Фотограф Bogdan Zwir
Категория: Креативненько
4 сентября 2007
Как сохранить молодость? – спросила юная девушка у колдуна с сатанинскими глазами и страшной силой.
- Никогда не улыбайся! – ответил ей нечистый. – Не восхищайся, не печалься, не сострадай и не сочувствуй – эмоции изомнут твое лицо морщинами. Не люби! Любовь делает душу мудрой, а мудрость – удел старых. Избегай солнца, оно иссушает кожу; радости, она дает ощущение счастье, которое заставляет петь, летать, пытаться обнять весь мир, а значит, съедает много калорий, увеличивает обмен веществ, изнашивает клетки организма. Будь равнодушна, спокойна, невозмутима, нетороплива. Думай исключительно о себе и доверь мне свою душу…
- Как сохранить молодость? – спросила красавица у Природы.
- Приходи ко мне почаще, - ответила Матушка. – Будь наблюдательна, деликатна, дисциплинированна, естественна. Научись видеть и слышать меня. Пересмотри свои понятия о красоте и молодости. Попытайся найти красоту и Великий замысел в увядании, понаблюдай за Смертью. Ешь то, что я рожаю, и рожай сама. Моя вечная молодость всюду, от набухших, липнущих зрелой влагой почек до скорченных, вмерзших в зимний лед опавших листьев, готовых принести в жертву свое тление плодородию земли. Твоя молодость – в достойных душах, которые ты воспитаешь. Душах, стремящихся к просветлению, созиданию, миру и любви…
- Как сохранить молодость? – спросила молоденькая девушка у Бога.
- Живи по заповедям, - ответил ей Всевышний. – Терпи, прощай, стремись понять не себя, а других. Не пеняй на судьбу, не самоедствуй, не лицедейничай, не притворяйся и не лги. Не пытайся успеть всюду, знать все, ибо в суете пропустишь главное. Не завидуй, не злись и не гордись, ибо молодость – это умение сохранить до седых волос, «бульдожьих» щечек и целлюлита по-младенчески чистую душу, а не персиковый цвет лица. Гони праздность, наполни свои дни хорошими делами, а сердце – добротой, тогда глаза твои останутся молодыми навечно. И Я, искренне любя, заберу тебя к Себе, где вернется молодость тела…
- А не сходить ли мне в салон красоты? – подумала девушка, встряхнув головкой и зевнув после «весьма занимательных лекций». И потом, расслабив мысли и договорившись с совестью, она отдала целый день своей жизни угодливым лицам и ласковым рукам. Доверилась компьютерам, лазерным ультрафиолетовым лучам, краскам, кремам, грязям и пузырькам джакузи… Вышла вечером ослепительная, благоухающая, молодая без труда и усилий, без внутренних жертв, не испытав никаких неудобств. А дома, покрутившись перед зеркалом, усмехнулась отражению и спросила: «Ну, и как сохранить молодость?»
«Мастер» - слово «вкусное». Оно доставляет удовольствие и губам, произносящим его, и мозгу, который, обрабатывая информационную кодировку «м-а-с-т-е-р», посылает по нервам чувство доверия, безопасности и убежденности в решаемости проблем. Неудивительно, что слова «мастер» и «мать» имеют одинаковый слог, и пусть значения у них разные, предназначение просматривается одно: создавать, наставлять, помогать и, если понадобится, исправлять ошибки…
Наверное, у человечества нет другого такого же слова, перед которым неизменно испытываешь благоговение, которое вызывает искреннее уважение и которое так приятно «примерять» на себя. Получивший звание Мастера, практически, всесилен. Он становится фантастически привлекательной персоной, восседающей на «царственном троне», на который посадило его людское поклонение. У него в собственности теперь море возможностей: его советы воспринимаются как правила, а фразы растаскиваются на цитаты, читай, на аксиомы, не требующие доказательств. Во власти Мастера – играть на подсознательной потребности человека иметь для себя кумира, авторитет, на которого можно равняться, которому можно подражать, а случае жизненной катастрофы, переложить на него ответственность, переметнуться на сторону завистливых неудачников и, подстроившись к их визгливому фальцету, вопить: «А король-то голый! Бездарность! Посредственность!»…
«Мастер» - статус для сильных духом. Для тех, кто ясно представляют, как непостоянно восхищение, как изменчиво человеческое настроение, и каким бывает невыносимо тяжелым бремя благодарности за спасительную помощь. Настоящий Мастер не жаждет удержаться на троне во что бы то ни стало. Прежде всего, его заботит ответственность перед Тем, кто наделил его Даром, затем – перед самим собой, как проводником мудрости для ищущих, а уже потом – перед теми, кто назначил его «Мастером», и которые, превознося его имя до небес, между тем, зорко и хищно следят в ожидании промаха. Настоящий Мастер вряд ли будет стремиться к публичности. Его душа - застегнутый на все пуговицы красный шатер. Застегнутый, потому что душа цельная и самодостаточная, а красный, потому что от слова «красивый», «прекрасный». В этом шатре Мастер может сбросить свой царственный статус, уполномоченный одной рукой казнить, другою миловать. Наклонить усталую голову и чутко прислушаться: не проник ли в сложный механизм вирус гордыни, не измельчились ли поступки и не обесценились ли проповедуемые истины…
Черешня – ягода благородная. Так сказать, плод, в «жилах» которого течет «голубой» сок, и неважно, что ее прапрародительницей была дикая, до невозможности кислая вишня-«босячка». Примерно та же картина и у людей, делящихся на аристократов и всех остальных. И, несмотря на то, что признаков деления человечества на классы и слои – превеликое множество, пожалуй, только к аристократии у нас отношение особое. К ней мы можем проявлять больше терпимости, прощать их врожденную снисходительность к «плебеям» и, если не принимать, то хотя бы понимать их традиции, стиль жизни и манеру поведения. В чем-то мы можем их даже пожалеть, ведь аристократы рождаются уже несвободными. В момент появления на свет, в них словно вживляют поводок, с помощью которого нечто невидимое, но вполне материальное, называемое «положением», «статусом», «титулом», как вам будет угодно, управляет их свободой передвижения, ограничивает круг общения преимущественно себе подобными и, заботясь о чистоте породы, навязывает спаривание по «селективному расчету». В первую очередь, аристократ обязан жить так, как «положение обязывает».
В современном мире аристократия неумолимо вырождается. Скорее всего, это началось тогда, когда кто-то, которого проигнорировало «положение», «статус» или «титул», придумал демократию с ее пресловутыми свободами. Человечество, в свою очередь, не преминуло эти свободы утрировать и разнуздать. Аристократы-«черешни» бунтовали против традиции-«кукловода», срывались с ее нитей, раскатывались по углам, брызгая направо и налево драгоценным соком, и сгнивали там, лишенные привычного образа жизни, совершенно неприспособленные к новым условиям. В конце-концов, аристократия превратилась в антиквариат. А, как известно, раритет – это, прежде всего, дорогой товар и весьма выгодное вложение денег. Так сказать, замерзающая инфляция, позволяющая хранить накопления в весьма привлекательном виде. И, чтобы сохранить на земле хотя бы видимость существования элитной касты, нечто невидимое, но вполне материальное, называемое «положением», «статусом», «титулом», как вам будет угодно, продает амбициозным нуворишам свои привлекательные, ликвидные преимущества аристократичной жизни. Тем самым, нанизывает их, пусть уже далеко не чистокровных, с явной червивостью и гнильцой, на подконтрольную нить, на конце которой придется держать полузамороженную осанку, ледяное высокомерие и фальшивую кристальную чистоту породы…
Если набрать слово «зеркало» в электронном поисковике, то невольно испытываешь легкую оторопь: сколько «фамилий» оно имеет! Зеркало горения, зеркало Френеля, отоскоп, кольпоскоп, трюмо…и т.д., и т.д.… Однако, сколько бы «псевдонимов» не имело это одно из самых странных произведений рук человеческих, по сути, оно остается «стеклянным или металлическим телом с отражающей поверхностью, которая отполирована так, что ее неровности не превышают долей длины электромагнитной или звуковой волны». Мы можем называть зеркальными здоровые волосы, поверхность чистого водоема или то состояние замерзающей воды, когда она уже потеряла свою «текучесть», но еще не застыла намертво в мутную глыбу льда. Но все равно, все это будут лишь метафоры, призванные хоть чуточку обогатить грубость и скудость того набора слов, которыми мы пользуемся в ежедневной обыденности. С зеркалами все вышеперечисленное не имеет ничего общего уже потому, что послушно изменяет свое сочетание молекул под действием разного рода волн и соприкосновений. Зеркало же никогда не меняет фазу сигнала, оно его ВСЕГДА отражает в той же фазе, в какой он пришел. Зеркало – самое бесстрастное порождение: холодное даже в жару, равнодушное в освидетельствовании человеческой «некрасивости», болезни и…смерти, когда, будучи поднесенным к бездыханному рту, сохраняет невинную, девственно чистую поверхность…
Когда зеркалом мы называем свое сознание, это определение кажется вполне оправданным, лишенным метафоричности. Ведь сознание нематериально, оно не состоит из покорных волнам молекул, зато четко «отражает» реальность, порождая наши представления о ней. От чистоты нашего внутреннего «зеркала» зависит отражение. Если оно безукоризненно правдиво, значит, наше сознание чисто. Если же «картинка» кривая и рождает то, что принято называть неадекватной реакцией, значит, сознание «запылено» слухами, «загажено» сплетнями или «покрыто коростой» заблуждений.
А еще есть «черные зеркала» - вещь, вполне способная потрясти воображение. Издревле упоминается главное их свойство: они отражают только своего хозяина. И ничего более. «Черное зеркало» прощает хозяину ошибки, скрывает недостатки, заряжает энергией на унылый, а иногда и агрессивный поиск подтверждения собственной правоты. В то время как другие живут в поиске недостающих знаний, ЭТИ всецело находятся во власти своих представлений и горят непреодолимым желанием самовыразиться, самореализоваться, самоотразиться…
По большому счету, наша жизнь состоит из совокупности мелочей. По пушинке, по перышку мы тщательно собираем их и бережно храним в клетках своей памяти, чтобы потом, на излете лет, с гордостью предоставить собственным отпрыскам «хвост» из дорогих нашему сердцу эпизодов пройденного жизненного пути. Чтобы покидать этот мир не с искаженным неприглядной агонией лицом, а окрыленными яркой иллюзией, будто жизнь прожита не зря: вот она вся, как на ладони, переливается ядовитыми красками, словно петушиный хвост…
Человек всегда трепетно относился к течению времени. Хорошо понимая, насколько высока его скорость, мы, словно одержимые ищейки, рыскаем в поисках занимательных мелочей, зачастую малозначимых, зато приносящих удовольствие, способных заполнить очередным «петушиным» оттенком ускользающее мгновение.
Мы буквально объявили удовольствия в международный розыск и выдаем солидное вознаграждение каждому, кто придумает новую мелочь, новый «милый пустячок», способный поймать наслаждение от каждой минуты жизни. Так, мы боготворим создателей высоких технологий за возможность удовлетворять свое любопытство, за умиротворенную негу перед телевизором, за безопасный секс, вкусную еду… За то, что своими усилиями гипертрофировали в мозгу человека отдел, отвечающий за удовольствия, который с возрастающей настойчивостью требует заведения все новых и новых «птичьих дел» и поимки очередных приятных мелочей.
При всем при этом человек далеко не глуп. Не объясняется ли эта всемирная охота за «птичьим» трофеем нашей отчаянной попыткой оттолкнуть от себя пугающее понимание, какие осложнения дает человечеству в целом синдром гипертрофированного центра удовольствий? Ведь мы уже это проходили, не так ли? Кажется, в том случае выжить удалось только дядечке Ною с семейством и тварями в парах? И, тем не менее, осознавая, как несладко пришлось тем же Содому и Гоморре, мы, все равно, с каким-то непостижимым, по-детски незрелым, глупым упрямством ищем и храним дешевые «петушиные перья» вместо того, чтобы, наконец, притормозить, забыть о культе времени, переполненном мелочами. Дать шанс заявить о себе отделам нашего мозга, отвечающим за созерцание, интуитивную чувственность, неспешный, вдумчивый анализ и за настоящую, приносящую самое огромное удовольствие, любовь. И тогда, на излете лет, мы сможем с достоверностью очевидца рассказать восхищенным потомкам о том,каксладкопоетрайскаяптица…
Почему, когда в жизни человека что-то не складывается, говорят «не судьба?» Если заставить себя задуматься над причинами и следствием происходящего, быть до конца честным перед самим собой, абсурдность отрицания «не судьба» станет абсолютно явной. Другое дело, что человек редко находит в себе достаточно мужества признать: все, что приносят ему дни – и хорошее, и плохое – это Судьба. Простое, емкое слово, не терпящее соседства предлога отрицания. Да и не логично как-то говорить «не судьба», если с появлением на свет, человек получает две неизменные составляющие: родителей и «генеральный план» своего личного жизненного пути. План сложный, разветвленный на множество вариантов. План, являющий собой идеальную модель демократии, дающий абсолютную свободу выбора. И, выбирая для себя вариант, человек неизменно следует своей судьбе, независимо от того, какой результат покажет в дальнейшем этот выбор. Конечно, махнуть рукой и с сожалением выдохнуть «не судьба», если что-то «не срослось», значительно легче. Не надо мучиться, ломать голову, анализируя, на каком пункте своего личного «плана» ты ошибся с вариантом, выбрал «а)» вместо «б)». А может, и вовсе поленился «дочитать» все подпункты до конца: зачем глубоко копать, возьму, что на поверхности…или не буду барахтаться, поплыву спокойно по течению… Не вышло? Ну, что поделаешь… Значит, не судьба… Такой вывод человеку нравится. Так спокойнее, потому что такая позиция снимает ответственность с самого человека за совершенную ошибку. Парадоксально еще и то, что изречением «не судьба» человек добровольно отдает себя в рабство обстоятельствам. Казалось бы, испокон веков люди собственной жизнью платили за возможность быть свободными, а когда дело касается истинной свободы, которую предоставляет им их личная судьба, проявляют нерешительность и трусость, предпочитают покорную зависимость от судьбы, наивно надеясь, что она все за них решит сама, даст шанс, когда придет время, и накажет, когда сочтет нужным. Судьба таких людей напоминает неуправляемый поезд: мчится на всех парах, пока хватает энергии, пока везет со стрелочниками, успевающими вовремя перевести стрелки и предотвратить роковые столкновения. А если вдруг случится сойти с рельсов, обесточиться и застрять в богом забытом захолустье, стоять в тупике и ржаветь…что ж, значит, не судьба… Может, повезет в следующей жизни?..
По жизни Она несла репутацию человека, лишенного дара общения. Не то, чтобы Она презирала слова или сторонилась людей, нет. Просто Она совершенно не умела вести поверхностную, непринужденную, ничего не значащую и ни к чему не обязывающую светскую беседу. Каждому слову собеседника Она придавала большое значение, буквально препарировала фразы, анализировала, искала или новые открытия, или нестыковки, которые, как правило, свойственны лжи. Словом, Ей было решительно недостаточно, например, восторженных восклицаний собеседника о какой-нибудь последней новости. Ей необходимо было знать источник, предпосылки, детали, составляющие новость и возможные ее последствия. Она никогда не поддакивала, не принимала вид уважительной заинтересованности, не переходила на сторону человека только потому, что хотела бы заслужить его расположение или, тем самым, побыстрее закончить наскучивший диалог. Ее считали некоммуникабельной не потому, что Она не умела говорить, а потому, что изучала людей и сказанное ими так же пристально и скрупулезно, как ученый рассматривает насекомых через лупу, не интересуясь общепринятым «ах! Как красиво!», а пытаясь выяснить, почему так красиво, какие именно линии и оттенки дают гармонию форм, какие отдельные составляющие этой красоты жизненно необходимы, а какие – лишь бесполезное возбуждение эстетических чувств…
Люди Ее избегали. Не потому, что Она была неприятна, или глупа, или, скажем, навязчива, нет. Просто Она всегда задавала вопросы. Она, как бы это сказать, проявляла исключительную заинтересованность предметом разговора, даже если этот предмет – банальная шмотка, купленная кем-то на распродаже. Любую. Даже самую, на первый взгляд, пустую болтовню Она словно фотографировала через какой-то непостижимый, встроенный в Ее мозг макрообъектив, а потом долго, педантично рассматривала, оценивала и рецензировала полученные «снимки», не заботясь о соблюдении такта, о тех фразах, которые принято говорить в таких случаях в воспитанном обществе. Тому, кто отваживался вести с Ней беседу, приходилось контролировать каждый свой звук, каждый жест и мимику, принимать непринужденные позы, аппелировать только правдивыми фактами и проявлять исключительно оправданные эмоции. Лишь в этом случае «макрофотография» получится в Ее сознании безупречной, а образ счастливого собеседника на ней не подвергнется хладнокровной, научно обоснованной,логическивывереннойвивисекции…
Если мужчина - сторонник патриархального домостроя, его любимая, скорее всего, скажет ему: «Я счастлива чувствовать себя женщиной рядом с тобой!». Если мужчина – трудоголик, его сослуживцы скажут: «Ты – находка для компании». Если мужчина продвигает глобальную идею, как сделать всех людей на земле богатыми, многие из этих людей подпишутся под его словами. Вообще, если мужчина «ЗА», его уже будут уважать за убеждения. Даже если, неся свою высокую миссию, мужчина реально рискует головой, мало кто станет переубеждать его, потому что общество учат уважать право каждого индивидуума распоряжаться своей жизнью. Ему, конечно, попробуют помочь, если он сам об этом попросит, но здравомыслящие люди при этом понимают: не стоит возвращать на путь истинный того, кому это не нужно…
Но если мужчина ПРОТИВ эмансипации, проявления лени или зацикливания окружающих на повышении, прежде всего, личного благосостояния, его женщина, сотрудники и окружающие скажут в унисон: «Какое право есть у тебя решать за других?»
Кто-то здорово сказал: «Протест – это громкая форма ничегонеделанья». Протест сам по себе бессмыслен, поскольку ничего не в состоянии изменить. Если вам есть, что сказать, глупо по-детски упрямо протестовать, предлагайте свое! То, за что вы «ЗА». Кто знает, возможно, за вашим «за» потянутся другие, и мир, действительно, изменится к лучшему. Если капризный ребенок, любимец семьи, безостановочно тиранит родных протестами на пустом месте, даже самая лояльная мать, рано или поздно, скажет ему «нет». Так же, в конце концов, поступит со своим лидером и любая оппозиция. С эти ничего не поделаешь. Такова природа протеста. Упертый, безосновательный протест раздражает своей недалекостью. Бесполезностью, неконструктивностью, а, главное, тем, что впустую растрачивает время. Единственный ресурс, который ничем невозможно заменить или восполнить.
Но существует случай, когда уместно слово «нет». Этот случай – единственный: когда вам предлагают что-то, в чем вы не хотите участвовать. Лично ВЫ. Ну, скажем, изменить любимой(-му), продать ребенку наркотик или отнять в темной подворотне кошелек у пенсионерки. Не кричать на весь мир, что протестуете против сексуальной революции, безнаказанного разгула наркоторговцев или деградации моральных ценностей современного общества. Поверьте, в нашем мире шумовых децибелов и так предостаточно, толку от них – чуть, зато сколько головной боли!.. Проще и действеннее сказать «нет» самому себе: «Нет, я не буду в этом участвовать…». И прислушаться, сколько еще голосов подхватит это ваше «нет». Ведь кто-то уже сказал: «Вы можете сказать «ДА» за других, но «НЕТ» можно сказать только за СЕБЯ. «ЗА», не «ПРОТИВ»…
Визуальный образ Его брутальности легко можно материализовать в цельную картину, если у Нее хватит терпения и ума сложить воедино все пазлы, из которых состоит галактика Его личности. Если перестанет ломать его мужской эгоцентризм и пытаться ограничивать Его стремление к глобальным перспективам, требуя конкретных стратегических действий. Если с благодарностью примет вместе с мужественной внешностью и мужскими амбициями его грубоватую, неловкую нежность, презрение к словам и неискоренимое мальчишество с вечным ожиданием сражений, подвигов и покорения прекрасных дам. И, что самое печальное, если Она, все-таки. Найдет достаточно сил, чтобы собрать Его портрет до самой последней детали, Ей просто необходимо обладать бездонными запасами мудрости, чтобы понять: вверяя Ему свою судьбу, Она не имеет право рассчитывать на то, что Он, будучи хозяином своей жизни, будет «рисовать» личную линию судьбы исключительно в унисон, ради и вокруг линии Ее судьбы. Ей придется осознать: да, Она может принадлежать Ему целиком и полностью, а может жить рядом, соблюдая суверенитет, но какую модель для собственного участия в их отношениях Она бы не выбрала, Он никогда, ни при каких условиях, не станет Ее собственностью. Она сможет лишь ежедневно любоваться Его лицом, слушать по ночам Его дыхание, восхищаться Его неутерянным рыцарством и наслаждаться чувством защищенности. Но подчинить Его твердую руку, рисующую линию судьбы, своим представлениям о совершенстве каллиграфии или художественной композиции Она не сможет никогда. Такова природа Мужчины Чистого Образца – без наложенных отпечатков влияния общественных правил, моральных догм и культивированных современным миром понятиях об успешности и счастье. Этот Мужчина, рисуя свою линию судьбы, предпочитает находиться в одиночестве. Ему не нужны покровители и консультанты. Он остается Один-нА-Один с галактикой своей личности, в которой траектории движения мыслей вычислены им с математической точностью – никаких хаотичных метаний или панических сбоев. Где сентиментальность строго дозирована прагматичностью – ни одной дополнительной секунды на бесплодные переживания или пустую тревогу. Там Его смелость разумна, бесстрашие оправданно, а действия профессиональны. Так, наедине с самим собой Он связывает воедино свои сильные и слабые «планеты» в прочную «систему» характера, который, в свою очередь, рисует настоящий шедевр – линию судьбы Мужчины Чистого Образца…
Что носит человек в своей черепной коробке? Ответ напрашивается один – мозг. А если задать вопрос по-другому: «Что есть то, что носит человек в своей черепной коробке?» Что это за непредсказуемая, противоречивая штука, манипулируемая нами, способная «агнца» превратить в исчадие ада, а мудреца – в идиота? А как служим мы этой мерзкой студенистой массе, невосприимчивой к боли, но способной заставить корчиться от нее наше тело! Мы бережем голову от ударов и холода. И мы очень боимся, что наша драгоценность потускнеет, захиреет и покроется плесенью, мучимое инерцией, ленью и информационным голодом. Мы кормим свой мозг умными книгами, сложной, ответственной работой, амбициозными планами, которые жаждем реализовать с его помощью, а еще – острой, пряной «холестериновой бомбой» - конкуренцией. И если с первым наше серое вещество кое-как справляется, то проглотить последнее без позывов к рвоте часто оказывается не в состоянии. Тогда мы имеем дело с тем, что называем модным нынче словом «стресс», «переутомление». Другими словами, наш обожаемый капризный «ребенок», запертый в костяном «манеже», попросту объелся. Особенно часто это происходит с тем «ребенком», которому хочется всего сразу и побольше, у которого стерты границы между «можно» и «нельзя», который лучшими уроками считает свои ошибки, а не чужие и, совершая их, не в состоянии оградить себя от негатива и перегрузок.
Испытывая перенасыщение, мозг ведет себя не логично: он не поправляется, не копит информацию, как тело накапливает жировые клетки. Мозг истощается и, чувствуя возрастание риска «перегорания», включает охранное торможение. И мы получаем ту самую пресловутую неадекватную реакцию: вялый, тупой взгляд, где, по идее, должна проявляться яркая эмоция, и наоборот, беспричинная слепая ярость в ситуации, не стоящей выеденного яйца. Усталый, «перекормленный» мозг можно сравнить с состоянием компьютера, у которого «полетел» жесткий диск.
Неспроста у людей, отмеченных неадекватной реакцией, мы предполагаем наличие «тараканов в голове». Это выражение пошло от того, что реальные домашние тараканы, попадая в какие-то устройства и механизмы, нарушали их работу. Являясь самым древним, а значит, самым живучим насекомым, таракан заслужил символ неистребимости. Следовательно, информационные «тараканы», размножающиеся с невероятной скоростью в наш век высоких технологий, когда пищу для своего мозга мы легко можем добыть одним нажатием кнопки ENTER, будут попадать в наш мозг с комфортом бизнес-класса. Будут создавать в нашей черепной коробке свои колонии-поселения с абсурдными законами и боулинг-клубами в самом центре памяти. А мы, наблюдая за участившимися случаями неадекватной реакции, будем задаваться вопросом: что это за непредсказуемая, противоречивая штука у нас в голове, манипулирующая нами, способная «агнца» превратить в исчадие ада, а мудреца – в идиота?..
Она любит одиночество, черный цвет и звезды. Однажды Ей сказали, будто все, решительно все бесконечно. Как отдельно взятый одинокий человек. Как глубина и таинственная закрытость черного цвета. Как вполне реальная жизнь звезд, существование которых человеком доказано лишь теоретически…
Она рисовала опрокинутые восьмерки на полях школьных тетрадок. Обожала маскарады, где перевоплощения – закон, а отсутствие временных границ и смешение эпох – норма. Верила в магическую силу символов и в самом факте их существования видела доказательство бесконечности. Была уверена, что человек способен заглянуть в него, и знала: причина, из-за которой это невозможно, - зависть. Зависть, на которой основано все человеческое общество. И, даже если Она сможет пересилить в себе этот порок, станет смотреть на мир взглядом открытым, полным любви, то, все равно, в ответ получит взгляд зависти. А тот захлопнет выход в бесконечность, загонит в угол и, словно вампир, будет тянуть Ее энергию, лишая сил и заражая снова и снова Ее душу, едва успевшую очиститься от скверны зависти…
Она верила в себя и пестовала свою одержимую мечту – заглянуть в бесконечность. Хоть на один миг приоткрыть эту темную завесу, застилающую глаза. Терзалась от мысли, что где-то там, далеко, скрыты от Нее целые миры. Злилась ограниченности зрения, проклинала несовершенство человеческое и…завидовала бесконечности, которая знала и видела все.
Она пыталась противиться заражению. Отвлекала завистливые взгляды необычными нарядами. Защищала свои глаза броскими линзами, не позволяя зависти ни проникнуть в Нее, ни вырваться из нее наружу. Интуитивно чувствовала – взглядом можно убить. Особенно тем, который выбрасывают утром наполовину проснувшиеся и наполовину еще не покинувшие потусторонний мир снов, глаза. Она догадывалась об этом и боялась: если вдруг однажды Ей представится возможность заглянуть в бесконечность, то посланный Ею взгляд должен обладать исключительной чистотой. Например, такой, какую имеет символ бесконечности, выведенный свежими белилами из только что вскрытой баночки. Из пластиковой емкости, которую секунду назад лишила девственности художественная кисть и благословила могущественным знаком естественное, не тронутое косметикой лицо девушки с фиалковым взглядом…
Нам нравится называть себя людьми развитой цивилизации. Где-то далеко в истории осталась древняя разнузданная Греция со странной религией Диониса или Вакха, но, несмотря на дряхлость античного возраста, в современном «высокоинтеллектуальном» мире, наверняка, нет ни одного «цивилизованного» человека, не знающего, что такое «оргия». Конечно, времена изменились. На смену лишенной всех прав, неграмотной и в высшей степени скованной в своих действиях греческой женщине пришла дерзкая, самоуверенная, в полной мере самодостаточная и независимая дама. Изменился ли статус женщины? О, да, бесспорно! Но изменилась ли она внутри?.. Так ли уж безропотна и бесстрастна была почтенная гречанка? Так ли покорно несла свой крест второсортности? Наверняка, она боролась за свое место во Вселенском гармоничном равновесии как могла. И не она ли создала себе Вакха, бога чувственности, раскрепощенности, безумных страстей? Мужчину, который хотя бы раз в год позволял женщине давать выход своим подавленным страстям. Когда порядочные матери бросали свои очаги, молодые непорочные девушки убегали в рощи и на священные холмы, чтобы полуобнаженными в экзальтации носиться с дикими криками, потрясая палками, увитыми плющом. Праздник Диониса превращал городские улицы в притоны и бордели, а площади – в своеобразные танцполы, где с факелами в руках бесновались в диких танцах иступленные вакханки…
Не напоминает ли это те события, что происходят в нашем времени? Некоторые виды женских танцев у хромированного шеста – что, как не бессмертная тоска женщины по развращенному, знающему все о наслаждениях Дионису? Или какофония рока, когда эмоции и желания переходят все границы, уже не контролируемые человеческим духом…
Так изменилась ли женщина, взращенная в эмансипированной, феминизированной цивилизации? Перестала ли жаждать страсти, искоренила ли в себе очаги сексуальности, избавилась ли от склонности к исступлению? Ответ очевиден: нет, нет, никогда! Потому что через экстаз она возвращается к природе. Потому что, выпуская из себя все силы души и тела, подавленные и спрятанные, она приобщается к космическому бытию. Забывая, что является разумным и духовным существом, она, как оборотень, превращается в волчицу, в бегущую лань, в поток воды, в шум дерева, в древнейшую священную голую кошку и сливается в этом безумном танце с самим мирозданием, претендуя на собственную божественность и, тем самым, приобретая репутацию особенно греховного существа…
Какой раздел науки о человеке один из самых противоречивых и неоднозначных? Наверное, психология. Мы обращаемся к ней за внутренним покоем и ясностью мыслей. Мы придаем ей ореол божественности, всерьез полагая, что только она знает ответы на вопросы "почему это случилось со мной?" и "как это можно исправить, не допустить или пережить?". В нашем сознании психология - нечто обтекаемое, изменчивое, совершенно неуловимое, нечто, чего нельзя пощупать, понюхать или лицезреть. Но есть в истории человеческой мудрости ее прототип - обыкновенная гречанка Психея, которой выпало сомнительной счастье любить самого Эрота. Возможно, это выглядело аморально, поскольку она была слишком молода. Возможно, ей не хватало воспитанности, ибо она была слишком любопытна. А может, она и вовсе не была предназначена для него, потому что отличалась детской непосредственностью и легкомыслием порхающей бабочки. Именно с ней и стали отождествлять Психею, непредсказуемую, нелогичную, недальновидную, которая нарушила запрет смотреть на божественного возлюбленного и, тем самым, навлекла на себя много неприятностей. Прекрасный символ человеческих стремлений, не правда ли?
На эту бабочку нацелен внушительный и разномастный арсенал эмпирической психологии. Век с лишним упорной охоты на бабочку Психеи не прошел даром. Порхающую охватили естественно научным экспериментом, статистическими выкладками, клинической интерпретацией. И, все равно, ее символический образ не продвинул психологов дальше овладения так называемым "приемом айсберга". Так же, как, глядя на вершину айсберга, все знают, что есть еще главная его масса, скрытая от глаз, и мысленно дорисовывают ее в своем воображении, так и психология отдельно взятого человека ясно демонстрирует окружающим только "верхушку айсберга". Остальное "видится" внутренним зрение - интуицией, чуткостью. И, зачастую, удается таким образом увидеть нечто гораздо большее, чем то, что показывает взбалмошная, импульсивная полуженщина-полудевочка-полубабочка, разыгрывающая драмы на пике айсберга…
Мы часто говорим, что чужая душа - потемки, и мало отдаем себе отчет, насколько это - правда. Общество, в котором мы привыкли жить - лишь нагромождение видимых участков огромных ледяных глыб. Наверху, на их поверхности, жизнь так же показушна, холодна и равнодушна, как на айсберге. Она величественна, красива, но фальшива, как бриллиантовое сияние льда. Настоящее, истинное там, внизу, надежно спрятанное, абсолютно неизученное, а потому невероятно опасное…
Людям свойственно сводить существование обычной материальной реальности вокруг к простой череде банального и уродливого. Мы морщимся от вида отталкивающих «пейзажей» типа свалок, загрязненных промышленных территорий, помоек, зловонных туалетов с непристойными «граффити» на стенах, городских притонов и трубим о вопиющем несовершенстве мира. Мы брезгливо смиряемся со своими физическими телами со всеми им присущими секрециями, выделениями, запахами, патологиями и кричим о несовершенстве человека. Другое дело, если бы мы все были сияющими эфирными существами, получающими жизненную энергию прямо от солнца, и жили в мире, где все ландшафты выглядели бы как на Гималаях, в Большом каньоне или девственных островах Тихого океана, то наша причастность к Божественному промыслу стала бы очевидной. Но мы упрямы. Мы творим собственную модель материальной реальности. В ней участие бога иллюзорно, ибо, сомневаемся мы, одно существование в нашем теле желудочно-кишечного тракта, содержимое которого весьма неприятно, несомненно, затуманивает и запутывает вопрос о нашей божественной природе.
Разумеется, связывать божественное исключительно с красотой, гораздо легче, понятней и приятней, чем с тем, что принято считать уродством. Наш «рай», скорее всего, наполнен цветами и бабочками, чем населен жабами или пауками. Существование так называемого «зла» и сама хищническая природа жизни делают почти неразрешимой для среднего человека задачу посмотреть на устройство Вселенной с более широкой перспективы. Увидеть, что включение в него отталкивающих моментов делает спектр бытия богаче, что образ отвратительного может быть исполнен огромного совершенства, а способность творить его может стать необыкновенно интересной задачей. И что, если «уродливое» привнесено в наш мир, чтобы помочь замаскировать именно божественную природу творения? Вдруг это и есть одна из важных задач нашего духовного странствия из эпохи в эпоху, из века в век – научиться распознавать божественное не только в необычном и традиционно обычном, но и в низком и безобразном?
Что есть этот «пейзаж на стене»? Отсыревшая штукатурка и неряшливо облупившаяся краска на забывшем о ремонте доме? Полусгнившая, проваленная крыша сарая, бессильно прислонившегося к этой стене, чтобы окончательно не упасть? Или тощие ветки хилого деревца, страдающего чахоткой и рахитом от недостатка воздуха и солнца в том дворе-колодце, в котором ему выпало родиться? А может, это – «Пейзаж нашего светлого одиночества, внутреннего покоя»? Или закодированная карта маршрута на пути осмысления нашей жизни, как божественной игры…
Кошкин дом
«Здравствуй, милый Боженька! Мне сказали, Ты живешь на небе, смотришь оттуда на нас и все-все видишь. Мне кажется, Ты наблюдаешь за нами потому, что Тебе скучно, ведь вокруг Тебя – только души, и нет ни одного человека рядом. Я придумала для Тебя сказку и отправляю ее к Тебе на небо на крыльях японского журавлика из бумаги. Может быть, Ты не будешь чувствовать себя одиноким, а журавлика можно повесить над кроватью. Знаешь, он будет летать у Тебя над головой, если Ты немножко на него подуешь или очень громко и весело рассмеешься…
Ну, так вот, в одном маленьком многомиллионном городе жила маленькая девочка. Она очень любила своих маму и папу, мармелад, русский квас и занятия балетом, которые дарили ей иллюзию невесомости тела и предчувствие полета. Когда она засыпала, ей часто снился удивительный сон, будто она умеет летать… Знаешь, Боженька, кто бы мог подумать, что летать – это так забавно! Можно просто болтаться в воздухе, слушать сплетни пролетающих мимо птиц, соревноваться в скорости полета с горячим и ломким солнечным лучом, неизменно проигрывать и хохотать над его непредсказуемостью. Можно наслаждаться ароматом розы ветров, совершать заплывы в кучковых облаках и утолять адреналиновый голод, играя с грозовыми тучами. А когда небо «зачехлится» на ночь темнотой, и воздушные трассы станут опасными, очень здорово приземлиться на прогретую за день крышу, раскинуть пошире руки и лежать, уставившись на звезды. Ведь в обычной жизни, Ты знаешь, Боженька, чем шире мы раскрываем объятия, тем легче нас распять. А так – можно. Так – пожалуйста. Так тебя всегда защитит умение летать… А если вдруг станет холодно и голодно, можно просочиться едва уловимым сквознячком на чью-нибудь кухню, пошугать наглых тараканов, вздыбить загривок у всевидящего кота и попить горячего чаю с сахаром. Главное – не греметь посудой и не пугать впечатлительных хозяек…
Потом, Боженька. Эта девочка выросла, и все изменилось. Ей стали сниться голые мальчики и учебники по философии. Но летать она не перестала… Вот только скучно ей стало летать одной… А на пару с ней летать пока никто не научился…
Боженька, когда мой журавлик долетит до Тебя, и Ты прочитаешь эту сказку, прошу. Сделай так, чтобы у этой девочки появился человек, которому она могла бы свалиться на голову. Или, еще лучше, на колени и тихонечко мурлыкать под звуки дождя, вызванного ею опасными играми с грозовыми тучами. Таять от тепла его ладоней и знать, что его форточка всегда для нее открыта, а щели в оконных рамах не законопачены…»
Среди множества точек зрения на правильное питание человека существует интересное мнение: на заре и на закате своей жизни организм нуждается в молоке. Другими словами, старея, мы должны возвращаться к тому, с чего начинали. Возникает естественный вопрос: почему? Состояние клеток наших органов совершенно различается в "младости" и в "дряхлости", следовательно, о схожести процессов усвояемости говорить не приходится. Да и принято считать, что человек - единственное млекопитающее, которое пьет молоко на протяжении всей жизни. Может, тяга к молоку в почтенном возрасте не случайна? Может, теория о неоднократном воплощении души в земную жизнь, все-таки, правильна, и, возвращаясь седыми и морщинистыми к молочным кашам, мы, тем самым, подсознательно готовимся к новому рождению?
А если перевести эту теорию в глобальные масштабы, активировать ассоциативное мышление и принять Арктику и Антарктиду за "молочные" запасы нашей планеты на период ее старения? И задаться вопросом, что происходит с этими "запасами" в последнее время? Уж не решила ли Земля, что для нее пришло "время пить молоко"? К чему она готовится? К смерти или перерождению? Впрочем, ни первый, ни второй вариант не сулит для человечества радужных перспектив. Не кажется ли вам, что при любом раскладе мы - первые в списке, от которых ей хотелось бы избавиться? Посмотрите вокруг себя повнимательней, хоть на несколько минут приостановите свой суетливый бег в промежутке между отказом от материнской груди и временем пить молоко снова. Планета еще смотрит на нас с надеждой, и взгляд ее пока голубой, а не безжизненно закатившийся молочно-белый. Сколько б не насчитали ученые ей лет, она еще - дитя, которого мы насильно заставляем пить молоко. И в то же время, сами с болезненным отчаянием стараемся отсрочить наступление этого времени для себя лично! Адекватным людям, к коим мы склонны причислять себя, не придет в голову довести собственное тело до "экологической катастрофы". Конечно, есть надломленные, подорванные и уставшие… Которым "время пить молоко" кажется спасением после тяжелых лет мытарств, болезни и разочарований. Единственным выходом из состояния затяжной депрессии. Так неужели Земля настолько истощена терпением к нам, что смирилась с необходимостью вскрыть свой "неприкосновенный запас" и объявить человечеству "время пить молоко"?..
Как в двух словах выразить то, что настойчивее всего человек стремится получить от жизни? Пожалуй, хлеба и зрелищ. И, если первого может оказаться достаточно, то второго никогда много для человека не бывает. Мы всегда испытываем голод от недостатка эмоций, и этот голод зачастую мучительнее того, который испытывает пустой желудок. Каждый из нас взращивает символическое растение, плоды которого – трагедии, потрясения, экзальтация, фанатизм – все то, что щекочет нервы, повышает адреналин, становится сладостными воспоминаниями в старости. Другими словами, мы неустанно ищем приключений на свою задницу!
Как верблюды, пересекающие пустыню, люди на первой стадии своего духовного развития обладают большим запасом жизненной прочности. Мы азартно ищем острых ощущений, набиваем шишки, легкомысленно рискуем и, не сопротивляясь обстоятельствам, подчиняясь правилам, везем на себе «дерево», нагруженное плодами повседневных забот. О том, стоит ли его везти, человек вдруг начинает задумываться на следующей стадии, когда из неприхотливого верблюда он превращается в свободолюбивого буйногривого льва. Терпение и силы иссякают, теперь «хлеб» нужен другого качества, а «зрелища» иного жанра. «Лев» активно сопротивляется обстоятельствам, обличает обидчиков, борется с несправедливостью и достигает определенных социальных высот. «Лев» уже начинает стыдиться «дерева на заднице», плоды которого порочат его, предавая огласке его ошибки и несовершенства. Больше всего он жаждет смерти того, что взрастил собственными руками. Но «растение» начинает умирать лишь тогда, когда человек «созреет» до третьей стадии своего развития. Момент этот приходит, когда «лев» понимает: все, чему он посвятил свою жизнь, удаляет его от истины, погружает в круговорот суеты и пучину неразрешимых проблем. Мы, наконец, осознаем, что жизнь наша лишена простоты, гармонии и превращаемся в…ребенка. Только тогда, имея за спиной большой жизненный путь, мы не ощущаем его тяжести, не чувствуем запаха увядания и не знаем усталости и пессимизма. Наше «растение» погибает, но теперь мы смотрим на мир открытым счастливым взглядом, не гонимся за дешевыми зрелищами, а видим прекрасное в мелочах, хотим познать смысл того, что ранее казалось элементарным и понятным. Мы не боимся лишиться хлеба, а взволнованы растущим желанием открывать новое, постигая истины. А еще мы изо всех сил стремимся открыть знания «верблюдам», но в отчаянии не знаем, как это сделать! Ведь человек решительно не желает, чтобы его учили. И только когда перезревшие плоды его личного «растения», падая, будут оставлять на его заднице болезненные синяки, он задумается, стоит ли продолжать культивировать его…
Если б самые отчаянные черные меланхолики решили выбрать себе вождя, Она бы непременно выиграла выборы. Слезы были, есть и будут для нее самым важным из всего того, чем наградил человека Бог. Она любовалась плачущими лицами, упивалась сладостным ощущением, которое вызывают наполняющиеся влагой глаза.
Она придумала слезам классификацию. Педантично изучила природу каждого подвида, скрупулезно изобретала новые способы извлечения слез из людей. Ее стали бояться, ибо никто не знал наверняка, каким методом Она воспользуется в следующий раз, чтобы сделать свое новое «открытие» - принесет оглушительную радость со смехом до слез или наотмашь ударит обидной критикой, вынесет на всеобщее обозрение личного «скелета из шкафа», невесть каким образом добытого Ею. Спасет из безвыходной ситуации, вызвав слезы благодарности, или подставит подножку, доведет до истерики, ткнет в больное место и станет хладнокровно, бездушно шантажировать открывшимися ей откровениями…
Образовавшийся вокруг Нее вакуум недоверия, отчуждения и одиночества не тяготил Ее. Единственное, что волновало – пополнение бесценной коллекции видов слез. С наслаждением перебирая их, Она все чаще раздражалась на ограниченность людей, которые всеми силами стараются избежать слез, считают их проявлением слабости или спутниками горя. Что имеет Она в своем арсенале? Капли умиления, растроганности, сочувствия. Ручейки счастливых эмоций, жизнерадостного хохота и внезапно нахлынувшей радости. Озера уныния, тоски, разочарований и утрат. Реки боли, сокрушительной беды. Океан погибшей надежды. Все… Неужели человечество иссякло? Неужели оно больше ничего не сможет Ей предложить?! И почему от этой мысли так хочется плакать?.. Хотя… Разве владеющий слезами не владеет всем миром? Теперь не Она будет служить своей коллекции, а коллекция будет работать на Нее. Отныне, когда Ею в очередной раз овладеет черная меланхолия, Она будет перебирать слезы и единолично решать дальнейшую судьбу намеченной человеческой особи. Теперь от Ее желания будет зависеть, разорвется ли человеческое сердце от чрезмерного счастья или высохнет от полной безнадеги, будут ли глаза увлажняться от любви или слепнуть, ежедневно пытаясь выплакать горе и, тем самым, облегчить страдания смертельно раненой души. Она будет перебирать слезы до тех пор, пока небо, наконец, не пошлет Ей человека сильнее Ее. Человека, который сумеет заставить Ее саму рыдать от счастья и плакать от любви…
Он из тех, кто умеет ловить свет. Он из тех, кто имеет возможность сделать умение ловить свет своей профессией. Он из тех, кто знает, как видеть свет, который стоит поймать. Законсервировать его в крошечных ячейках: бит, бит, бит… - байт…гигабайты пойманного света… В них его нагота характера, мыслей и духа. Укромные места в городе, куда он вряд ли приведет тех других, которые тоже умеют ловить свет, но обязательно ту, облик которой хранится у него не в байтах, а в самой глубине сердца. В них - его личная радуга, цветами которой он волен распоряжаться так, как диктует его собственное настроение. В тех ячейка - его ярость от упущенного им ценного мгновения и неземной апогей перед неожиданно сложившимся случайным кадром. Апогей, срывающийся в бездну отчаяния от факта, что свет не подчиняется ловцам. Снова и снова он будет бродить по планете с фотоаппаратом - изобретенной человечеством машиной - ловушкой света, нашпигованной миллионами камер-одиночек для беспечных отпрысков Светила. Он и она, соединяющая его со светом, дающая волшебную иллюзию касания к источнику жизни, таинствам природы. Вместе они без устали будут ставить для света силки, и тот, не подчиняясь, вновь будет попадаться. И, в свою очередь, будет сначала мстить ему простудами, подхваченными в погоне за местами, где свет наиболее щедр и расслаблен; будет рвать одежду, трепать волосы, слепить глаза и норовить заполнить байты неэстетичными провалами. Потом, заметив самоотреченную, практически экзальтированную любовь к себе, свет, наконец, снизойдет до полубезумного ловца. Распахнется перед обожающими его глазами совершенными полутонами, ошеломит прозрачной мягкостью или таинственными тенями, дразнящими человеческий глаз недоступностью проникновения и волнующими мозг загадочными намеками…
Уметь ловить свет - это обреченность видеть мир в другом измерении. Это способность извлекать эксклюзив из потока ширпотреба, дар чувствовать человека, не прикасаясь, и сливаться с природой каждой клеточкой своего тела. Ловить свет - значит, уметь красиво терпеть поражения, не бояться разочарований и быть готовым все начать сначала. А еще, отпускать без сожалений и не уставать благодарить его за то, что он существует, что позволяет его ловить, вдохновляет и наполняет жизнь смыслом…
