал себе не кого-то там, а дочь авторитетного и высокого чина из политотдела училища. Ну, сами знаете, какую роль играли политотделы и политработники в золотые для них семидесятые годы. Сыграли свадьбу как положено, стали молодые жить-поживать. Понятное дело, не где-то там, на съёмной квартире, что для полковничьей дочки не по чину, а под сенью родительского дома. И до поры до времени всё шло в новой семье мирком-ладком. Да вот где-то в начале выпускного четвёртого курса пробежала между молодыми чёрная кошка. Кошка та, видимо, была размером с булгаковского кота Бегемота, потому что довела молодую семью до развода.
Бывает, конечно. Но вот тут началось самое интересное, в дела семейные вмешался влиятельный папа экс-жены.
Вчерашний сержант-отличник, пример для всех курсантов и гордость отцов-командиров как-то разом оказался в отстающих. Нет, по специальным предметам он как получал хорошие оценки, так и продолжал их получать. А вот на кафедре марксистско-ленинской подготовки он как-то разом съехал с неизменных до этого пятёрок на жалкие троечки, что в те времена ну как-то совсем не красило будущего офицера Советской Армии. Очень быстро отыскались какие-то грехи в его службе, как из рога изобилия посыпались служебные взыскания, после чего вчерашний сержант-отличник впал в немилость, был разжалован до звания обычного курсанта и, само собой, снят с должности замкомвзвода.
Вся рота замерла в ожидании дальнейшего развития событий. Курсанты взвода, страдавшие от беспредела Паши, стали бурно обсуждать в своём кругу, как им следует воспользоваться таким нежданным подарком судьбы, отдающим в их руки низвергнутого с Олимпа вчерашнего врага. Конечно, раздавались голоса примитивно набить ему морду за все его гадости, но обсудив все «за» и «против» пришли к мнению, что не стоит марать руки, чай все взрослые люди. Поступили изящнее. С Пашей просто перестали разговаривать и общаться. Отныне его слово, сказанное по любому поводу, значило не больше, чем скрип двери. Если он задавал какой-то вопрос своим одногруппникам, от него просто демонстративно отворачивались, делая вид, что не слышат. Если в курсантской столовой он садился к кому-то за столик, все демонстративно вставали и пересаживались. И это было хуже всего. Уж лучше бы просто набили морду и простили.
Дальше – больше. Наступил момент, когда истёк срок его кандидатского стажа в КПСС. Для того чтобы стать полноправным членом партии необходимо было получить две рекомендации от членов КПСС со стажем. Как вы думаете, сколько получил он рекомендаций? Ни одной! Все командиры и преподаватели, к кому он обращался за этой нужной бумагой, отводили глаза и отвечали отказом. Приехали, что называется. Нет рекомендаций – не может быть и членства в руководящей и направляющей. Но тут призадумались и сами отцы-командиры. Дело в том, что специфика нашей службы совершенно не допускала в то время наличие беспартийного курсанта или офицера-шифровальщика. Не вступившие вовремя в партию и выбывшие из ВЛКСМ по возрасту, автоматически покидали наши стройные ряды. Отчисление же из училища по такой банальной причине тоже как-то не красило командование и политотдел. Решение нашли быстро, посоветовав несостоявшемуся коммунисту подать заявление о приёме в комсомол. Провели его через все необходимые процедуры рекомендаций, комсомольских обсуждений и собраний, которые все мы проходили ещё в школе. Конечно, всё это было чисто формально. Но стыда наш товарищ на этих собраниях, конечно, натерпелся.
Но и это был ещё не финиш. В числе выпускных экзаменов, которые надлежало сдать перед убытием на последнюю войсковую стажировку, была партийно-политическая работа. Ну, кто ещё помнит этот предмет, тот хорошо знает, что это чистой воды говорильня, требующая минимум знаний и хорошо подвешенный язык. Даже самый недалёкий и косноязычный курсант мог легко рассчитывать на этом экзамене на четыре балла только за «пролетарское происхождение». Как выдумаете, что поставили нашему герою? Тройку? Не угадали. Два балла! Это при том, что на партийно-политические темы изъяснялся он очень бойко. В общем, политотдел с кафедрой марксизма-ленинизма оторвались по полной программе. С тем и отправили двоечника на стажировку, наказав готовиться к переэкзаменовке по возвращению.
То количество грамот, благодарностей и призов, которые Паша привёз со стажировки, могло бы сделать честь любому отличнику военно-политической академии. Создалось впечатление, что на этой стажировке вместо тренировок и учёбы по специальности он денно и нощно занимался исключительно партийно-политической работой. Но это мало растрогало его экзаменаторов. Троечку ему все-таки поставили из жалости, ну не выгонять же подготовленного спеца за пять минут до выпуска.
Дошло дело до государственных экзаменов. Среди всех прочих дисциплин был, как водится в те годы, марксизм-ленинизм. Ну, в общем-то, та же наукообразная говорильня во славу КПСС и его отцов-основателей. Выпало так, что наш взвод сдавал этот предмет на несколько дней раньше первого взвода. А в нашем взводе был его однофамилец, тоже Коротков, только Витя. Заходит наш Витя в аудиторию пред ясные очи комиссии, докладывает о прибытии, называет свою фамилию. Председатель комиссии, офицер не из нашего училища сразу же делает стойку на услышанную фамилию, проронив что-то вроде: «А, это тот самый Коротков?» Училищный преподаватель, хорошо знавший, что к чему, тут же наклоняется к председателю и шепчет: «Нет-нет, это не тот. Это однофамилец». Председатель расслабляется, язвительно-ядовитый взгляд исчезает, далее экзамен идёт в обычном русле.
А через несколько дней Паше Короткову ставят на госэкзамене, основательно помурыжив перед этим, жалкую тройку, единственную на этом экзамене и во всей роте. Понятное дело, после всего этого о красном дипломе и достойном распределении можно было и не заикаться. Куда поехал Паша по распределению я так и не знаю, но сдаётся мне, в места, весьма удалённые от благ цивилизации. Вот что значит неудачный брачный расчёт для офицера.
(Имена и фамилии участников этих событий по этическим причинам изменены)
