На балконе. Фельдшер — о том, как уговорить самоубийцу не прыгать вниз (5 фото)
И ушёл — как умер. Хорошо, долгов не осталось и квартира, за которую он выплатил по ипотеке почти четыре её цены, наконец перешла в его полную собственность. И в ней он, как говорят чиновники, начал свой "период доживания".
Нет. Он не выпал из жизни. Ездил по друзьям, мотался на рыбалку, ходил в кино. Но иногда, купив вечером в магазине четвертинку самого дешёвого коньяка, фельдшер выходил на общий балкон, служивший переходом между запасной лестницей и лифтовой, закуривал и с высоты 15-го этажа обозревал район, который он знал наизусть. Допив коньяк возвращался в квартиру, включал телевизор и засыпал под выстрелы шпионских детективов или истерическую полемику чиновников разных мастей на популярных ток-шоу.
***
19 лет жизни уже давали о себе знать. Окончание школы, поступление в институт, первая любовь, первый алкоголь и первые подаренные ей цветы. Первая ночь любви, первая ссора с любимым… Потом первая измена и первая беременность. Для девочки, выросшей в семье, состоящей из бабушки (чуть ли не последней курсистки Смольного) и отца (в прошлом хиппи, а ныне алкоголика, собирающего бутылки) это было слишком.
Принц на белом коне уже растаял в утреннем тумане. Поплакаться было не кому. Бабушка придерживалась ортодоксальных взглядов, папаше вообще было на всё начхать, а мама… Мама уже давным-давно оставила дочь и мужа алкаша на шее у бабушки, найдя себе спутника помоложе, и жила уже лет десять в своё удовольствие.
Решив, что всего этого хватит, девочка отважно поднялась на лифте на 15-й этаж и вышла на на общий балкон, служивший переходом между запасной лестницей и лифтовой.
— Эй! Эй! Сюда нельзя, — молодой лейтенант полиции придержал вышедшего из своей квартиры фельдшера, направившегося по привычке на уже почти родной балкон.
— Бомба что ли? — фельдшер вынул изо рта неприкуренную сигарету, а руку с бутылочкой деликатно спрятал за спину.
— Хуже. Девка молодая спрыгнуть хочет. Сейчас МЧС приедет. Психолог тоже с ними приедет. Разговоры разговаривать, пока спасатели будут думать, как её снять. А скорая уже приехала. Внизу стоят.
— Понятно. Кто позвонил-то?
— Из соседнего дома баба какая-то. В окно увидела, как девка на перила взбирается, и позвонила.
— А сама-то барышня не говорит что к чему?
— Молчит. Никого к себе не подпускает. Уж и врач со скорой к ней поднималась, и наши пробовали подойти. По виду так точно прыгнет, хоть и боится. Сидит на перилах, ножки вниз свесила. Не дай бог, чихнёт или ветер сдует.
— Да уж, — подумав, фельдшер всё же убрал руку с бутылкой из-за спины. — Ветер-то обещали вечером. Может и сдуть.
— Тогда точно всех вздрючат, — лейтенант уже видел себя младшим лейтенантом, и настроение у него от этого не улучшалось.
— Я всё-таки на балкон выйти хочу. Курит страсть как охота, — фельдшер сделал шаг к балкону.
— Что ты, что ты, — лейтенант удержал фельдшера за плечо. — Спугнёшь ещё.
— А если я вот тут табуреточку поставлю и покурю, — фельдшер указал на уголок рядом с дверным проёмом. — Вот прям где ты стоишь.
— А дома нельзя на балкон выйти покурить?
— Дома нельзя. Жена коньяк спалит. Да ты не суетись. Я тихонько посижу. Заодно за девушкой пригляжу. Она с этого места как на ладони видна.
Не дожидаясь ответа, фельдшер поставил раскладную табуретку и, закурив, уселся на неё. Девушка обернулась на шум, но, увидев знакомое лицо соседа, вечно курившего на этом балконе, дёргаться не стала.
— Не простудишься? — фельдшер отхлебнул из бутылки и затянулся сигаретным дымом. — А меня из-за тебя на балкон не пускают. Сижу тут, как сирота. Весь кайф поломали. Ты ещё долго там сидеть будешь?
Девушка опять посмотрела на собеседника, но ничего не ответила.
— Ну правильно, что молчишь. Ветрище какой. Начнёшь говорить, так забудешься и свалишься раньше времени. У меня была такая одна… пациентка, — фельдшер под разговор переставил табуретку на балкон. Девушка заволновалась. — Не кипешуй. Не нужна ты мне. Просто мне так удобней. А то в подъезде курить, сама понимаешь, нехорошо. Так что сиди и держись крепче. Я до тебя даже в прыжке не достану.
Фельдшер глотнул ещё и продолжил.
— Так вот, была у меня одна такая. Не конкретно моя — вызов был. Девушка с балкона упала. Уж не знаю, сама ли спрыгнула или просто упала. Прям на асфальт. С семнадцатого этажа. Видок, скажу тебе… Я тогда только начинал на скорой. И нате. А мне ж тело описывать надо. А противно. Это в кино все, кто с этажа падает, красиво смотрятся. А на самом деле блевать хочется. Удар-то какой! Живот лопнул. Кишки наружу. Мозги на асфальте. Дерьмо откуда положено вывалилось, уж прости за подробности. Рожа помятая, нос в сторону лёг, весь в соплях…
Девушку передёрнуло.
— Во-во. И меня тоже наизнанку выворачивало. А ещё лето. Мухи. Вонища. Потом, говорят, в закрытом гробу хоронили. Никто напоследок в лобик даже не поцеловал.
Девушку затрясло мелкой дрожью.
— Единственное, что хорошо, — не мучаешься. Сразу шмяк — и готово. Ты чего дрожишь-то? Замёрзла? Или себя представила на асфальте? На, коньяка глотни для храбрости, — фельдшер протянул девахе чекушку. — Та машинально протянула руку к бутылке и через секунду уже лежала на полу балкона, сдёрнутая фельдшером с перил одним резким движением.
Чекушка упала рядом и разбилась. Но там и оставалось-то всего ничего.
— Лихо ты её! — лейтенант уже видел себя старшим лейтенантом, и настроение у него становилось всё лучше и лучше. — А если б вниз сиганула?
— Если бы да кабы… — фельдшер заметал осколки бутылки в совок. — Они ж наивные. Думают, что смерть это красиво. А когда узнают, что в рвоте собственной валяться будут и пахнуть, как сортир деревенский, больше половины сразу прыгать передумывают. На хера, если потом всё не так красиво, как в кино?
— А так бы прыгнула?
— Да кто ж её знает? Прыгнула, не прыгнула. Но ветром бы точно снесло, пока спасатели подъедут. Смотри, как задувает. Наверное, опять гроза будет. Что за лето, блин?
