Нет, не подумайте чего такого – это Заяц так осень ругал. Почему на бегу? Вот прямо сейчас выйдите на улицу без штанов, а я на вас посмотрю! Утром проснулся Заяц, а зуб на зуб не попадает. Вот он и бегал по лесу, грелся так. Вообще–то, осень он ругал постоянно, вернее, каждый год, ну, разве что, кроме детского возраста. В детстве оно хорошо: и шарфик повяжут, и вторые штаны на тебя оденут, да ещё прикрикнут, чтобы не капризничал, а тут… Короче, стерва эта самая осень, первостатейная стерва!
Ну, сами посудите: летом, и травка с цветочками, да листочками – вот они, лопай! Не сказать, чтобы деликатес какой–нибудь, но вполне съедобно. Даже не это главное. Главное: под любым тебе кустиком прямо–таки хоромы царские! И тепло тебе, и прохладно, как будто дверь на балкон открыта, а сейчас?!
Вообще–то, Заяц готов был даже рычать от злости, но, сами понимаете, не в том роду–племени уродился, не полагается. Если кто услышит, такое начнётся, не разгребёшь! Поэтому, только и остаётся, что злиться плаксивым тоном, а что поделаешь?!
***
– Косой! Иди сюда! – это Медведь. У Мишки, кстати сказать, настроение было нисколько не лучше и точно по такому же поводу.
Мишка злился на осень, потому что надо было идти, спать ложиться, и, заметьте, до самой весны! А чего хорошего?! Ну, положим, спать–то ложишься на сытый желудок или почти сытый… И что, думаете сытости этой до самой весны хватит? Ага, как же! Один хрен, среди зимы проснёшься: эх, перекусить бы чего! А перекусить–то, и нету! Мало того, что нету – взять негде! Да и холодрыга на улице. Вот и приходится, мучаясь в полудрёме, терпеть до весны. Если кто не знает: не полагаются медведям холодильники, вообще не полагаются! Ну как тут не ругаться?! Правду будет сказать: Мишка хоть и был злой до самой крайней лютости – не рычал, хоть имел на это полное право. Толку–то! Ему, в таком, злом на осень состоянии, очень хотелось набить кому–нибудь морду, без разницы кому. Тогда, проверено, сразу бы полегчало. А вокруг, как назло, никого, значит, ещё одной злостью больше. А тут, Заяц: иди–ка сюда, Косой!
***
– Чего, Миш?! – Заяц хоть и был злой, хоть и запросто мог бы убежать от Медведя, не убежал. Уважал, значит, приятель всё–таки.
– Иди сюда, не бойся. – поманил Зайца Медведь.
– А я и не боюсь. Говори, чего тебе? А то мне некогда.
– Да ничего особенного. – не смотря на всю злость, спокойно ответил Медведь. – Я тебе пенделя дам и беги себе дальше, куда там тебе надо.
– Миш, за что?!
– Понимаешь, Косой, злой я. Облегчение мне требуется, а кроме тебя, никто не попался.
– Ишь ты! Злой он! – возмутился Заяц. – А я какой, по твоему, добрый, что ли?!
– Ты–то с какого?! – удивился Медведь. Видать то, что плохо не только ему, а ещё кому–то, Медведя немного успокоило. – Тебе–то что: как бегал вылупив глаза, так и будешь бегать, а мне спать ложиться. Понял?! Подходи, давай, а то мне вставать лень.
– А что сразу меня?! – опять возмутился Заяц. – Вон, лучше Волку по морде дай! Он покрупнее меня будет, удовольствия больше получишь.
– Вообще–то да, – лениво согласился Мишка. – от Волка удовольствия больше получится. Волк, он не то, что ты – мелочь лопоухая. Так где ж его найдёшь, Волка того? Да и парень он хороший: посидеть, за жизнь поговорить: получше тебя будет.
– Правильно! Конечно! Он, значит, хороший, а я, плохой! Как за самогонкой к Бабе–яге бежать...?! Что, Волк твой бегает?! Всё я!
– А как ты хотел?! – Мишке даже лень было возмущаться, хотя, самый случай. – Всё правильно, по старшинству. Да и не за бесплатно же мы самогонку эту берём! За ягодки, грибочки, всё по–честному.
– Ага, по–честному! Баба–яга, она знаешь какая?! Ты ей хоть что принеси, один хрен, ругается.
– Знаю. Ничего не поделаешь, – вздохнул Мишка. – натура у неё такая, вредная.
***
– Эх, хорошо Волку. – Заяц уселся в траву. – Летом, благодать сплошная, да и зимой, не хуже.
– Да. – согласился Медведь. – Он мне рассказывал. Говорил, мол, дурак я, что зимой сплю. Говорил: зимой ещё даже лучше, чем летом. Быстренько, мол, в деревню смотался: хапнул, нажрался, в снег зарылся и, красотища! А тут, почитай всю зиму голодный.
– Слушай, Миш, – встрепенулся Заяц. – а ты Лисе морду набей!
– Ей–то за что?! – удивился Медведь.
– Можно подумать, не за что!
– Есть, конечно... – вздохнул, видать вспомнил, Медведь. – Ещё та стерва. Представляешь, совсем недавно было, говорит мне: в лесу некусачие пчёлы поселились, мёду, навалом! Пойдём, Миш, покажу, а то я по деревьям лазить не умею. Ты мне, говорит, чуть–чуть медку дашь, а всё остальное, твоё. Ну я и попёрся. Помнишь с какой мордой ходил?!
– Да уж, – на этот раз вздохнул Заяц. – ещё та стерва. Представляешь, заставляет меня в деревню бегать, мол, сбегай, посмотри, собаки привязаны или нет?
– А ты?
– А что я дурак, что ли?! Можно подумать, если она собак не любит, значит, я их люблю?! Шантажирует она меня, Миш.
– Чем же это она тебя шантажирует?
– Понимаешь, один раз с огорода у Бабы–яги кочан капусты спёр, а она увидела, вот и шантажирует. Стерва!
– Согласен. Сплошная стерва!
– А ещё, сам слышал, она говорила Бабе–яге, что ты, в пьяном виде, на Бабу–ягу сильно матом ругался.
– Когда это я ругался?! – удивился Медведь. – Чё врать–то?!
– Откуда я знаю, когда?! Говорила: ругался, сам слышал.
– В деревню, говоришь, заставляет бегать? Первостатейная стерва! А ну, пошли!
