Получал он свои бешеные деньги по причине сумасшедшей выслуги. Командир нашел его у подводников, на спасательной лодке «Ленок», и уж как он его оттуда вытащил — одному Богу известно. Но только когда финансист принес мне на подпись зарплатную ведомость, первую с участием деда, и я увидел в ней дедову выслугу, то сразу понял, что столько не только не прослужу, но и не проживу.
Хоть Дед и пришел к нам с подводных лодок, но в дело своё вошел быстро. Матросы его дико боялись, и дико уважали, потому что через месяц от него на корабле не было тайн. Страстный рыбак, стоило кораблю встать на рейде или лечь в дрейф, как тут же организовывал на юте рыбалку в промышленных объемах. И приглашал на неё всех желающих. Однажды на моих глазах вместе со своими нукерами вытащил посредине Атлантики с километровой глубины морского окуня весом 76 килограмм. Семьдесят шесть — специально взвешивали. В Индийском океане вылавливал каких-то морских гадов, которых нет ни в одной энциклопедии. Там же как-то прямо на ходу надергали полторы тонны(!) тунца. Короче, с дедом на корабле проблем со свежей рыбой в любых количествах не было никогда.
Свой авторитет среди офицерского состава Дед поднял один раз, навсегда и на недосягаемую высоту, непосредственно перед нашим переходом на родной Тихоокеанский флот. Было это так.
Проводить последний советский корабль (а наш «Пантелеев» реально был таковым: мы проходили все испытания с советским военно-морским флагом, потом подняли его при принятии флотом, а уже через две недели поменяли на российский) к месту постоянного базирования прибыл Главком ВМФ адмирал Феликс Громов. Прибыл настолько неожиданно, что ничего не пришлось красить и надраивать. С ним приехала целая куча столичных и местных адмиралов — и все желали проверить, как мы готовы к переходу из Балтийска во Владивосток.
Вся эта адмиральская камарилья поднимается на корабль, командир рапортует Главкому. И тут из-за спины командира под старпомовское шипение вырисовывается широко улыбающееся лицо Деда. И что вы думаете? Грозное лицо Главкома расплывается в ответной улыбке. Он отодвигает командира, и идёт к деду, делая по дороге жест рукой адмиралам: мол, идите и смотрите.
Адмиралы идут, командир и старпом смотрят на происходящее с немым изумлением. Попробуйте и вы оценить её с точки зрения военного чинопочитания. Тут не столько адмирал разговаривает со старшим мичманом. Тут старший мичман периодически бьет адмирала по плечу. И до командира долетают обрывки фраз Деда: «Да ладно звездеть!», «Ой, испугал ежа голой жопой!»
Адмирал же в ответ бьёт шапку оземь (то есть, об палубу), демонстрирует Деду лысину, клянётся мамой, распахивает шинель и показывает орденские планки до пупа. А Дед как бы пытается их у адмирала оторвать, проверяет на прочность. И от сюрреализма всего происходящего у командира со старпомом едет крыша.
Крыша ехала где-то минут сорок, всё то время, пока Дед лихо пикировался на юте с Главкомом. Наконец Главком пальчиком подозвал к себе Командующего Балтийским флотом (тот сам был в шоке, поэтому подлетел на цирлах), сказал: «Акт подпиши, у них всё нормально», и снова повернулся к Деду:
— Григорич, будешь в Москве — заезжай. В баньку сходим, на охоту съездим, — и пошел с корабля. Вслед за ним шумной стайкой слетели проверяющие адмиралы, расселись по своим «волгам», и на корабле повисла мёртвая тишина. Она давила и наваливалась.
— Деда, а скажи-ка, откуда ты Главкома знаешь? — вкрадчиво прервал тишину командир.
— Я на «Адмирале Сенявине» старшиной на главном калибре служил. Уже в авторитете был. Вот он и пришел ко мне командиром группы управления, лейтёхой. Я его пять лет уму-разуму учил… Дай-ка вспомню, где-то в самом начале 60-х…
Снова воцарилась тишина. Она настолько затягивала, что прервать её решился я. Со всем возможным пиететом и нежностью:
— Деда, а ничего, что мы тебя на «ты» называем, и по твоему кораблю в обуви ходим?
— Да идите вы нахер, салабоны!
— То, что мы тут все салабоны и зелень подкильная, сомнению не подлежит, — это подошел старпом, провожавший адмиралов. — Ты скажи, дед, какого хера ты тут делаешь?
— Не понял, — вскинул глаза старший мичман Терехов, главный боцман «Адмирала Пантелеева».
— Ну, на этой жестянке, — продолжал старпом. — С канатами и макаками носишься, вместо того, чтобы папочку в Москве носить? — макаками, обезьянами и гоблинами старпом называл любимый личный состав.
— А-а-а, — ответ Дед. — Звал он меня. Только чего я там делать буду? Мне тут сподручнее. Привык. Ты куда, стервец, краску понёс? — это он уже выхватил глазом очередного гоблина пытавшегося под общую неразбериху что-то куда-то утащить…
Старший мичман Терехов начинал служить в 1953-м году, сделал десяток боевых служб на кораблях и два десятка автономок на подводных лодках, дизельных и атомных, на пенсию вышел в 1998-м. И сейчас, в свои 83 года, выглядит здоровее многих нас.
И два раза в неделю, в любую погоду ездит в бухту Патрокл с удочками. И всегда возвращается с уловом.
