Я мгновенно повернулся в сторону голоса. Она скользнула взглядом по моему лицу и опустила голову, пытаясь спрятать подбородок в воротник пальто.
Я тупо рассматривал ее, ничего не отвечая: волосы, собранные в «хвост», припухшие глаза, через плечо перекинута красная сумочка, пальцы нервно теребят перчатки...
Вдруг она резко повернулась и торопливо пошла в сторону зала ожидания, словно вспомнив о чем-то. Я все так же молча проводил ее взглядом, пока она не свернула за выступ стены.
"Ну, докатились! Уже проститутки барышнями выглядят. Или, может быть, все они в проститутки подались? Вид-то у нее ничего, не потрепанный," - подумал я про себя. Еще раз взглянул на расписание, потому что из головы время прибытия нужного мне поезда от такого предложеньица вылетело. И отправился на стоянку, к машине.
Сел за руль, вставил ключ в замок зажигания, но почему-то педаль газа трогать не хотелось. Охватило странное чувство . Старый дурак! Что, кино никогда не смотрел, книжек не читал? Или жизни вообще не знаешь? Чего вдруг задергался?
Вынул ключ, хлопнул дверцей, и ничего не объясняя самому себе, отправился снова в здание вокзала. Где она?
Взглядом пробежал по народу. Глаз невольно фиксировал красные предметы на женщинах. Ага! Вот и знакомая сумочка! Барышня примостилась на жесткой скамейке в самом углу зала и внимательно разглядывала стену. Я направился к ней.
Протянул руку, дотронулся до ладони. Почувствовал, как на руку упали капли. Слезы.
"Может она в первый раз? На учительницу пения похожа. Дожили.."
- Пошли - сказал сухо и потянул ее за руку. Развернулся, быстрыми шагами направился к выходу. Держал ее крепко, хотя она не вырывалась, покорно стучала каблучками следом.
Открыл дверцу машины – залезай. Она не двинулась. Слегка подтолкнул ее в спину. Она осторожно села на сиденье. Молча завел двигатель, молча ехали. Не знаю, о чем уж она там думала, а я всякие варианты перебрал в голове. Но больше всего ругал себя: "Ну, зачем мне опять больше всех надо? Кто она? Какого черта я ее подобрал? Ведь не пользоваться же я ею собираюсь. Что бы Машка сказала, если бы узнала? Сказала бы: отец совсем сбрендил. Баб на вокзале подбирает. Нормальных ему мало?
- Куда отвезти? - прервал я молчание.
- Куда хотите - тихо прозвучал ответ.
- Адрес говори, - я начинал нервничать. Отвезу туда, где она живет, пусть выплачется, выспится. Может, найдет завтра другой способ раздобыть свою тысячу.
- У меня нет адреса.
Я резко принял вправо и нажал на тормоз:
- Это как это нет? - развернулся к ней всем корпусом
Она сжалась, ссутулилась, лицо оказалось почти запрятанным в воротнике:
- Я не в этом городе живу.
"Та-а-ак, живет не в этом городе... в глуши какой-нибудь. А здесь, значит, подрабатывает Черт, вот зачем мне это надо было? А вдруг она еще и нездорова?" - я закурил... А, может, это первый раз? И клиентов она никогда еще не имела. Все возможно. Надо бы остановить барышню....
* * *
Я открыл дверь в квартиру, пропустил ее вперед. Она сделала шаг и остановилась:
- Темно.
Я вошел, включил свет. Закрыл за ней дверь. Сбросил куртку, разулся. Она стояла возле стены. Я сделал привычное движение, чтобы помочь ей снять пальто, но какое-то чувство брезгливости остановило меня.
- Сними пальто и обувь. Я в кухню.
Через пару минут она появилась в дверном проеме. Я на мгновение задержал на ней свой взгляд: стройная, трикотажное платье чуть ниже колен, поясок подчеркивает талию, волосы светлые.
- Ты где работаешь? - спросил я.
Зажег газ, поставил чайник. Надо бы приготовить пару бутербродов к чаю.
- На вокзале.
- Это приработок или постоянная работа?
Она стояла, прислонившись к косяку, опустив глаза в пол:
- Скорее приработок. На эти деньги не проживешь. Да и не каждый день. Как хозяйка скажет.
- Значит у тебя есть хозяйка?
- Работодатель.
"Н-даааа! Я сразу подумал о своей Машке: крутится в каком-то занюханном бизнесе, это со своим-то университетским образованием! Может ее толкнуть что-нибудь на подобные "подвиги"? Самое крайнее, безвыходное? Нет. Моя Машка не сможет. Никогда! У нее нравственный закон внутри. Книжки ей читал. Хорошие, правильные...
Вдруг меня ошпарила мысль: а что я знаю о своей дочери? Да ни фига! Только то, что она лопочет мне по телефону... А чем она живет на самом деле? С кем она живет, где проводит вечера? Ночи? На все ответ один: пап, у меня все ОК. Не переживай" Обязательно поговорю с ней в этот приезд. Все вытрясу... если получится, если позволит.
Стало немножко грустно: живу вот уже около пятидесяти лет, имею какой никакой, а все же - жизненный опыт, образование, пишу умные статьи, и даже две книжонки издал, пусть тоненькие, но о-о-очень научные, а перед таким, если, не дай бог, случится - бессилен.
Ладно. Чего-то я разошелся. Трогало ли меня когда-нибудь, что чужие дочки по вокзалам и массажным? Ох, как меня взволновало, как только подумалось о своем, шкурном...
- Чай будешь?
- А можно кофе? - она впервые подняла взгляд и посмотрела на меня прямо, не потупившись.
А глаза, надо отметить, неглупые и печальные.
- Можно.
Я достал турочку и насыпал кофе.
- Можно мне руки помыть?
- Нужно.
Мы сидели за столом. Она маленькими глотками пила горячий кофе без сахара, не притрагиваясь к бутербродам.
- Сколько хозяйка тебе платит?
- Зависит от выручки.
- Сколько выручка за ночь? - я решил быть прямолинейным.
Но она продолжала спокойно пить кофе:
- Я по ночам не работаю. Ночью есть точка в самом вокзале. Я на площади перед вокзалом. Ночью спрос все равно меньше, чем днем.
"Батюшки, как я отстал! Мне казалось, что спрос-то как раз в ночное время."
Я закурил. Предложил ей. Отказалась.
- У тебя есть документы?
- Есть. Паспорт. Только я вам его не отдам. Запишите данные, - она открыла свою красную сумочку, порылась в ней несколько секунд и протянула мне книжицу.
"Ого! Иностранная гражданка. Это что же получается: наши едут туда подрабатывать, а их(ние) сюда?! Мир сошел с ума! Или я действительно безнадежно отстал."
- И давно ты этим занимаешься?
-Чем?
- Подрабатываешь на вокзале?
- Около года. Я работаю в киоске печатных изданий на привокзальной площади. Там... Не здесь.
- Какой киоск? При чем здесь киоск?! - я начинал тихо психовать, потому что мозги мои не улавливали логики: финская проститутка на нашем вокзале, которая работает в каком- то киоске на привокзальной площади. печатные издания... - Ты чего мудришь?! Давай выкладывай: зачем ко мне подошла?
Она поставила чашечку и беззвучно заплакала, опустив голову:
- Мне очень нужна тысяча рублей. Подошла, потому что у вас лицо...... хорошее, не из толпы. У меня не было выхода.
- Ты что - побираешься? - я окончательно запутался – Ну, хорошо. Давай по порядку. Как ты здесь оказалась и зачем тебе тысяча рублей?
Она тихонько всхлипывала, закрыв лицо ладошками. Мне стало ее жалко:
- Тебя обокрали?
Она отрицательно покачала головой. Я взглянул на часы: второй час ночи. Я чертовски устал, не столько от нервного рабочего дня и физической нагрузки, которая в этот день мне досталась, сколько от того, что не могу разобраться, понять, что все-таки происходит. Может, она авантюристка? Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Я взял ее паспорт и молча стал рассматривать: русская, фамилия - язык сломать можно, три дня сама, наверное, заучивала, имя - Галина. Я переставил стул и сел перед ней:
- Ну, хорошо, Галя, успокойся. Давай все по порядку. Четко, ясно. Слушаю.
Я старался говорить мягко, достал из кармана носовой платок, сунул ей в ладонь.
Она вытерла слезы, глубоко вздохнула, затем потянулась к сигарете и вдруг взглянула на меня, словно спрашивая разрешения. Я кивнул. Щелкнул зажигалкой. Она, держа сигарету в пальцах левой руки, сделала затяжку, начала рассказывать:
- Я приехала позавчера. Поездом. Меня должны были встретить. Но никто не пришел. Никто... - она сделала затяжку, несколько секунд помолчала, - Сначала я думала, что-то случилось. Теперь не знаю, что думать. Денег у меня осталось... только на кофе. Мне надо тысячу рублей, чтобы доехать до Энска. Там раньше жила моя знакомая. Я помню адрес: Ботаническая, пять. Номер телефона не знаю. Билет стоит девятьсот восемьдесят рублей... - она опять заплакала, - Мне нужно уехать. У меня нет регистрации. Третьи сутки заканчиваются. Ко мне уже подходил милиционер…
- Кто тебя должен был встретить? Телефон, адрес.
- Только фото и имя. А живет он не здесь. Он должен был приехать на машине…
- Кто он тебе?
- Никто. - она отрешенно загасила окурок в пепельнице, - Любимый......
Н-да-а, "никто" и "любимый" - два слова, которые и рядом никогда не стояли. Между ними – пропасть.
- А кто у тебя остался там?
- Муж.
Чужие жизни, чужие потемки. Ладно. Завтра, все завтра.
- Я отсканирую твой паспорт. Не обижайся. Времена такие. Пора отдыхать. С остальным завтра разберемся. Все расфасуем.
Ушел в комнату, занялся сканированием. Она стояла в дверном проеме.
- Ну, ты долго будешь, как памятник, стоять? Иди в душ. Чистое полотенце в шкафчике над умывальником.
Она сделала движение, но остановилась и спросила вкрадчиво.
- А вы мне заплатите тысячу рублей?
- Посмотрим.
Она продолжала стоять и смотреть на меня, словно решая что-то для себя. Сдвинув, брови, покусывая нижнюю губу. Мне стало смешно:
- Да, не собираюсь я тобой....... пользоваться. Иди мойся и спать ложись. Я устал.
Из нее вырвался вздох облегчения и она мгновенно скрылась в ванной.
Интересно, что она наврала мужу? С десять коробов, наверное, раз не может домой позвонить... Скорее всего просто сбежала. А этот, который "любимый", - где она его откопала? Прохвост.
Я слышал, что шум воды стих, но она не появлялась. Я уже застелил чистое белье, походил по комнате, поставил в кухне раскладушку для себя, вспомнил, что терпеть не могу спать на раскладушке. Но ничего не поделаешь: сам притащил ее сюда. Ладно уж! На вокзале не очень-то выспишься, да еще сидя на скамейке. А может, не на скамейке и не на вокзале? Может, у кого-то? И даже с кем-то? Эта мысль мне была неприятна. Почему я должен ей верить? Не маленький уже.
А вдруг Машка приедет завтра? Что я ей скажу? А, ладно. Она обещала перед выездом позвонить. Завтра эту пассию посажу в поезд до Энска. Пусть себе едет.
Я подошел к двери ванной. Постучал:
- Ты что там, утонула?
- А дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь футболку или майку, - услышал жалобную просьбу в ответ.
Чудо в перьях, стоит и ждет, когда ее оттуда попросят. Крикнуть не могла, что ли?
Я достал из шкафа свою рубашку, чуть приоткрыл дверь:
- Возьми, на ручке висит.
Через минуту она вышла из ванной в моей рубашке, которая достаточно прикрывала тело, но недостаточно ноги. Я не удержался и скользнул взглядом по ним - стройным загорелым женским ногам. И только затем поднял глаза, осмотрев ее всю: хороша! Волосы распущены, верхние пуговицы моей рубашки не застегнуты. Точно, спать не буду. Шельма. ..
Ушел в ванную. Включил душ. Увидел себя всего в зеркало. Отвернулся. Сам себе противен. Хотя.. в чем я виноват? Естественная реакция организма- природа, черт ее подери!
Вернувшись в комнату, увидел, что она уже в постели. И даже посапывает. Еще бы, две ночи на вокзале. Пошел в кухню устраиваться на раскладушке. Вдруг разозлился на себя: откуда я знаю, где и как она спала эти ночи... Может, ходит по квартирам, мозги компостирует таким дуракам, как я. Черт, зачем я с ней вожусь? Почему я не выгнал? Потому что - такой... Даже жену не смог выгнать, узнав о ее романе с директором. Целый месяц интеллигентно-показательно сосуществовали под одной крышей, пока она решалась - с кем... А врезал бы разок, может у меня седых волос меньше было бы...
Каждому свое. Спи, дорогой, спи.
Я открыл глаза и понял, что неожиданно свихнулся, от такого можно было запросто: ажурные белые трусики, загорелые длинные ноги, моя рубашка... Все это мельтешило передо мной - туда-сюда. Немедленно закрыл глаза. Быстро стал прокручивать свое вчера: ага, вечер, вокзал,..... Так это же я ее сюда сам притащил! Шумно зашевелился, потянулся, давая ей понять, что я уже просыпаюсь. Открыл глаза.
Она отскочила к двери и выразительно показывала пальцем на плиту. Тут я услышал шипение и почувствовал запах кофе.
- Все таки убежал! - расстроено всплеснула она руками, - Вам бы еще минутку поспать, все было бы хорошо. Я вам кофе варила.
- Ты очень меня обяжешь, если теперь все здесь уберешь. Ясно? - я был зол: ни за что ее здесь не оставлю. Дам ей эту паршивую тысячу, пусть катится в свой Энск.
Она покорно кивнула и ушла в комнату. Я, не вставая с раскладушки, протянул руку и выключил газ. Пришлось полежать еще немного, чтобы прийти в себя. Я пока что не импотент. Но если она здесь останется еще на одну ночь - стану. Все, сегодня же ее отправлю и позвоню Ларисе. Не весть что, но преданно любит меня уже много лет. И что она во мне нашла? Куплю вина. Сделаем вечер с продолжением. Почему у Ларисы никогда не бывает таких чудесных трусиков? Н-да, что-то со мной начинает происходить, дедушке Фрейду работки бы хватило. Куплю Ларисе самые красивые трусики. Сам выберу, какие мне понравятся. Нет, я точно сбрендил! Потом она нафантазирует себе бог весть что, а я - расхлебывай... Ой, бабы, как вы меня достали! И суток еще не прошло, а крыша уже отчетливо едет. Какого черта я поплелся за ней в здание вокзала? Гнать, гнать в три шеи! И как можно скорее. Сейчас омлет сделаю, и сразу поедем.
Я встал, быстро натянул джинсы, собрал белье. Когда относил охапку в комнату, увидел: сидит, забившись в угол дивана, поджав ноги, натянув полы моей рубашки на колени.
- Иди вымой плиту. Надо завтрак приготовить. Поедем на вокзал, - я явно отдавал приказы.
Она тут же встала и молча пошла в кухню.
После того, как я умылся, почистил зубы, побрился, заглянул в кухню.
- А вы, когда побрились, еще симпатичнее - она сидела за столом, слегка наклонив голову, и улыбалась.
Осмелела!
- Прекращай кривляться, - почти зло парировал я. Улыбка тут же исчезла с ее лица.
Плита была вымыта до блеска. Открыл холодильник, достал яйца, муку, молоко, соль. Начал взбивать омлет. Вдруг она легонько отодвинула меня от стола, забрала миску:
- Сначала мука и только затем молоко и яйца. Иначе комочки будут.
Я сел на стул. Поймал себя на том, что наблюдаю за ее ловкими движениями с удовольствием. Через десять минут стол был накрыт.
Она быстро, с каким-то азартом, вымыла посуду. И мне это понравилось тоже. Сделала легкий макияж, переоделась в платье и, положив по-ученически руки на колени, села, ожидая своей участи.
- Ты не смотрела, во сколько поезд на Энск?
- Вечером, в восемь с чем-то.
- Значит так: сейчас мы поедем на рынок. Ты приготовишь обед, уберешь квартиру. За это я куплю тебе билет, - голос мой был жестким. Она молча кивнула.
Я ею любовался: она так изящно и кокетливо торговалась, что тающие продавцы-кавказцы уступали ей лучший товар по самой низкой цене. Взвешивали с верхом.
Кроме запланированной курицы и молодой картошки для гарнира, она набрала всяческой зелени и фруктов, а я почему-то решил купить бутылку вина. У меня было давно уже не приходящее ко мне, наверное, с той поры, как я узнал о директоре, ощущение "ожидания праздника". Я не стал себя за это упрекать мысленно, не стал отговаривать купить вино. Голова моя легко и приятно кружилась. Я заметил еще, что иногда, вдруг, глаза ее становились отсутствующими, и она, забыв про меня, словно пропадала, улетала мысленно куда-то. Не на вокзал ли?
Мы ехали по проспекту к дому:
- Ты как давно со своей подругой из Энска общалась?
- Это просто знакомая. Я у них гостила. Еще до замужества.
"Ясно - подумал я, - приедет, а там уже ни дома такого нет, ни улицы. Банк какой-нибудь или супермаркет построили. А знакомая укатила три года назад на острова Фиджи. Безалаберная и легкомысленная". Опять испортилось настроение.
- А муж? - она словно отодвинулась от меня, хотя даже не пошевелилась - Ясно. Не хочешь рассказывать, не надо.
Опять ехали какое-то время молча. Но меня распирало любопытство. Сегодня мне все хотелось о ней знать. Ну, если не все, то хотя бы частично. Я понимал, что не имею права даже и на эту частичность, - кто я для нее? - но знать мне было необходимо. И это желание было сильнее остальных.
- А этот, который "никто", откуда он?
Она совсем сникла, и я отругал себя: чего лезешь в душу? Сегодня она как будто успокоилась и повеселела, даже не плакала ни разу. Но мое любопытство оказалось сильнее, чем жалость. Узнал, что, читая русскоязычные журналы в киоске, она наткнулась на письмо, которое произвело на нее сильное впечатление. Написала ответ. Завязалась переписка. Рассказывала о том, что задыхалась там без привычного "своего" общения, без нашей душевности, и вообще, без русскости. Смешно было все это слушать, и в то же время стало обидно, и хотелось накричать на нее, и не только на нее, на них всех: чем, чем вы, дуры, думаете, когда туда так стремитесь? Но в голову вкралась другая мысль: вот Машка моя приедет и скажет в ответ на рассказ о моем приключении: "Какое у вас право нотации читать? Это вы, умные, сильные, гордые, правдолюбивые, - кем вы себя еще считаете? - позволили довести страну до такого состояния. Учитель и врач не могут накормить детей, пенсионеры роются мусорных баках, а проститутки чуть ли не героини нашего времени для девочек-подростков. Вы что-нибудь сделали, чтобы помешать? Вы на что-нибудь способны, кроме нотаций?!» Да, много чего она еще сможет сказать. И ответить ему будет нечего.
Настроение было испорчено окончательно.
Она оказалась довольно шустрой в домашних делах. Просто летала по квартире, отдавая мне распоряжения, и я не заметил, как оказался на "подхвате". Через минут сорок квартира сияла чистотой, нигде не было пыли, о которой я всегда говорил: "Пыль не деньги. Она никогда не заканчивается". Затем мы переместились на кухню. И я опять был подсобником: "Пожалуйста, помойте помидоры, лук, почистите чеснок. Картошку я сама почищу. Знаю, мужчины не любят это занятие".
Движения ее были быстрыми и легкими, почти профессионально кулинарными. Она споро колдовала над кастрюльками, сковородкой, в которых что-то урчало, дымилось и аппетитно пахло. Попутно строгала овощи, добавляя оливковое масло, капельку лимона. Иногда на секунду замирала, вспоминая что-то особенное, покусывая губу или ноготок указательного пальца. И снова либо открывала холодильник, либо вынимала из шкафчика разные специи.
Черт возьми, мне было приятно ей помогать. Я ужасно не люблю готовить и далек от всех этих кухонных заморочек. Но в тот момент я испытывал какое-то непонятное наслаждение. Похожее на то, которое приходит, когда танцуешь красивый танец с очень приятной тебе партнершей. Женщина на кухне - это, оказывается, очень эротичное зрелище Может, предложить ей немножко погостить?
Обед был готов. Она уже собралась накрывать на стол.
- Одевайся!
- Что, даже не покормите? - спросила она испуганно.
- Покормлю, но сначала поедем на вокзал. Заберем твою сумку из камеры хранения. Завтра понедельник. . Пройдешь регистрацию. А затем мы начнем искать номер телефона твоей знакомой.
Вот это меня понесло! Ни-ни, я не допускал всяких там мыслей. Мужских, так сказать. Мне просто хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее. Да, мыслей не допускал. А может, все-таки где-то там далеко, в глубине, они все же были?
- Поедем сейчас. Потом, после вина, я за руль не сяду.
Она пошла в прихожую одеваться. Я, как истинный джентльмен, подал ей пальто.
Если бы мне рассказали вчера обо мне сегодняшнем, не поверил бы!
В камере хранения я оплатил за сверх использованные сутки, не обращая внимания на незлобивый выговор тетки, главной начальницы при багажных ячейках. Сумка оказалась небольших размеров. Я нес ее сам. Мы пошли к выходу, на стоянку и уже направлялись к машине, как вдруг услышали:
- Галя!
Обернулись. Молодой мужчина с перевязанной рукой и с несколькими наклейками пластыря на лице в упор смотрел на "мою" Галю. Она словно замерла, потом неуверенно сделала полшага к нему. Затем обернулась и растерянно смотрела на меня.
Остальное произошло, как в ускоренной киносъемке.
Она бросилась к нему, целовала его ссадины, гладила его волосы. А он виновато и счастливо улыбался, обнимая ее за плечи.
Вдруг она словно что-то вспомнила, обернулась, и мне показалось, что сейчас, вот-вот, она бросится ко мне, мы сядем в машину и уедем. Выражение счастья на ее лице сменилось растерянностью и отчаянием. И я увидел, насколько болезненная и мучительная борьба сейчас происходит в ней.
Сделал несколько шагов к ним и поставил на асфальт ее сумку.
- Он попал в аварию, когда ехал встречать меня - произнесла еле слышно.
Неожиданно обвила меня руками за шею, прижалась всем телом.
Теплая волна запаха её волос и кожи до сих пор в моей памяти. Мгновение, показавшееся мне вечностью.
Они удалялись. Он в одной руке нес сумку, другой, что была в бинтах, держал Галю за руку.
Она наверняка скоро забудет обо мне, и о том, что с ней произошло за последние сутки. Менее, чем сутки.
Потом я сидел в машине с работающим двигателем, и долго не трогался с места.
Вернувшись домой, увидел перчатки на тумбочке в прихожей - забыла. Значит вернется? Вряд ли....
Что это было? И было ли что-нибудь вообще?
Я сидел в прихожей и курил.
У меня кружилась голова от желания почувствовать тепло ее тела, нежность ее губ, неистовость ее рук. Меня безрассудно влекло к ней. Я понимал: мною руководила матушка-природа - гены, гормоны, инстинкты. Но это можно пережить, это пройдет.
Не мне она будет стелить на ночь постель, не меня ожидать. Ее тело будет замирать, изгибаться, сотрясаться дрожью в чужих руках, под напором не моей страсти из него будут рваться крики наслаждения! Ее больше никогда не будет в этой квартире, в этой кухне, в моей жизни.
Но разве дело в этом? Если бы дело было только в этом.
Обедать я не стал....
