Есть у меня кот. Даже КОТИЩЕ - здоровый, красивый, но с навозом вместо мозга. Звать Лаврентий, в честь нетленного Палыча Берии. Похож, с*ка, особенно в пенсне.
Очень резвый, но его ГСП временами дает конкретные сбои и он одновременно хочет идти в юго-северном направлении, что ему, как ни странно, не удается. Была у него одна фича - любил гад с разбегу залезать на дверные коробки до середины, уцепившись когтями, естественно, портачил их своими когтями и, естественно, регулярно отгребал за это положенную дозу женского полового органа. По ходу, ему нравился эффект адреналина, когда его ж*па ненавязчиво встречалась с чем-нибудь увесистым. Рефлекс работал исправно, поэтому, завидя любые мои телодвижения в его сторону, когда он сидел на боевом посту в полутора метрах над землей, вцепившись в коробку, этот тупой, но резвый комок шерсти отталкивался в сторону и в меру своих возможностей сваливал в ту сторону, где по его кошачьему пониманию должно быть безопасно и кара в виде несанкционированного отрывания конечностей его не настигнет.
Это место было за разобранной металлической кроватью, где его и правда не достать, а отодвигать кровать ради детской радости отвесить пушистому мерзавцу тумаков - лень. НО! Ко мне на ночевку месяца четыре назад должны были приехать гости и я кровать разложил, о чем кот, в силу своей кошачьей имбецильности, догадаться не смог.
Так вот, в этот знаменательный день четырехлапый даун снова залез на дверь. Вставать мне западло, поэтому без отрыва от производства я делаю угрожающее движение, по пути хлопая в ладоши. Эффект достигнут - мудрый Лаврентий, справедливо рассудив, что килограмм пендалей на квадратный сантиметр откормленной жо*ы ему сейчас ни к чему, проторенным маршрутом срывается с косяка и, издавая скрежет когтей по паркету, лихо закладывает вираж и по-молодецки влетает в комнату. После чего раздается нехилый Бамс
и в воздухе на десяток секунд повисает тишина. Потом из-за двери, покачиваясь, выходит косматый Шумахер с разбитой в кровь мордой и о*реневшими глазами. Не ожидав подставы, это чудо, по-видимому заработало легкое сотрясение мозга, так как его жизнерадостная траектория совместилась с дислокацией железной ножки кровати. В глазах непонимание, каким это образом я получил в союзники железного стоячего полицейского и что ж теперь, собсно, делать. Мне аж жалко его стало.
Пачку я мерзавцу отмыл, зеленкой закапал, кровать вскоре опять сложил...
Но моторная память - самая сильная и теперь умудренный опытом Лаврентий временами печально сидит перед дверями и поглядывает на них со щемящей ностальгией, не предпринимая попыток вернуть бравые времена лихой скалолазной молодости.
Про дружбу
- Жаль, что ты в деревню съебся на выходные, мы тут в парк на дискач пошли, ваще, короче, ништяк было. Прикинь, я, короче, поссать зашел в кусты, отстал от пацанов, выхожу короче, смотрю нефор такой волосатый хуячит, я к нему: Ты, слышь, говорю, а чё нестриженый такой, типа баба чё ли? А он: да я музыкант. А я ему: да ты кто по жизни ваще. Он: ну я пацан. А я: да какой ты пацан, типа хуй между ног и уже пацан, олень ты по жизни и нефор ебаный, я тя ща убивать буду. Тут еще два таких же нарисовываются и баба с ними: Ты чё типа хотел. А я смотрю, пацаны недалеко ушли, да и сам думаю, двоих точняк вальну, с третьим повожусь, там здоровый такой третий, пиздец, там пацаны подскочут, мы еще соске короче этой на клыка задвинем Я, короче, ору: Пацаны, бля, нефоры борзеют. Хуяк, короче, здоровому в табло, двое на меня, я давай рубиться, тут пацаны подлетают, мы их месим короче по полной. Пизда эта давай орать, тут слышу мусорская мигалка, я ору: Пацаны съебываем. Мы через парк, короче ломанулись, хуй они нас поймали. Я еще в конце соске уебал, думаю, хули орет овца. Вобщем съебались, да и мусора вроде не напрягались за нами особо. Потом уже на лавочке за домом посидели, Таньку, короче, с четвертого подъезда развел, прям в кустах прикинь отодрал, ну ваще ништяк отдохнули. А ты чё? Как съездил?
- Да я не особо, чё там в деревне, баб толком нет, так с пацанами пожрали самогонки, потом домой пришел, батя запалил, пиздюлей вставил, не сильно так, ну ничё интересного.
Серега и Вован, два семнадцатилетних пэтэушника сидели ночью на пустыре на окраине города, и, попивая пиво, делились впечатлениями о выходных. Дружили они с детства. Серега, крепкий физически и наглый неимоверно, раньше ходил в секцию бокса и подавал очень большие надежды, но после пары драк в секции и появлении в нетрезвом виде на тренировках, был, не без сожаления выгнан тренером. И Вован, худенький, маленький, слегка трусоватый, но рядом с другом, становящийся еще более наглым, чем он.
- Да, Вован, послал бы ты деревню, да с нами бы отдохнул, мне тебя не хватало пиздец, а прикинь, Таньку бы на двоих, я ей потом уже, короче, причесываю: у меня типа родаки уедут на дачу в субботу, давай посидим у меня, в треху с Вованом. Она: а зачем Вован. Я: да ты чё, это ж мой друган по жизни, да и ты ему нравишься пиздец, там посидим, пивка, водочки, посмотрим фильмец короче, ваще ништяк будет.
- Ты чё серьезно? Прям согласна?
- Не, ну я ж не сказал прямо, чё втроем там устроим, ну поняла, не маленькая, ее полдвора ебало, не похуй ей. Там посидим, напоим, а потом раскрутим, короче, бля как в порнухе замутим.
- Бля, - Вован нервно задышал, - конечно раскрутим, а не раскрутится, заставим.
- Ребят, сигареткой не угостите? - из темноты вдруг вырос силуэт пожилого бомжа, с мешком за спином.
- Ты, слышь, не курим мы, - засмеялся Серега, выпуская дым бомжу в лицо, - работай иди, бомжара вонючий, ящики вон грузи.
- Эх, зачем же вы так, - грустно произнес бомж и побрел дальше.
- Не, ты прикинь Вован, он еще нас учить будет, - Серега вскочил, - не, надо нахлобучить его.
- Да ладно тебе братан, - Вован тоже вскочил, - это же бомж, чего с него взять.
- Да похуй, давай отпиздим его, я тут в кино смотрел, ща покажу тебе ударчик.
Серега разбежался и с криком подпрыгнув, ударил бомжа ногой в спину. Бомж упал, потом, пошатываясь, приподнялся.
- Пацаны, вы чего, совсем озверели? Я ж местный, тут на свалке живу рядом, Михалыч меня кличут. Вы чего?
Подбежал Вован и попытался тоже пнуть ногой:
- Ты чё сука, бомж ебаный, ворюга вонючая, у меня два года назад дача сгорела, ты наверно сжег гандон.
- Малолетка ты дурная, да разве Михалыч хоть раз что-нибудь поджег или украл, да я всегда в теплотрассе зимовал да на свалке, сволота, да я+
Серега нанес свой коронный апперкот, глядя на который еще его бывший тренер Алмаз Ренатович восхищенно присвистывал, и Михалыч, не успев договорить, рухнул как подкошенный. Из отлетевшего мешка вылетели алюминиевые банки, какие-то тряпки, один старый кроссовок и другой нехитрый бомжовский скарб. Серега с Вованом быстро принялись пинать упавшего ногами.
- Чё сука, это тебе не по дачам чужим шариться, - Вован, войдя в раж, пинал Михалыча по голове. Вдруг острая боль пронзила его в районе щиколотки. Вован обернулся. Маленькая, смешная, взъерошенная собачка, рыча, намертво вцепилась ублюдку в ногу.
- Аааа, сука, Серега, бля, помоги.
Серега метким ударом ноги отбросил собачку.
- Вован, уходим, быстро, - Серега схватил друга за шкирняк и потащил, - быстро бежим, кажись, мужик накрылся. Бежим на хрен отсюда+
Михалыч еще слегка хрипел, когда, подволакивая сломанную ногу, маленькая собачка подползла к нему и принялась, поскуливая, слизывать кровь с его лица.
- Чего у вас здесь Степан? - старший следователь Скороходов подошел к участковому.
- Да тут бомжа одного убили, Михалычем его кличут, нормальный дядька был, по криминалу не проходил не разу. Забили до смерти придурки какие-то
- Может собутыльники его? Нажрались, поссорились, слово за слово и пошло-поехало?
- Не похоже вроде, Михалыча свои уважали, да и вряд ли бы бомжи бить стали насмерть, ну ножом бы пырнули сгоряча, а здесь вовсю били, жуткая смерть. Есть один, сейчас позову.
Участковый помахал рукой и к ним робко подошел бомжевато-интеллигентного вида мужичок.
- Петр Иванович Судонин, - с достоинством представился мужичок.
- Ну давай, Петр Иванович, - улыбнулся следователь, - рассказывай, как пили, как поссорились, кто бил, где найти?
- Да вы что гражданин начальник? - возмутился Петр Иванович, - да нечто ж на Михалыча кто из нас руку бы поднял, мировой мужик был, все уважали его, а собаки-то как его любили.
- Какие собаки? - не понял Скороходов
- Да обычные, со свалки, Михалыч собак все прикармливал, любил их очень, бывало сам голодный, а им притащит вкусненького.
- Ладно, сейчас в отделение проедешься, расскажешь подробнее.
- Да как же в отделение гражданин начальник, да я ж не сделал ничего.
- Там разберемся, уведите его. Слушай меня сюда Степан, забили его по любому свои, допросим парочку, не расколятся, дело закроем, очередной висяк, сам понимаешь, никому не нужен. А бомжа этого кто хватится? И не возражай даже, решено все. Криминалисты закончили? Ну все, пусть тело уносят.
Огромный серый пес лежал на пригорке и пристально смотрел, как уносят тело того, кто был его единственным другом из людей после покойного хозяина. Пес почувствовал, как где-то в груди закипает и начинает клокотать, ища выхода, свирепая ярость. Он глухо зарычал. Сзади послышался шорох. Пес обернулся. Маленькая всклокоченная собачка, приволакивая заднюю правую ногу, выскочила из-за кустов и, захлебываясь негромким лаем, принялась прыгать рядом с вожаком.
Отступление. Четыре дня назад.
- Ну родные мои, заждались, а вот он я, ну-ка посмотрим, что я вам принес, - с такими словами Михалыч подошел к стайке бездомных собак, приветствовавших его дружным лаем.
- А я тут на мясокомбинате был, помог мужикам с разгрузкой, они мне обрезков надавали, - Михалыч вытряхнул из пакета какие-то кости и мясные обрезки, - ну угощайтесь милые, угощайтесь.
Первым подошел вожак стаи, огромный серый волкодав, не торопясь выбрал самую большую кость и чинно отошел к поджарой белой суке. Стая дружно накинулась на кости, слегка перебрехиваясь, но не устраивая потасовок. Особо зарвавшихся вожак одергивал негромким рыком.
Михалыч достал из кармана найденный, почти целый чебурек и принялся жевать его, разговаривая с подопечными:
- Ну вот, здорово то как, всех накормил, эх милые вы мои, нам то тяжело людям, а вам еще тяжелее, хоть поешьте вдоволь, родные вы мои.
Стая усиленно работала челюстями, иногда благодарственно поглядывая на человека. Вдруг, как по команде, собаки бросили есть и начали лаять на непонятно откуда взявшуюся маленькую взъерошенную собачку, появившуюся в опасной близости от стаи. Вожак, оставив кость, в три прыжка подскочил к нарушителю спокойствия и грозно зарычал, оскалив клыки. Собачка вжалась в землю, как бы говоря, ну да, вот он я, чужой, голодный и никому не нужный, не прогоняйте меня, пожалуйста.
- Серый, ты что, охренел совсем, ну-ка фу, - Михалыч привскочил, - ты что же это делаешь, ну-ка брось негодяй.
Серый нехотя отошел.
- Иди сюда маленький, давай не бойся, - Михалыч поманил собачку, иди-иди, я тебя накормлю, - и, отломив добрую половину чебурека, отдал его подбежавшей шавке.
Стая, неодобрительно поглядывая на чужака, принялась опять за еду.
- Кушай, малыш, не бойся, - Михалыч поглаживал собачку, - побегаешь со мной, там и остальные к тебе привыкнут. Эх, а вот у меня на заставе пес был, Душманом звали, мировой был пес, я тебе скажу, жизнь мне спас как-то.
Михалыч погрузился в воспоминания. Собачка, прижимаясь к ласковой руке, внимательно слушала.
- Ну, давайте мужики, помянем Михалыча, как водится, - Петр Иванович Судонин, он же бомж Петюня разлил паленку по стаканам, - царствие ему небесное, мы вот пьем сейчас, а душа его летает вокруг и радуется, что его помнят.
Бомжи выпили, закусили, чем бог послал, выпили снова и задымили беломором. В это время в нескольких километрах от них Серега с Вованом шли домой по ночному парку.
- Слышь Серега, а давай в армейку вместе проситься, там держаться будем друг за друга.
- Не знаю Вован, я короче, когда в военкомате был, мне военком так и сказал в десант мол пойдешь без пизды, а тебя не возьмут наверно, да ладно не ссы, там тоже с пацанами познакомишься нормальными, себя покажешь и ништяк все, ну по первой полетаешь, так все летают, а там через пару лет придем короче, встречу устроим ништяковую, я тут с Сулейманом базарил за нас вчера, обещал пристроить потом, лучше уж в бригаде, чем у станка после каблухи пахать+
- Братан, смотри, это чё такое? - Вован резко остановился, - это чё за фигня?
Из кустов на дорогу молча выходили бродячие собаки.
- Э, а ну пошли отсюда, пошли на хуй, кому говорю, - друзья начали озираться в поисках камней.
Собаки, не обращая внимания, также молча ринулись на друзей. Вована быстро свалили на землю и начали рвать. Серега сразу не сдался, отчаянно отбиваясь руками и ногами, он вдруг заметил на земле какую-то палку. Быстро схватив, непонятно откуда взявшийся спасительный кусок арматуры, Серега замахал им, нанося меткие удары атакующим.
- Не чё суки, идите сюда, давайте, урою всех нахер, Вован, братан ты как?
Вован, скрывшись под нахлынувшей волной шерсти, зубов и мускулов, почти не подавал признаков жизни.
- Суки, убью, держись братан, - Серега ринулся в атаку, с бешеной скоростью размахивая арматурой.
Стая неожиданно расступилась, пропуская вперед вожака, огромного серого волкодава. Серега остановился, осознавая силу появившегося противника. На какую-то секунду замерли все: собаки атаковавшие Серегу, собаки, расправлявшиеся с Вованом. Замер Серега и замер вожак, понимая, что от этой схватки зависит исход всей битвы. Серега, уловив движение, со всей силы ударил, но раскрученная с невероятной скоростью серая яростная пружина, опередила смертоносную арматуру и всей массой обрушилась на Серегу.
- Что Степан, опять мокруха, да у тебя тут Гарлем какой-то, а не российский город, двух пацанов грохнули, и что? Где искать-то? Совсем профилактику не проводишь.
Такими словами следователь Скороходов приветствовал участкового.
- Игнат Сергеевич, ну какой Гарлем, рабочая окраина, вы думаете, мне легко тут, я уже три года прошу усилить личный состав, выделить деньги на компьютеры, да хоть один автомобиль новый дать.
- Ладно, не кипятись Степан, - следователь примиряющее вскинул руки, - финансы не в моей компетенции, помог бы если смог, да и тут случай неординарный, эксперты говорят их звери загрызли, предположительно волки или собаки, волки то вряд ли, а вот собаки запросто. Ты говорил, тут за парком на свалке бездомные собаки бегают?
- Да, тут стая есть крепкая, собак пятнадцать, у них вожак такой серый здоровый. Чужаков гоняли, при мне помню, кобеля какого-то гнали полрайона, но на людей не кидались не разу.
- Ну, раньше не кидались, сейчас кинулись, озверели совсем, оголодали и кинулись. Я уже в службу позвонил, поедут на свалку их вылавливать.
- Странное дело Игнат Сергеич, с утра был на свалке, там бомж один окочурился, паленки перепил, так обычно собаки эти всегда там, хоть несколько бегает, а сегодня никого, как попрятались.
- Ничего, от службы не спрячутся, рано или поздно выловят, спецы, работа у них такая.
Стая шла. Шла, стараясь не выходить днем на дороги, огибая населенные пункты, питаясь случайно пойманными зверьками. Вожак понимал, что после случившегося их будут искать, чтобы отомстить. Чего бы ни стоили клыки и скорость, люди все равно сильнее, а значит надо уйти. Серый помнил, как давно, еще маленьким щенком, он жил с хозяином в большом городе, из которого они переехали в городок, где хозяин умер, а Серый, потеряв хозяина, спустя годы встретил и снова потерял еще одного хорошего человека. Направление до родного города Серый помнил четко, туда то он и вел остальных. Вожак оглянулся: поджарая белая сука, которая должная была через какое-то время ощениться его щенками, кобель, помесь овчарки с дворнягой, всегда претендовавший на лидерство, но после схватки вожака с человеком, окончательно признавший его власть, дог, выкинутый уехавшими за границу хозяевами, другие кобели, суки и два подростка-щенка, породистые и беспородные. И маленькая всклокоченная собачка с перебитой лапой, под ритм бега которой подстраивались остальные собаки. Это его стая. Он должен их довести, должен показать более безопасное место, и пусть там придется отвоевывать каждый метр в борьбе с такими же как они. Он должен. Стая шла.
DIM
Дневной дозор
Дневной дозор
Нинзю во дворе поймали под вечер.
Семеновна, в компании с Захаровной и Николаевной, как обычно, коротали вечер на лавочке у подъезда, лузгая семечки и добела полируя кости бизнесмену из третьего подъезда, который мало того, что парковался во дворе как хотел, еще и не здоровался с тремя подругами, которых жильцы прозвали Дневным дозором, за постоянное пребывание на стратегически верно подобранной скамеечке, откуда просматривался весь двор.
Семеновна в какой-то момент обнаружила, что семечки в кулечке уменьшаются гораздо быстрее обычной скорости и даже заподозрила сначала сидящую рядом Захаровну.
- Вот ведь, жлобина! У самой же есть, а у меня таскает. - подумала Семеновна и начала внимательно следить за руками Захаровны.
Захаровна исправно работала челюстями, не покушаясь на чужие запасы.
- Не она что-ли? - подумала Семеновна. - Кто ж тогда, а?
Семеновна прикрыла глаза и притворилась задремавшей, прислушиваясь - не зашелестит ли кулечек.
- шшшурр - зашелестел кулечек.
- Ага! - крикнула Семеновна и ухватила кого-то за руку.
- Чего ага? - молниеносно отозвались Захаровна и Николаевна.
Семеновна к удивлению своему обнаружила, что пойманная рука принадлежит не одной из подруг, а какой-то непонятной фигуре в черном, притаившейся под скамеечкой.
- А ну-ка вылазь! - потянула она за руку. - Ворюга! Семечки у пенсионеров воровать?!
Нинзя чертиком выскочил из под скамейки, протяжно завизжал "Киииияяяй" и сделал сальто назад. Хитрый такой прием, чтоб вырвать руку. Который несомненно сработал бы с кем-то другим, но не с Семеновной, проработавшей всю жизнь контроллером в общественном транспорте.
- Ага! Как же. - хмыкнула Семеновна. - От меня знаешь сколько раз пытались вырваться за всю жизнь? Ни один правда так и не вырвался. Зря только руку себе вывихнул.
- Держи, держи, Семеновна. - подбодрили товарки. - Пусть лицо свое покажет.
Нинзя закричал "Кууууйааааа" и шустро закидал дымовыми бомбочками все вокруг. Двор заволокло белым дымом.
- Не хулигань тут! Пиротехник нашелся! - сурово сказала Семеновна и раза три огрела палочкой нинзю по рукам. - И матом не ори. Сейчас поглядим кому тут куууййааа.
Нинзя хотел выставить блоки, но понял, что блоки руками не очень помогают в случае ударов по рукам и заскучал.
- А ну-ка, Гюльчатай, открой личико. - ласково попросила Семеновна. - Что ты за фрукт такой, а?
- Мяяяяяййййаа! - по-кошачьему закричал нинзя и метнул пять звездочек-сюрикенов в Семеновну.
- Брысь! - машинально прикрикнула Семеновна и ловко поймала все пять звездочек. - Дурашка.. Я ж всю жизнь - контроллером на транспорте. Мне в лицо сколько раз пятаки швыряли - не счесть. Ни разу не было так, чтоб не поймала, кстати.
Нинзя присмирел и задышал часто.
- Тетеньки, отпустите меня, а? - жалобно попросил он. - Будды ради. Больше не буду. Никогда. Я и так наказан уже. Рука болит, звездочек нету, дымовые бомбы закончились. Меч свой или кинжал и доставать боюсь. Порубите же в капусту.
- Ну что, девоньки? Отпустим? - обратилась за советом Семеновна. - Или участковому сдадим?
- Я бы сдала. - согласилась Захаровна. - Да только жалко его.
- Чего его жалеть-то? - вскинулась Николаевна. - Семечки крал, дыму напустил, орал тут всяко.
- Участкового жалко, а не этого в черном. - покачала головой Захаровна. - Он с похмелья, а тут этот шустрик. С ножиком еще. А ну как пырнет служивого? А другой участковый еще неизвестно каким будет.
- Отпустите меня, добрые женщины. - у нинзи намокла маска чуть ниже разреза для глаз. - У меня дома в усыпальнице предков не прибрано, благовония не благовоняют, фэн-шуй не наведен... А? Ну пожалуйста.
- Смотри-ка - плачет. - удивилась Семеновна. - Что ж ты плачешь, а? Рука болит?
- Болииит. - разрыдался в голос нинзя.
- Тьфу.. Взрослый уже, а плачет как ребенок. - сочувственно сплюнула Захаровна. - Отпусти его, Семеновна. Ну его к лешему.
- Ножик отдай. - сурово приказала Семеновна.
Нинзя всхлипнул, отцепил со спины меч, с пояса кинжал и бросил их на землю у лавочки.
- Вот. - одобрительно кивнула Семеновна. - Это ж холодное оружие, дурачок! Статья это. И порезаться можно.
- Запросто можно. - Николаевна поднялась, достала меч из ножен и с широкого замаха ловко срезала у Захаровны прядь волос. - Острый такой.
- И ножик тоже. - Захаровна положила раскрытую ладонь на скамеечку и ловко отстучала ножиком между пальцами. - Страсть какой острый.
- А теперь иди с богом, милок. - отпустила нинзю Семеновна. - Не балуй больше. Книжек лучше почитай. На работу устройся. Одежды нормальной купи себе. А то смотреть на тебя противно.
Нинзя повесив голову медленно побрел со двора. Ему было нестерпимо стыдно.
- Молодые.. - презрительно сплюнула Захаровна.
- Ни на грамм почтения к старшим нет. - закивала Николаевна.
- И одеваются как придурки. - проводила нинзю взглядом Семеновна. - В наше время разве так одевались? Паркуются поперек подъезда.
- Где таких воспитывают, а.. - риторически вздохнул весь Дневной Дозор.
(с) Фрум
